Женщина с большой буквы Ж

Но вместо того, чтобы посочувствовать, она захохотала:

– Это я его сглазила! Жадность – лучшее средство от женщин. Так что ты его скоро бросишь.

От жалости к Зэку мне хотелось плакать.

Я специально потащила его на Гавайи – хотела, чтобы он немного развеялся и пришел в себя. Но он решил, что у него жизнь не удалась, и слово его было крепко.

Вечером я разглядывала рекламные проспекты:

Летать над океаном на парашюте – я и с доплатой не полечу.

Хождение по джунглям с экскурсией – прикольно, но лень.

Подводное плавание, встреча восхода, встреча заката, путешествие в кратер вулкана, полет на вертолете…

– Так ты поедешь хоть куда-нибудь? – спросила я Зэка.

– Нет.

– А я поеду.

– Это твой выбор.

Зэк хотел, чтобы я сидела в номере и горевала вместе с ним.

Мне на глаза попался очередной проспект: «Если вы скучаете по песику, оставшемуся дома, мы сдадим вам в аренду собачку на любой вкус. Наши дружелюбные и ласковые питомцы с удовольствием составят вам компанию во время путешествия на Хану».

Я подумала, что кто-нибудь дружелюбный и ласковый мне сейчас точно не помешает.

Чтобы не травмировать Зэка еще больше, я вышла на балкон и прикрыла за собой стеклянную дверь.

– Алло! Это вы собак в прокат сдаете? Я завтра собираюсь на Хану, и мне нужен какой-нибудь малогавкающий уродец.

– А я не подойду? – спросил знакомый голос сверху.

Я подняла голову. На балконе этажом выше стоял Пол.

– Ты чего сюда приперся?!

– Захотел.

Я обернулась на Зэка. Он все так же сидел в кресле и смотрел телевизор. Вернувшись в номер, я схватила полотенце.

– Пойду в джакузи посижу.

– Как ты узнал, где я остановлюсь? – накинулась я на Пола.

– Мне Мелисса сказала.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

– Слушай, ты выбрал самое плохое время, – первой не выдержала я. – У Зэка проблемы: он потерял работу, на которую очень рассчитывал. Ты понимаешь, что у него крыша поедет, если он подумает, что и я его предаю…

Пол испустил вздох сочувствия.

– Да-а, хреново ему.

– Ну тогда не трепи ему нервы!

– Как скажете. Я отправлюсь с тобой в Хану, и он даже не узнает о моем приезде.

Есть мне прощение? Наверное, нет.

С Зэком ТРУДНО. Его так легко было любить, когда он светился изнутри, когда строил грандиозные планы, кормил меня пиццей и говорил, что ему нравятся упитанные кокотки… В последнее время он начал пахнуть больничной палатой. Почему-то так получается, что с ним и говорить-то положено только о «болячках». Иначе неуважение к горю получается.

Удирая с Полом на Хану, я думала о женщинах, которые бросают мужчин в беде: во время болезни или финансового краха… Конечно, кто-то бежит от проблем, но многие уходят по другой причине. Бывает, неудача ломает людям становой хребет. На месте теплокровного родного существа появляется привидение, а жить в доме с привидениями – на это не у всех нервов хватит.

Запомнить, зарубить себе на носу! Что бы ни случилось: переедь меня трамваем, разбей паралич – всегда держать хвост пистолетом! Уныние – это хуже ядерных отходов. Потому-то с ним в рай и не пускают – чтобы не портить экологию.

– Ты едешь сам по себе, а я поеду со своей временной собакой, – сказала я Полу.

– Ага. Ты меня не знаешь, я тебя тоже. Познакомимся в автобусе.

Пункт собачьего проката располагался в каких-то лопухах – забор, рыжая вывеска, менеджер-филиппинец в галстуке.

– Осень хоросий собачка, – раскланивался он. – Послусный, веселый. Осень смесной.

– А зовут как? – спросила я, глядя на мелкое лопоухое создание с мокрыми глазами.

– Слуга Императора.

Когда я подрулила к отелю, у крыльца уже стоял автобус с надписью «Дорога на Хану». Водитель открыл дверь.

– Утро доброе, э?

На груди у него гремела дюжина всевозможных амулетов, а на руке красовалась татуировка мертвой головы.

– Давай, собачка, запрыгивай в автобус.

Но Слуга Императора тупо смотрел перед собой и не собирался двигаться с места.

– Эй! Нам ехать надо!

Я потянула Слугу Императора за ошейник. Чувствуя, что его отдирают от земли, он отчаянно забил лапами и заплакал во весь голос.

На нас стали смотреть швейцары и прохожие. Туристы заполонили проход автобуса.

– За что собаку мучаем?!

– Никто ее не мучает! – оправдывалась я. – Я не могу ее здесь бросить – за нее деньги уплачены.

– Давайте его сюда, мэм! – Пол растолкал плечом граждан и взял на руки трясущегося пса. – Здрасте. Меня, между прочим, Пол зовут. А вас?

Совместными усилиями мы запихали Слугу Императора под переднее сиденье.

– У вас очень знакомое лицо, – продолжал измываться Пол. – Такое ощущение, что я где-то вас видел.

Я прислушивалась к стенаниям под креслом.

– Чего это с ним стряслось? Он что, водителя испугался?

– Наверное, он просто не любит дорогу на Хану, – отозвался тот. – Там шестьсот поворотов на пятьдесят миль, э?

Водитель Дэнис говорил много, жарко и, по обычаю местных жителей, пересыпал свою речь вопросительным «э?».

– Ну что же ты так едешь, дядя? Может быть, ты тетя, э?

Дорога змеилась по склону горы, временами ныряя в тропические заросли как в туннель. Маленькие домики на сваях. Все железное – ржавое.

– У нас второе по влажности место на Земле, – похвалялся Дэнис. – В горах каждый день – по полтора дюйма осадков, э? Все ржавеет в единый момент.

Мы заметили на обочине несколько брошенных автомобилей – все цвета густой охры.

– Дорога очень узкая, ни один автоэвакуатор не пройдет. Поэтому если авария – то все, э?

– Ой-ой-ой! – переживал под сиденьем Слуга Императора.

…Наш автобус забрался на дикую высоту. Через каждые 200 метров – шаткий мостик, построенный в позапрошлом веке. Справа, в футе от окна, глухая каменная стена; слева, тоже в футе, пропасть. Кажется, я поняла, зачем Дэнису амулеты.

Автобус вихлялся из стороны в сторону. Скорость – 15 миль в час.

– Здесь должны водиться динозавры, – сказал Пол.

Дэнис рассмеялся:

– Между прочим, тут «Парк юрского периода» снимали.