Женщины
Шрифт:
Мальчик потянул настойчивее. Он выглядел таким крошечным и таким невинным. Бояться, кажется, было нечего.
— Ну хорошо, — сказала она.
Они шли по полуразрушенному коридору, где сквозь потрескавшиеся каменные плиты пробивалась виноградная лоза и подобно щупальцам расползалась по черному, заплесневелому полу. Мальчик остановился перед деревянной покосившейся дверью, посмотрел на Фрэнки и что-то спросил.
Она кивнула.
Он открыл дверь.
Фрэнки почувствовала запах гнили и нечистот.
В слабом мерцании свечи было видно, что на циновке лежит ребенок, накрытый грязными одеялами. Рядом стоял горшок. Фрэнки прикрыла нос платком
Это оказалась девочка лет тринадцати с черными спутанными волосами и желтой кожей. Левая рука была замотана грязной кровавой тряпкой.
Фрэнки опустилась на колени, и девочка с опаской посмотрела на нее.
— Я не сделаю тебе больно, — сказала Фрэнки, осторожно снимая грязную повязку. В нос ударил запах гнили. Рука была до того искалечена, что уже мало походила на руку. Из ран сочился зеленый гной. Из одного из почерневших пальцев торчала кость.
Почерневшие пальцы. Гангрена. Фрэнки читала об этом, но своими глазами никогда не видела.
Мальчик что-то сказал, и девочка отчаянно замотала головой.
— Оставайся здесь, — сказала ему Фрэнки, бережно отпустила искалеченную руку, а сама вышла и побежала по коридору на свежий воздух. — Капитан Смит! Быстрее! И захватите сумку.
Фрэнки вела доктора в темную, затхлую комнату. Он почти бесшумно шагал по каменному полу, попадая в ритм ее учащенного сердцебиения.
Капитан опустился на колени рядом с девочкой, осмотрел раны и тяжело вздохнул.
— Она работает на фабрике по производству тростникового сахара. Это травма от вальца.
— Как ей помочь?
— Мы могли бы отправить ее в Третий полевой госпиталь. Там есть отделение для вьетнамцев, но здесь местные жители полагаются только на собственные силы. Они ни за что ее не отпустят, да и мы не можем обещать, что она вернется. С ампутацией и антибиотиками у нее будет шанс. Если ничего не сделать, она умрет от инфекции.
Они посмотрели друг на друга, но каждый понимал, что вариант только один. Они должны попытаться спасти девочку.
— Я позову Этель…
— Нет. Мне нужна ты, Фрэнки. Скажи мальчику выйти.
Фрэнки ощутила подступающую панику, но капитан Смит уже открывал сумку. Он достал шприц и сделал девочке анестезию. Когда она закрыла глаза и обмякла, капитан достал пилу:
— Подержи, Фрэнки.
Мальчуган убежал.
Доктор Смит ввел морфин.
— Держи за предплечье, — сказал он. — Крепко.
И она держала изо всех сил. Ампутация была такой безжалостной, что несколько раз Фрэнки приходилось отвернуться. Когда все закончилось, девочка еще не пришла в себя, и Фрэнки стала аккуратно обрабатывать культю и накладывать белую чистую повязку. Закончив с перевязкой, Фрэнки обернулась и увидела у стены худенькую пожилую вьетнамку, лицо у нее было мокрое от слез.
— Может, это ее бабушка, — тихо сказала Фрэнки.
— Дай ей антибиотики и попробуй объяснить, что с ними делать, — сказал капитан. — И покажи, как менять повязку.
Фрэнки кивнула. Она подошла к молчаливой старушке и стала всеми доступными способами объяснять, как позаботиться о девочке.
Женщина очень внимательно следила за всем, что показывала Фрэнки, и понимающе кивала, а затем низко поклонилась.
Фрэнки вручила старушке антибиотики с бинтами и поспешила за капитаном Смитом. Они вместе вышли из здания и направились к грузовику, и тут кто-то дернул ее за рукав.
Это был тот самый мальчуган, он протянул руку и раскрыл ладонь. В ней лежал гладкий серый камень. Мальчик что-то пролепетал и потряс рукой. Фрэнки поняла,
что для мальчика это была настоящая драгоценность.— Эта девочка — твоя сестра? — спросила она.
Он улыбнулся и снова потряс рукой. Она осторожно взяла камень, не желая обижать мальчика, затем сняла с шеи медальон со святым Христофором, который носила с момента конфирмации, и отдала украшение мальчику. От радости у него засияли глаза.
Она убрала камень в карман рубашки и залезла в кузов грузовика. Пока они отъезжали от деревни, все местные снова выстроились в линию и молча смотрели им вслед. Фрэнки вытащила камень из кармана.
Обычный, ничем не примечательный кусочек породы, она бы никогда не обратила на него внимания. Но теперь это был ее талисман. Напоминание о том, что однажды эта девочка вырастет благодаря тому, что Фрэнки сделала сегодня. Да, у девочки не будет руки, ей придется трудно, но она сможет бегать и играть, сможет выйти замуж и родить ребенка.
— Ты отлично справилась, Фрэнки, — сказала Барб. — На тебя еще есть надежда.
Этель достала пачку сигарет.
— Первый шаг к тому, чтобы вытащить нашу девочку из неврологии.
Фрэнки взяла сигарету и закурила.
— А какой второй? — спросила она.
— Золотце, мы работаем над этим, — улыбнулась Барб.
Глава восьмая
21 апреля 1967 г.
Дорогая Фрэнсис Грэйс,
Поверить не могу, что прошел целый месяц.
В твое отсутствие страна совершенно сошла с ума.
Забастовки. Протесты. Агитационные плакаты. Свободные отношения. Уж поверь мне, однажды эти свободные девушки окажутся в беде, и где тогда будут их свободные любовники с грязными ногами? В тюрьме, полагаю, или где-то похуже. Для мужчин мир меняется, Фрэнсис, для женщин он почти неизменен.
Президент говорит, что протесты только затягивают войну.
Мы с твоим отцом каждый вечер смотрим новости в надежде увидеть тебя, как бы глупо это ни звучало. Солдаты в репортажах выглядят бодро.
P. S. Видела твою давнюю подругу, не помню, как ее зовут, такая кудрявая девочка из школы, она еще совсем не умела играть в волейбол. Так вот, я увидела ее по телевизору на пикете в Сан-Франциско. Ты не поверишь, на ней не было бюстгальтера. Грудь так и выпрыгивала наружу, как будто под грязной футболкой яростно сражаются две боксерские перчатки. Может мне кто-нибудь объяснить, как отсутствие бюстгальтера помогает делу свободы?
Смена почти закончилась, близился вечер, Фрэнки сидела рядом с одним из пациентов, парнем из Оклахомы. Ее перевели на дневные смены две недели назад.
Она захлопнула книгу, которую читала вслух. «Порою нестерпимо хочется…»
— Все, Тревор, я утомилась. Пора принимать душ и ложиться в постель. Сегодня было так жарко, что вода, наверное, нагрелась. Завтра тебя переводят в Третий. Я буду скучать.
Фрэнки сжала его ладонь и начала вечерний обход. Она легонько касалась каждого пациента и желала спокойной ночи.
— Ты в безопасности. Мы вернем тебя домой. — Только это она и могла сказать всем этим сломленным мужчинам.
Захватив с собой банку теплой газировки, Фрэнки направилась к бараку.