Жертва

– Мне очень жаль твоего друга, но и среди кассийцев хватает шальных людей. Тем не менее, всех кассийцев ты не ненавидишь.

– Помнишь, несколько зим назад я уезжал в родную деревню? – продолжил Лерин. – Мой младший брат прислал тогда письмо... Илар долго преследовал того оборотня, и однажды вернулся в деревню израненный, покусанный. Провалялся в лихорадке седмицу, а когда встал, сбежал в лес и сам начал убивать... Мой род позвал меня, чтобы я убил названного брата собственными руками…

– Ты никогда не рассказывал о своей семье... – прошептал Миранис.

– А что рассказывать? Там, в провинции, люди живут иначе. И они да, ненавидят оборотней, не верят им – на то есть причины. А тут этот Арман, Рэми...

– …и я... – так же шепотом ответил принц. – Меня ты тоже ненавидишь?

– Ты же знаешь, я не умею тебя ненавидеть. Как не умею ненавидеть Рэми, как не сумел возненавидеть Илара. Арман же...

– … никогда не убивал...

– Я этого не знаю.

– Так ли?

– Не мучай меня, Миранис, – неожиданно мягко ответил Лерин. – В последнее время я и так многое передумал, многое понял. На многое посмотрел иначе.

Миранис вздрогнул. Рэми… его сила меняет всех. Но только ли она? Кадм был более задумчивым, почти перестал язвить, Тисмен то и дело поглядывал на Мираниса долгим, печальным взглядом, вот теперь и холодный обычно Лерин будто растаял…

– Рык… странный подарок, не так ли? – усмехнулся Миранис.

Симпатичный, белоснежный барс, который, возможно, переживет их всех. Барс, который теперь скучал без хозяина в замке.

– Не вздумай хоть мне льва дарить, – Миранис направился к люку, ведущему к лестнице.

– Боевой лев отличное подспорье в битве, мой принц, – неожиданно спокойно ответил Лерин.

– Против магии? Сомневаюсь. Идем, Лерин. Дождь усиливается, я не хочу вымокнуть.

***

Стоило выехать из замка, как опять стеной зачастил дождь. Но Миранис даже радовался крупным каплям, бьющим о крышу простой повозки: тепло и солнце, которыми баловала их Виссавия, уже давно надоели. Хорошего должно быть немного, иначе оно перестает быть хорошим. Перестает цениться. И дожди нужны земле так же, как нужно и солнце. А зима нужна так же, как и лето. Виссавия же была ненастоящей, жила за счет силы своей богини.

За стенами кареты суетился ночной город. Зазывали яркими огнями дома веселья, а в них – податливые, молодые красотки, терпкие вина, эрс и приятное, томительное забвение.

Миранис любил ночную столицу. Когда-то он сбегал из замка в ближайшую таверну и погружался в пьяный угар до тех пор, пока его не вытаскивали оттуда за шиворот Арман и телохранители.

Сегодня все было иначе. В свете стоявшего на полу повозки фонаря дремал, устроившись в углу, Кадм, задумчиво перебирал четки Лерин, в очередной раз выпрашивая милость у богов, рассматривал ползущего по руке паука Тисмен, прижималась к боку Мираниса смущенная Лия. Арман, завернувшийся в плащ, сидел к ним спиной на козлах рядом с управляющимся с конями Лиином. Настоящий Арман: теперь, в городе, им не была нужна маскировка.

Повозка плавно остановилась. Всхрапнули тревожно кони. Шевельнулась тяжелая ткань, скрывавшая их от ночного города и дождя, напряглись телохранители и мгновенно расслабились, когда внутрь сначала заглянул, а потом и запрыгнул высокий, худой мужчина.

Миранис кивнул поклонившемуся наемнику, вдохнув полной грудью влетевший в повозку свежий воздух. И все же Рэми умеет выбирать друзей, и, что немаловажно, умеет к себе привязывать. Даже этого циничного Гаарса привязал, а среди наемников теплые чувства, как известно, – редкость.

– Нечасто ты к нам заглядываешь, – сказал Миранис.

Заглядывал бы почаще, глядишь, упрямый телохранитель меньше бы ерепенился. Гаарс каким-то непостижимым образом всегда добивался от Рэми послушания. У Мираниса вот так не получалось.

Впрочем, время ли сейчас думать о Рэми?

– Некогда, – холодно ответил Гаарс, скидывая мокрый плащ и усаживаясь в углу повозки. – Да и вреден мне воздух замка. Первые два визита туда удавшимися не назовешь.

Еще бы. В первый визит Гаарс пытался убить Армана и попался не очень-то добренькому Кадму. Миранис помнил, как выглядел наемник после разговора по душам с его телохранителем. Но помнил, что и едва стоя на ногах, Гаарс пытался защищать попавшегося Миранису мальчишку, Рэми, хотя и понятия не имел о его происхождении.

Несмотря на дружбу с Рэми, Гаарс не раз давал понять, что с Миранисом они не на одной стороне. Цех наемников всегда был против власти – оно и понятно. Те, кто дружит с законами Кассии, со своими хлопотами идут к дозору да к жрецам. Остальные платят менее щепетильным наемникам. И, хотя Гаарс перестал быть наемником, подчинялся он исключительно целителю судеб. Как, увы, и многие другие «друзья» телохранителя.

– Не вижу с тобой Рэми, – заметил, наконец-то, наемник. – Жаль, я бы с удовольствием повидал мальчика.

Миранис тоже с удовольствием повидал бы «мальчика»...

– Ты сделал, что я просил? – спросил он.

– Да, жрецы ждут, ритуальный зал готов, – Гаарс с легким любопытством посмотрел на Лию. – Все, как ты пожелаешь, мой принц.

Повозка вновь остановилась, на этот раз у тяжелого, побитого временем и погодой храма. Миранис вышел наружу, разминая затекшие ноги. Плащ из валеной шерсти казался тяжелым и слишком теплым: Мир взмок и теперь с удовольствием подставлял лицо дождю, надеясь хоть на какую-то прохладу.

За его спиной Гаарс помогал выйти из повозки Лие.

– Я рад за тебя, моя дорогая, – улыбнулся он. – И в то же время – беспокоюсь. Быть женой наследного принца Кассии – не слишком приятная участь.

– Ты много говоришь, Гаарс, – ответил Мир, бросая в плоскую глиняную тарелку золотую монету.

Сидящий до этого неподвижно жрец счастливо улыбнулся, подхватил монету и поспешно спрятал ее в складках хитона.

– А ты излишне щедр, мой друг... для рожанина-то.

Миранис ничего не ответил. Он и сам понимал, что не пристало ему разбрасываться золотом, но сегодня хотелось быть щедрым, сегодня почему-то тянуло броситься на колени и просить Радона о защите. Если не для себя, то для Лии и сына.

– Мир! – прошептала Лия, неожиданно прижимаясь к Миранису. – У меня дурное предчувствие.

– Не хочешь быть моей женой? – усмехнулся принц. – Боишься?

– Нет… но…

Лия замолчала.

Миранис посмотрел вверх, на высокие и тяжелые стены храма, освещенные по обеим сторонам тусклым светом фонарей, и пытался унять невесть откуда взявшуюся дрожь.

Неужели смерть так близко? Неужели ее дыхание, а не пронзительный, бросающий в лицо брызги ветер, заставил кожу покрыться мурашками?