Жертвоприношение

Я молчала, глядя на него. Он по-прежнему вжимался в мое тело, буквально усадив на себя, и я даже чувствовала твердые мышцы его пресса. Его грудь вздымалась спокойно, он дышал ровно и уверенно, и смотрел Кай прямо и бесхитростно, будто озвучивал святую истину. Я все равно молчала, и тогда он медленно подался ко мне, а я резко и наотмашь хлестнула его по щеке, так сильно, что заболела кисть. Паркер вмиг вспыхнул, и его темные в неясном свете глаза полыхнули кровавым оттенком, и он прорычал:

— Маленькая дрянь, ты слишком отчаянная. Со мной нужно быть сильной, это место не для слабых. Когда-нибудь я доберусь до тебя и убью, и я буду наслаждаться, глядя на твои муки, потому что ты всегда делала мне наперекор. Значит я буду всегда тебя наказывать…

И Кай рывком лишил меня белья, дернув за краешек трусов, а я, ошеломленно хватая ртом воздух, принялась отбиваться от него, уже не боясь, что вот-вот сломаю свои руки от его стальные мышцы. Но, ухватив меня за подбородок, еретик проговорил, глядя прямо в глаза:

— Ты хочешь меня и сейчас отдашься без сопротивления.

Изнутри меня пожирало нечто черное и страшно агрессивное, но тело не хотело подчиняться моим призывам, и я мысленно кричала от бессилия, в то время как сама же целовала Кая, пока тот расстегивал свои джинсы. Я сама целовала его грудь, лихорадочно задирая футболку, сама опускалась ниже, кусала костяшки его пальцев, а он посмеивался и позволял мне все это, потому что так хотел. Я не знала, как мне жить без него, но такого Паркера я не принимала, он пугал и отталкивал.

И пусть его руки такие нежные, пусть губы, углубляя поцелуй, становятся мягче, пусть Кай так настойчиво вторгается в мое тело, пусть шепчет что-то свое на ухо, пусть обнимает так, словно хочет слиться в единое целое, я все равно больше не знаю этого человека. Он незнаком мне. Он жесток, в нем нет тепла, в его резких движениях лишь похоть, грубое животное желание, пустое вожделение, за которым нет ни капли того Кая Паркера, ради которого я могла падать и вставать. Ради того Кая во мне были силы не сдаваться и идти дальше. Я ничего не забыла и не забуду. А этот Паркер сделал всего за одну ночь столько, что, выжив, я точно не смогу простить его.

Сейчас, когда я, вися на нем, обхватывая ногами его талию, выполняю все, о чем он просит, когда он без устали снова и снова окунает меня в неописуемое удовольствием, рыча от того, как я царапаю его спину и как потом зарываюсь пальцами в его волосы, я полностью осознаю, что действительно не могу его оставить в таком состоянии. Я не должна его оставлять. Пусть просто станет нормальным, и тогда может делать, что захочет…

Снова и снова впечатывая меня в ствол дерева, Паркер лишь ожесточался, а когда я закричала, ощутив как внутри все сжалось, он и сам не выдержал, сдался, изнутри обжигая меня своим теплом, и я закрыла глаза, уткнувшись лбом в его плечо и на долю секунды вообразив его нормальным парнем, но Кай тут же отошел назад, отпустил меня, и я сама собой осела на землю.

Обессиленно откинув голову назад, я подтянула колени к груди и закрыла глаза, чтобы не видеть Кая и его превосходства, но я ощущала это в полной мере.

— Идем в дом, — бросил он небрежно и оставил меня, исчезая в лесу.

Я уже перестала удивляться всему, что вытворял Паркер, но от этого меня лишь сильнее поглощала боль. Кай был ко мне абсолютно равнодушен, в нем не было ни капли человеческого, и я не знала, как поступить. Потому в голову мне пришло лишь одно: я должна сбежать и предупредить Бонни о том, что задумал Кай. Он убьет их всех, несмотря на то, что пока пощадил Бон. Все равно он не оставит это просто так, попытается ее убить.

Сидя под деревом и размазывая по лицу и без того поплывшую косметику, я изо всех сил сопротивлялась мыслям, что так и норовили свести меня с ума, потому что я вдруг подумала, а не распрощаться ли с человеческой жизнью, а не стать ли вампиром? Но именно этого мне не хотелось больше всего. Уж лучше сразу умереть, но и на это я больше не решалась.

— Как же ты меня достала, — вдруг услышала я раздраженный голос Паркера и подняла на него глаза, но не успела хоть что-то сказать, как он быстро и словно пушинку закинул меня к себе на плечо и на страшной скорости понесся к дому. — Иди в комнату, — гаркнул Кай, будто мешок кинув меня на пол уже в холле дома, и запер входную дверь.

Я осторожно присела, чувствуя сильное головокружение от потери крови, и с трудом поднялась. Доплетясь до комнаты в немом страхе перед ближайшим будущим, я ввалилась в темную спальню и упала на кровать, даже не думая о том, что следует принять душ, ведь мое истерзанное полуобнаженное тело все еще хранит запах Паркера.

С головой укрывшись одеялом, я устало выдохнула и то, что Паркер высосал так много моей крови, лишь сильнее вгоняло меня в сонное состояние. Я почти уснула, буквально ощущая пустоту внутри, как вдруг поняла, что жутко хочу пить. Я еще долго лежала, мысленно убеждая себя в том, что мне совсем не хочется пить, и что я все придумываю, мне нужно просто уснуть и не привлекать больше внимание Кая.

Однако жажда буквально въелась в мои мысли, пустив корни внутри черепной коробки, и я не могла думать ни о чем, кроме журчащей холодной воды. С огромным трудом выбравшись из-под теплого одеяла, я на негнущихся ногах добралась до ванной, открутила вентиль крана до упора, так, что вода стала наполнять раковину, и принялась обливать себя, жадно глотая спасительную жидкость и при этом постанывая от облегчения. А потом, перекрыв воду, я плюхнулась на пол, по пути сорвав с крючка на стене полотенце, и, невольно вскрикнув от резкой боли в бедре, удивленно отодвинулась и заметила, как на пол упала одна единственная тягучая капля крови.

— Что это? — шепнула я, нервно оглянувшись на дверь, и поняла, что села на то самое лезвие, просто нечаянно провела по нему ногой, зацепив острие.

Ожидая появления еретика, я прикрылась полотенцем и уставилась в стену, думая, как пережить время, которое он собирается держать меня здесь. Но Кай все не приходил. Я просидела так, наверное, минут двадцать, но, так и не дождавшись его, встала, наспех ополоснулась в душе, и вернулась в спальню, прихватив с собой упаковку пластыря. Меня била нервная дрожь, когда я заклеивала свои порезы, все равно чувствуя себя какой-то грязной и униженной.

— Кэт, где мой сотовый? — неожиданно раздалось с порога, и я быстро выпрямилась на кровати, сев так ровно, словно у меня стальной позвоночник.

— Откуда мне знать? — совершенно искренне изумилась я, и Паркер, будто прислушавшись, прищурился.

— Хм, ладно, — он шагнул в комнату. — Имей в виду, тебе не понравится моя реакция на ложь. Надеюсь, ты не настолько чокнутая, чтобы соврать сейчас.

— Не настолько… — устало ответила я и отвернулась, не имея больше сил смотреть в жестокие глаза Кая. — Теперь, может, оставишь меня?