Жестокеры

Надув и лопнув пузырь из розовой жевательной резинки, другая добавила:

– Твоя доброта здесь никому не нужна, дурочка!

Я отшатнулась, как от пощечины. Первый удар по моей «никому не нужной доброте» был болезненным.

– Дети! Кто согласен, что вам нужно дать другую учительницу по литературе, поднимите руки, – невозмутимо подвела итог классная.

Боязливо оглядываясь друг на друга, многие стали поднимать руки. Вскочил другой мальчишка.

– Что вы делаете? Опустите руки! Как вы можете так с ней поступать?

Несколько человек руки опустили, зато некоторые другие – нерешительно подняли. В общей сложности, больше половины класса согласились с тем, что их не устраивает учительница по литературе. И всего восемь человек было против, включая меня. Качая головой, не веря в происходящее, я обводила глазами класс. Ловко они это все провернули! А мы – пошли у них на поводу! Я видела, что молодую учительницу по литературе почему-то не любили в школе – по каким-то непонятным мне причинам. Было ясно, что они, ее коллеги, уже все решили. А решение спросить нашего мнения и провести это глупое голосование – это просто неслыханный фарс! Они, взрослые, хотели снять с себя ответственность и выставить все так, как будто это мы – дети – просим избавить нас от этого невыносимого педагога. И мы, большинство из нас – вот в чем ужас! – пошли у них на поводу. Вот что было жутко…

Несогласие с тем, что произошло, все эти недели не давало мне сосредоточиться на учебе, заставляло то и дело украдкой оглядываться на этих, вот этих вот… И сейчас, обернувшись, через плечо я рассматривала девиц из «троицы». Одна красила губы. Словно не замечая, что у нее якобы случайно задралась юбочка, оголив ее толстые ляжки, она строила глазки соседу по парте. Две других, хихикая, подрисовывали что-то в учебнике по биологии. Они не чувствовали моего взгляда. Что с ними не так? Почему они такие?

Я ясно видела, что есть люди, как будто бы по природе своей склонные к гадким издевательским поступкам. Они менее чувствительные и им никогда никого не жаль. И никогда ни за что не стыдно. Почему они такие?

«Каждый человек – это сумма определенных генов. И человек, состоящий из генов жестокости, самой природой запрограммированный на издевательства и агрессию, никогда не сможет стать справедливым и добрым. И получается, нельзя от него этого требовать? Получается, они, эти странные люди, не виноваты в том, что они такие – раз у них такие гены? Они ничего не могут поделать с собой, со своей собственной природой? Но если это так, то есть ли вообще такое понятие, как свобода воли? Мы отвечаем за то, что мы творим, или, как сумма своих генов, мы бессильны противостоять тому, кто мы такие?»

Мысль о том, что странные люди могут быть генетически так запрограммированы, была для меня открытием. Я отвернулась и теперь смотрела в окно. Начиналась метель.

«И ведь они все, весь наш класс, все они такие», – с грустью подумала я. – Почти все. Да и не только в нашем классе… Как будто бы все люди какие-то одинаковые. Я же… совсем другая. Почему? Почему мы настолько разные? Это все из-за наших генов? Впрочем, почему все нужно сваливать на гены? И что это за гены я «вывела» – «гены злобы»! Вряд ли существуют гены, которые за это отвечают… И разве не виноваты в том, какими мы стали, в первую очередь, наши родители, среда, воспитание? В каких условиях, например, растет «троица»?.. Да их родители с них пылинки сдувают… Тогда они должны были вырасти нормальными людьми… А выросли вот такими… Все-таки гены? Одни только гены?»

Я совсем запуталась. Я вспомнила мать. Мать была далеко не такой чувствительной, как я. Ей и дела не было до того, что где-то кто-то страдает. Главное – не выделяться, быть как все! Как большинство. И молчать, даже если кто-то несправедлив.

«”Леночка, все решает большинство” – мысленно передразнила я «троицу». – Но что если оно решает неправильно? Что если оно неспособно на добрые, справедливые и умные решения? Кто дал этим людям право вершить чужие судьбы лишь на том основании, что их много?»

– Итак, доминантный ген всегда побеждает! Понятно?

Через пелену мыслей достигли моего слуха слова учительницы по биологии.

«Вот и биологичка говорит, что доминантный ген побеждает… Это чертово «доминантное большинство», которое всегда «право»! И в жизни, и в биологии!»

Мать всю жизнь учит меня быть частью этого большинства. Но тогда почему я не такая? Как сумма генов моей матери, которые также и во мне, и как результат ее воспитания, почему я ДРУГАЯ? Я получилась совсем не такой, как она сама, какой она меня воспитывала и какой хотела видеть. Даже внешне я совсем не похожа на нее – темноволосую, смуглую, с крупными чертами лица.

– … но бывает и такое, что кто-то из черных родителей может являться носителем рецессивного гена белого окраса шерсти, и тогда… – вдруг услышала я.

Мы снова вернулись к котятам. Я запустила пальцы в волосы, сжала свою голову и попыталась сосредоточиться.

– Решим другую задачку.

«Да, вся жизнь таких отщепенцев, как я – бесполезных борцов за справедливость, – это решение непростой «задачки»: как выстоять в противостоянии со злым «доминантным большинством» – тем, которое с черной шерстью».

Снова вспомнив то «голосование», а, по сути, травлю невиновного человека, я сломала рукой карандаш. Один его конец отлетел на несколько шагов от парты. Весть о том, что целый класс отказался от своего педагога, быстро вышла за пределы школы и даже всего нашего городка. Таких случаев раньше не было. Учительница по литературе зашла к нам в класс перед уходом. Словно для того, чтобы напоследок посмотреть нам в глаза. Я никогда не забуду ее печальный взгляд, которым она в последний раз обвела нас. Печальный и неверящий. Она словно не могла себе уяснить, что несправедливое решение выгнать ее, принятое на «верхах» злыми взрослыми, которых уже поздно воспитывать, это циничное решение поддержали мы, ее дети, в которых она столько всего вложила. Но было что-то еще в ее взгляде: сочувствие. Она словно сострадала нам в том, что мы такие. А я сидела, опустив глаза, и сгорала, сгорала от стыда: ведь я ничего не смогла сделать, чтобы заступиться за нее.

– … в таком случае котенок может родиться белым.

Прозвеневший звонок вывел меня из состояния задумчивости. Я услышала только окончание фразы.

«Почему котенок родился белым? Ведь ген, отвечающий за черный окрас, – доминантный?» – погруженная в свои мысли, я отвлеклась и пропустила решение задачи. – Классная права! Я ничего не слышу и ничего не соображаю. Я невнимательная. Я думаю не о том».

Быстро запихнув в рюкзаки учебники и тетрадки, класс стал прорываться к дверям, к долгожданной свободе. Урок биологии в тот день был последним.

***

Всю дорогу домой белый котенок не давал мне покоя.

«Почему этот чертов котенок родился белым?»

Я зашла в квартиру и швырнула на пол свой рюкзак. Наспех перекусив бутербродом и достав учебник по биологии, я перечитала параграф и нашла ответ.

«А, теперь понятно, откуда взялся этот белый котенок. Потому что у его черной матери или черного отца был в роду белошерстный предок и этот спящий рецессивный ген, отвечающий за белый окрас, проявился через поколение».