Жезл маршала. Василевский

— Он сказал, что лично хоронил генерала, когда тот погиб в бою.

— Приведи его сюда...

Опрятно одетый старик с интеллигентным лицом и серыми выразительными глазами, над которыми нависали белые как снег брови, резко выделявшиеся на загоревшем лице, робко вошёл в комнату и поклонился маршалу.

— Садитесь, пожалуйста, — кивнул Мерецков на стул. — Вы были адъютантом генерала Кондратенко?

— Так точно, и погиб он на моих глазах, — подтвердил бывший поручик. — В то утро японцы вели бешеный огонь по русским позициям. Наш сосед, пехотный полк, должен был наступать, но что-то медлил. Генерал послал меня выяснить, в чём дело. Едва выскочил из блиндажа, как в него попал снаряд. Дым, гарь, стоны раненых... Блиндаж завалило землёй и камнями. Я позвал солдат, и мы бросились откапывать генерала. Но он был мёртв. Осколок угодил ему в голову. На другой день мы похоронили его с почестями...

— Как сложилась ваша жизнь после войны? — спросил Мерецков.

— Я бы не сказал, что сложилась она удачно, — усмехнулся старик. — Был в японском плену, а когда вернулся в Россию, продолжил службу в царской армии. Потом грянула революция большевиков... Красные стали арестовывать тех, кто служил у белых. Я испугался и бежал в Маньчжурию. — Он помолчал, потом резко вскинул голову. — Когда три дня назад я увидел бойцов Красной Армии, то не мог сдержать слёз... Клянусь вам своими детьми, что говорю правду.

— Я вам верю. — Мерецков встал и подошёл к нему ближе. — Вы могли бы показать место, где погиб генерал Кондратенко?

— Поедемте, я покажу вам это место. И могилу тоже покажу...

Все трое сели в «Виллис» и поехали поклониться герою обороны Порт-Артура.

Вернувшись в штаб, Василевский сел пить чай, и в это время к нему вошёл главком ВМФ адмирал Кузнецов. Высокий, стройный, как кипарис, с улыбкой на загорелом лице, он приложил руку к морской фуражке и чётко произнёс:

— Товарищ маршал, прибыл по вашему приглашению!

— Здравствуй, Николай Герасимович! — Главком ощутил своей рукой его крепкое рукопожатие. — Я ждал тебя в Порт-Артуре, но не дождался. Что, неотложные дела?

— С Юмашевым решал флотские проблемы, — смутился Кузнецов. — Война на Дальнем Востоке закончилась, но флот продолжает жить. А корабли не танки, их на прикол не поставишь, они бороздят моря, их надо всем обеспечивать, даже пресной водой.

— Хочешь чаю?

— Я только что пил на корабле, спасибо, Александр Михайлович. Значит, вы осмотрели Порт-Артур? Там я не раз бывал, до боли мне всё знакомо.

Василевский признался, что его до слёз растрогало русское военное кладбище. Сколько наших ребят погибло при обороне крепости в русско-японскую войну! Пятнадцать тысяч!

— А разве мало наших кораблей ушло на дно океана? — спросил адмирал Кузнецов. — Погибла почти вся эскадра! Ещё бы, японцы поступили с нами злодейски. В ночь на двадцать седьмое января тысяча девятьсот четвёртого года японские корабли внезапно атаковали русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде в Порт-Артуре. Повредили два броненосца и крейсер. Подло, трусливо японцы загрузили камнем несколько своих судов и затопили их, чтобы закрыть нашим кораблям выход из Порт-Артура. Но это им не удалось. Правда, на японской мине подорвался и затонул броненосец «Петропавловск». На нём погибли командующий эскадрой адмирал Макаров и художник Верещагин.

— Трагическая страница в истории русского флота, — произнёс Василевский. — На военном кладбище я познакомился с бывшим русским офицером. А служил он под началом Колчака. Ругал его на все лады: мол, предатель, изменник и прочее.

— Я бы так не сказал, — признался адмирал Кузнецов. — Для России адмирал Колчак сделал немало полезного. Его высоко ценил адмирал Макаров. Незадолго до нападения японцев на нашу эскадру Колчак прибыл к нему в чине старшего лейтенанта. Макарову молодой офицер приглянулся, и он направил его служить на крейсер «Аскольд». После гибели Макарова — это случилось тридцать первого марта — Колчак стал командиром миноносца «Сердитый». В бою с японцами он свершил подвиг.

— Это какой же подвиг? Я что-то не слышал, — удивился Василевский. — Или ты решил надо мной подшутить, Николай Герасимович?

— Ничуть, Александр Михайлович, — улыбнулся адмирал. — Близ Порт-Артура «Сердитый» поставил минную банку, на ней подорвался и затонул японский крейсер «Такосадо». Когда все наши корабли погибли, Колчак в крепости Порт-Артур командовал батареей морских орудий. В бою был ранен и попал в госпиталь. Лечился он в Нагасаки, оттуда вместе с другими военнопленными вернулся через Америку в Россию.

— Ты считаешь адмирала Колчака человеком талантливым? — спросил Василевский.

— Безусловно! — сразу ответил Кузнецов. — Голова у него работала хорошо. Посуди сам. В девятнадцать лет он окончил морской корпус и получил премию адмирала Рикорда. Когда о его боевых делах на Балтике узнал государь, он принял его в Петербурге и назначил командующим Черноморским флотом, присвоив звание вице-адмирала! Каково, а? Не продвижение по службе, а взлёт!

— Да, но нашу революцию Колчак не принял и в Гражданскую войну в Сибири без суда и следствия расстрелял сотни русских людей.

— В этом трагедия Колчака, — грустно молвил Кузнецов. — Но России-матушке он служил верой и правдой, и этого оспаривать никто не станет.

Помолчали. Потом Василевский вдруг сказал, что он решил представить адмирала Юмашева к званию Героя Советского Союза. Тихоокеанский флот успешно содействовал войскам 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов в разгроме войск Квантунской армии, в освобождении Северной Кореи, Южного Сахалина, Курильских островов.

— Я им доволен. Какое твоё мнение, Николай Герасимович?

— Не возражаю. Адмирал Юмашев хорошо себя проявил, и в мужестве ему не откажешь. Но согласится ли товарищ Сталин? Может, к вашему документу я приложу и своё ходатайство?

— Дельное предложение, Николай Герасимович. Полагаю, что кашу маслом не испортишь!..

Василевский вернулся в Хабаровск уставший. И тут ему позвонил начальник Генштаба генерал армии Антонов.

— Товарищ маршал, вам прибыть в Москву не позднее двадцать девятого сентября! — почти выкрикнул в трубку Антонов. — Руководство войсками товарищ Сталин распорядился передать маршалу Малиновскому. Так что до встречи в Москве, Александр Михайлович!

«Надо вызвать сюда Родиона Яковлевича и ввести его в курс дела», — решил Василевский.

Но в полдень Малиновский сам прибыл в штаб.

— На ловца и зверь бежит! — обрадовался Василевский.

— Это, значит, вы, Александр Михайлович, ловец, а я — зверь? — усмехнулся маршал.

— Дела приказано передать тебе, Родион Яковлевич, вот оно что! — выпалил на одном дыхании главком. — Меня отзывают в Москву. Поздравляю тебя с повышением!

— Спасибо, Александр Михайлович, спасибо, дорогой! — Малиновский был взволнован, хотя в выдержке отказать ему было нельзя. — Я хотел попросить у вас помощи. Во второй половине октября, как предупредил меня начальник Генштаба, мы начнём выводить наши главные силы из Маньчжурии. Опыта в этом деле у меня нет, как бы не зашился. С чего бы начать?