Жить

Паша лил не скупясь, по полстакана. Дима возмущался и говорил, чтобы он столько не бахал, а наливал поменьше.

– Я не могу так много, ты же знаешь. Давай хотя бы еще вполовину.

Паша согласился.

– Надо на кладбище съездить.
– сказал он.

Дима кивнул головой.

– Сейчас со свечами этими закончу, поедем, съездим.

– Лучше до выходных.
– сказал Дима.
– Чтоб перед свадьбой.

– Типа отчитаться?

Дима скривил лицо и пожал плечами:

– Да хрен его знает. Просто так. Чё отчитываться-то?

На крыльце появился дед:

– Пашка, вынеси ведро!
– закричал.

– Иду, дед.
– и Диме.
– Долбаное ведро.

Паша взял у деда ведро, вылил в речку, занёс обратно в дом и вернулся к другу.

– Как баба Зоя твоя там?
– поинтересовался Дима.

– Да хреновато.
– Паша кивнул головой в сторону дома.
– Сам видишь.

– На свадьбу не пойдёт?

– Куда ей, она ж не ходит.

Дима взял бутылку налил себе полстакана.

– За её здоровье.
– выпил, сморщился, раскашлялся, налил столько же Паше, тот сказал:

– За здоровье.
– и выпил.

Дима поднял с земли лист и зажал его стебелёк между зубами.

– Знаешь, осень всегда какая-то странная.
– сказал он.
– Вот, вроде, сидишь дома - и хоть бы что. А вышел на улицу - и начинается непонятная хрень, хотя ничего и не происходит.

– Не знаю.
– ответил Паша.
– По мне - что осень, что лето, что зима, что весна - всё жить можно. Единственно...
– он запнулся, поперхнувшись салом.
– Твою мать!.. единственное - осенью одиноко как-то и постоянно хочется куда-то идти.

– Вот и я о том же.
– согласился Дима.

Они ещё выпили и опустошили бутылку.

– Давай топор покидаем.
– предложил Паша.

Он пошёл к сараю и взял топор.

– Ты отойди подальше.
– сказал Диме.
– А то отскочит ещё по башке, как тогда.

Дима отошёл.

Паша замахнулся топором и метнул его в большую берёзу, стоящую неподалёку. Топор глухо ударился в ствол дерева и отскочил к речке, упав лезвием в воду.

– Дай-ка я теперь.
– озорно сказал Дима. Взял топор и подошёл к тому месту, где стоял Паша.

Замахнулся, метнул.

Топор глубоко вошёл в ствол.

– Учись.
– Дима улыбнулся.

Мимо на велосипеде проезжал старший на два года соседский мужик.

– Чё, дебилы, в ножички не наигрались?!
– крикнул он и громко засмеялся.

Паша взял с капота пустую бутылку и замахнулся в его сторону. Мужик поднажал на педали.

– Проездит всю жизнь на велосипеде и помрёт дураком.
– грустно заметил Дима.

– Судьба.

На противоположной стороне ехал гружёный сеном ГАЗ. За ним бежали собаки. Бежали размеренно и спокойно, будто это были соревнования по бегу. Никто даже и не думал гавкать. Последняя в собачьей череде - маленькая пятнистая дворняга - свернула с трассы и легла на траве, тяжело дыша. К ней подошёл большой серебристого цвета кот. Он поднял хвост трубой и стал тереться своей мордой об её морду. Собака пару раз лизнула его, потом поднялась и побежала догонять своих сородичей. Кот пошёл к тополю точить когти. Им заинтересовалась ворона, спрыгнула с ветки и начала скакать возле кота и дерева. Коту она была неинтересна.

Чей-то ребёнок собирал в прозрачный пакет разноцветные листья. Там были разных оттенков жёлтые, темно-бордовые, красные и зелёные.

Дима присел на корточки, взял в руки валявшуюся рядом ветку, отломал кусочек и принялся писать какое-то слово, но недописал - уставился на речку. Паша тоже.

На крыльцо вышел дед.

– Пашка!
– крикнул он.
– Пошли, поможете мне в кухне.

Дед закручивал газовым ключом большую гайку, соединяющую две трубы. Паша и Дима держали руками одну из них.

– Дед, давай я, может?
– неуверенно спросил Паша.

– Тихо ты, не мешай.
– недовольно ответил дед.
– А то так скоро в сортир поссать вместо меня ходить станешь.

– Правильно, дед Жень, работа жизнь продлевает.
– сказал Дима.

– А ты не подлизывайся, умник.
– рассмеялся дед.
– Мне ещё жизнь продлевать незачем, я ещё просто так живу, без всяких запасов, своими силами, вот как вы. У этого засранца, - кивнул на Пашу.
– ещё такие кренделя на свадьбе выписывать буду, что вам за меня краснеть придётся. Вся улица запомнит, как в старые добрые.

Все посмеялись.

– Да держи ты крепче!
– сказал дед Паше.
– Маринку свою будешь так пальчиками гладить, а трубу надо крепко - как автомат.

– Женя!
– раздался из комнаты замученный голос бабушки. - Женя!

– Щас Зойка, обожди!
– дед отставил в сторону ключ.
– Перекурите пока. Хотя нет, - сказал он Паше.
– Ты, со мной пошли.

Дима присел на табуретку возле стола. На столе стоял графин с водкой, рюмка и тарелка с четырьмя бутербродами с сыром. И банка молока.

Дима выпил сначала молока из банки, а потом рюмку водки. Закусил сыром. Хлеб не тронул. Потом подумал, отломил кусочек, скрутил из хлебного мякиша шарик, расплюснул его пальцами и закинул в рот.

Мимо прошёл Паша с ведром.

– Достань там из холодильника сало, лук и ещё чё-нибудь, сам посмотри.
– сказал он и вышел на улицу.

– Пока сиди.
– за ним на улицу прошёл дед.
– Мне кое-чего сделать надо. Хотя...
– он остановился.
– Как хочешь, можешь посидеть, можешь погулять. А-а-а.
– он посмотрел на рюмку, почесал подбородок и слегка крякнул.
– Ну это само собой. Там в кладовке ещё есть.

– Что есть?
– спросил вернувшийся Паша.

– Да водка. Если мало будет - берите.

Брезгливо посмотрел на него:

– Чего стоишь, воняешь тут? Иди давай.

Паша занёс ведро в комнату и вернулся на кухню.

– Наливай.
– сказал он Диме, ставя на стол ещё одну рюмку.
– Ну чё ты тут?
– он осмотрел стол.
– Пойдёт, нам много и не надо.

– Да хватит.
– подтвердил Дима.
– Я есть особо не хочу.