Жизнь для Смерти

Я не готова говорить. Спрыгиваю с постели, схватившись за голову. Крис молчит. Он буравит меня взглядом, спокойно наблюдая эмоциональный всплеск. Может даже хорошо, что молчит, иначе я скажу лишнее в ответ.

Зато за это время я успеваю послать к черту Верховного и всю его свиту. Но не касаюсь самого Кристофера. Как бы я не злилась, ближе и дороже него, у меня никого нет. Только когда я спускаю пар ярости, вампир бархатным спокойным голосом предлагает мне чай и садится рядом за стол.

— Сара оставалась в плену из-за меня. Изначально, во время охоты на тебя, девчонка не должна была попасть в руки зараженных. Но Джон слишком чисто выполняет свою работу. Он изловил ее и у меня не оставалось выбора, кроме как забрать Сару с нами. Ты права, в особняке не держат людей без причины. Исключение составляют обреченные на смерть пленники и, с некоторых пор, избранные фертильные пары, вроде нас.

— Что с ней будет?

— Не волнуйся, — Крис берет меня за руку, — Сару не подложат под вампира и не отправят на трапезу. Я скажу тебе все, как есть. Только выслушай спокойно, хорошо?

Я опускаю взгляд в чашку, рассматривая чаинки, плавающие в кипятке. Спокойно у меня не получается. Гнев постоянно приходится подавлять. Но для Кристофера я постараюсь.

— Я лично убедил Верховного, что Сара станет лучшим способом манипулировать тобой. Из-за нее ты не станешь бежать, в том случае, если я не оправдаю надежд стать твоим любовником.

— Манипулировать мной?

— Да. Звучит паршиво, знаю, — Крис криво улыбается, — Так ее не тронут. Мы не берем пленных, ты сама знаешь. Но беспокоиться не о чем. С Сарой обращаются хорошо. Она живет в чистой светлой комнате, там есть ванна и питание регулярно. Почти курорт после условий лагеря.

Я закусываю нижнюю губу, пытаясь переварить услышанное. Я счастлива и обеспокоена одновременно. Главное, что Сара жива!

— Получается, если я сейчас не вернусь, ее убьют? — подтверждаю догадку, опустив чашку с чаем, — Я могу ее увидеть?

— Законы в клане едины для всех. Для Сары ты единственная надежда. Но увидеть ее ты не сможешь.

— Но почему?

Крис улыбается, смотрит на меня заботливым, даже родительским взглядом.

— Верховный чувствует, что стул, на котором он сидел долгое время, неустойчив. Он пытается понять, что происходит? Кто точит ножки стула? Он в тихой панике наблюдает за любыми послаблениями в сторону людей.

— Например, послабление позволить мне сбежать или же увидеть Сару?

— Уйти тебе никто не даст. Я верну тебя в любом случае, но сделаю это совсем по другим причинам. А дать тебе увидеться с подругой, значит раскрыть план.

— Так Верховный еще не знает, что я сбежала?

— Нет. Он считает, что я забрал тебя в лес чтобы уединиться и предаться любви.

— А ведь это почти правда.

Кристофер действует наперед. Вампир и есть тот самый человек, подпиливающий ножки стула. Действует и мыслит наперед, встает на сторону людей. Мне неизвестно, что именно задумал брюнет, но один факт рождает внутри искру надежды.

— Разве власть Верховного пошатнулась?

— Не все вампиры чувствуют себя прекрасно в новой шкуре. Многие из них не делали выбора. Нас принуждали к нему силой.

— Что ты хочешь сказать?

— В клане много не согласных с политикой Верховного. Не все оценили его культ крови, странные обряды и веру в будущее поколение полукровок, которые понесут величие своей вампирской половины в массы несведущих невежд.

— Да, звучит фанатично, — улыбнулась я, — Так странно. Я считала, что зараженные помешаны на своей власти и все, кроме тебя, упиваются новой ролью. А дампиры… Они ведь так радовались, будто ждут пришествия мессии.

Крис странно улыбается, как будто с горечью. Он вновь замолкает и проживает внутри что-то болезненное, а когда приходит в себя от явно затянувшейся паузы, указывает на кружку в моих руках.

— Пей чай, остынет.

— Расскажешь, что происходит? Если я вернусь, то хочу быть в курсе событий. Мне нужно знать все. Я хочу доверять тебе без правила номер три.

— Ты должна знать, что не все зараженные враги. Многие хотят жить мирной жизнью. Они готовы пойти за мной.

— Ты возглавляешь повстанцев?

— Я нарочно столкнул тебя почти со всеми, кто готов к новому миру. Они хорошо играют свои роли, особенно одна из них.

По улыбке Кристофера, я тут же озвучиваю догадку.

— Лора?

— Бинго! Ты всегда была умничкой.

— Издеваешься? Она ведь меня проклинала и притаскивала ужасно неудобную обувь.

— В ней любви к тебе не больше, чем в тебе к ней. Но Лора идеальный союзник. Ее не купишь сладким печеньем на стороне.

— Кто же еще? — в нетерпении, перебиваю я.

— Джон, а еще Жак. Ты видела его. Блондин, совсем юный, выходит с нами на вылазки. Есть Райан и Лея, им за семьдесят. Ммм, Лиз и Викторию ты тоже знаешь? Да, на ужине. Немного, но достаточно для того, чтобы сдвигать с мертвой точки устоявшиеся правила. Спроси любого из них, они ответят, что презирают людей. В этом есть доля правды. Когда проходишь перерождение, внутри остаются самые острые чувства. Гнев, злоба, страсть, алчность. Первое, что я почувствовал — отсутствие сочувствие и жалости. Только желание убивать.

— Но если нет сочувствия и любви к людям, то что ими движет?

— Прошлое. Семьи, дети, родители. Страх перед настоящим. Никто не хочет причинять боль. Приходиться работать над собой.

Я не могу ничего ответить. Внутри рождается диссонанс между тем, что я видела и тем, что говорит Кристофер. Мне казалось, что в нем много сострадания и оно не зависит от прошлого. Это любовь к людям.

— Моя человечность огромная работа над собой. Спустя время основные инстинкты притупляются, становятся слабее и дают распознать зачатки человечности. Ты вероятно удивлена. Но все, что ты видишь во мне — результат самоконтроля. Если я его потеряю, ты не сможешь испытывать никаких чувств ко мне, кроме страха.

Я несколько раз проживала вспышки гнева вампира и понимаю, что демонический образ зараженного не оставляет от былого ничего. Только тень. Это можно сравнить с безумием наркомана или алкоголика в момент ломки, где он привычного человека нет ничего. И это ужасно больно… Ты хочешь спасти, а он убить. Если бы Крис был таким, я бы к нему не приблизилась. Страдала, но не подошла бы и на шаг…

— Что может спровоцировать полную потерю контроля?

— Почти ничего. Разве что… Твоя смерть. Пожалуй, у меня нет никого ближе. Прозвучит банально, я знаю, но ты мой стимул бороться.