Жизнь и доктрины Якоба Бёме

Немного найдётся людей, способных войти в такое состояние смирения, чтобы божественная и вечная истина могла проявиться в них без искажения эгоистическими мыслями и желаниями. Не то чтобы не все люди, но истина настолько проста и незамысловата, что ее не смогут принять те, чьи пути сложны и кто ищет сложности повсюду.

Якоб Бёме был простым и безыскусным человеком. Получив лишь незначительное внешнее образование, он не нуждался в том, чтобы выучить привитые ошибки, стереть из своего сознания заблуждения и приобретённые предрассудки. Ведя чистую жизнь, его душа была подобна чистому зеркалу, в котором он мог воспринимать отражённый в нем образ Божества, а его ум был подобен незапятнанной странице, на которой было ясно написано слово истины. Тем не менее, ему, как и всем другим людям, находящимся в подобном положении, приходилось преодолевать определенную долю иллюзий, возникающих от внешнего наблюдения и от отражения общепринятых идей в его собственном разуме. Он говорит:

«До того, как я узнал то, что я глубоко знаю сейчас, я, как и другие, думал, что нет другого истинного неба, кроме того, которое, как голубой круг, окружает мир высоко над звёздами; думал, что Бог имеет отдельное существование в нем, и что Он управляет этим миром посредством Своего Святого Духа. Но после того, как я встретил много трудных препятствий, следуя этой теории, я впал в состояние глубокой меланхолии и печали при созерцании огромной глубины этого мира, солнца и звёзд, облаков, дождя и снега, и вообще всего творения. Я сравнил все это с маленьким пятнышком под названием «человек», и как ничтожен он перед Богом, если сравнить его с этим великим творением неба и земли 2 . Кроме того, я обнаружил, что во всем есть добро и зло, как в элементах, так и в природе и что в этом мире злых постигает та же участь, что и благочестивых, им везёт и не везёт; кроме того, варвары занимают лучшие страны мира, и судьба к ним более благосклонна, чем к благочестивым, я стал очень меланхоличным и унылым и не мог найти утешения в Священном Писании, хотя знал Библию от начала до конца. Возможно, во всем этом сыграл свою роль дьявол, потому что меня часто посещали языческие мысли, о которых я, однако, сейчас ничего не скажу 3 .

«Когда мой дух, полный скорби, искренне и как бы движимый великой бурей, восстал в Боге, неся с собой все моё сердце и разум, все мои мысли и всю мою волю, и когда я не перестал бы бороться с любовью и милостью Божьей, если бы Его благословение не сошло на меня, то есть если бы Он не просветил мой разум Своим Святым Духом, чтобы я мог понять Его волю и избавиться от моей скорби, тогда свет Духа прорвался сквозь тучи. В своем рвении я мощно штурмовал врата ада, как будто имел больше сил, чем было в моем распоряжении, и готов был рискнуть даже своей жизнью (все это было бы невозможно для меня без помощи Бога); затем, после нескольких тяжёлых схваток с силами тьмы, мой дух прорвался сквозь двери ада и проник даже в сокровенную сущность новорождённой Божественности, где был принят с великой любовью, подобной той, с которой жених встречает свою возлюбленную невесту. Никакие слова не могут выразить ту великую радость и триумф, которые я тогда испытал, и я не могу сравнить эту радость ни с чем, кроме как с состоянием, в котором жизнь является рождается посреди смерти, или с воскресением мёртвых. Находясь в этом состоянии, мой дух сразу же увидел все насквозь и познал Бога во всем, даже в травах и злаках, и он знал, что есть Бог и какова Его воля. Затем очень скоро моя воля выросла в этом свете и получила сильный импульс к описанию божественного состояния.» (Аврора, xix. 4.) 4

2

В то время Бёме, как и другие люди, принимал свою земную личность за своё настоящее «я», потому что он ещё не познал Бога в своем сердце, и поэтому он чувствовал ничтожность первого по сравнению с величием вселенской силы Бога, проявленной в природе, пока, наконец, он не пробудился к осознанию того факта, что вселенский Бог и Бог в его сердце едины, и что его личность – всего лишь один из миллионов подобных инструментов или организмов, через которые Бог проявляет Свою силу.

3

«Дьявол» и «силы тьмы» – это извращённая огненная воля с её злыми порождениями, происходящая от Люцифера, «Дхиан-Чохана» зла; величайшего ангела до его падения.

4

«Радуйтесь и веселитесь, и хвалите Господа превыше всего, ибо имя Его восходит в славе над всеми горами и холмами. Оно растёт, как росток, и творит великие чудеса. Кто воспрепятствует ему?» (Апология.)

Воистину, никто не может войти в Царство Небесное (что означает духовное самопознание и невыразимую радость), кроме того, кто возрождён в Духе; но никто не может возродиться, пока не умрёт полностью от всякого чувства собственной воли, и тогда он перестанет быть личностью и станет чистой радостью, чистым знанием как таковым.

Если эта истина однажды осознана, если известно, что ограниченная личность, подчинённая условиям времени и пространства, не может охватить бесконечную мудрость и радость, то становится очевидным, что все попытки достичь божественной мудрости, пока человек держится за себя, неизбежно окажутся безуспешными. На самом деле никто не должен искать духовного знания для того, чтобы стать знающим и мудрым, но он должен стремиться умереть во Христе, то есть стать полностью единым с Божественной истиной, чтобы уже не «он» жил, а истина жила в нем. Он не должен желать стать знаменитым, известным или самоудовлетворённым, но скорее молиться о том, чтобы его знания были отняты у него, если они не приведут к прославлению Бога в нем. Короче говоря, он не должен желать стать кем-то, но он должен быть всем знанием, всей радостью, мудростью и самой славой. Бёме говорит.

«Я никогда не желал ничего знать о божественных тайнах, не понимал, как я могу их искать или найти. Я не искал ничего, кроме сердца Иисуса Христа (центра истины), где я мог бы спрятаться и найти защиту от страшного гнева Божьего, и я искренне просил Бога о Его Святом Духе и милости, чтобы Он благословил и вёл меня и отнял у меня все, что может отвратить меня от Него, чтобы я жил не по своей воле, а по Его. Когда я занимался таким искренним поиском и желанием, передо мной открылась дверь, так что за четверть часа я увидел и узнал больше, чем если бы учился много лет в университетах». (Письма, xii. 6, 7.)

«Я не знаток литературы и искусств, которые принадлежат этому миру, но глупый и простодушный человек. Я никогда не желал изучать никаких наук, но с ранней юности стремился к спасению своей души и думал, как бы мне наследовать или обладать Царством Небесным. Обнаружив в себе сильное противоречие, а именно желания, принадлежащие плоти и крови, я начал вести тяжёлую борьбу со своей испорченной природой и с помощью Бога решил победить унаследованную злую волю, сломить ее и полностью войти в любовь Божью во Христе. Поэтому я решил считать себя мёртвым в своей форме, пока Дух Божий не примет во мне форму, чтобы в Нем и через Него я мог вести свою жизнь. Однако это было невозможно для меня, но я твёрдо стоял на своем серьёзном решении и вёл тяжёлую борьбу с самим собой. Пока я боролся и сражался, и мне помогал Бог, в моей душе зародился удивительный свет. Это был свет, совершенно чуждый моей непокорной натуре, но в нем я познал истинную природу Бога и человека и отношения, существующие между ними, чего раньше я никогда не понимал и к чему никогда не стремился». (Тилк. 20—26.)

Осознание истины, что мы – ничто, а Бог – все, является началом истинной жизни. веры, которая является основой истинного знания и первым шагом на пути к духовному развитию.

Желать, хотеть, желать, знать, делать ничего, кроме того, что Бог желает, хочет, желает, знает или делает в человеке и через человека, – это истинная покорность; это глубочайшее смирение для плотского ума, и в то же время это прославление Бога в человеке, а потому высшее достижимое состояние.

«Я постоянно жду своего Искупителя, желая полностью подчинить себя Ему, что бы Он ни делал. Если Он хочет, чтобы я знал какую-то вещь, то я хочу знать ее; если же Он не хочет, то я не желаю знать ее. В Нем я вложил свою волю, своё знание, свою науку, своё желание и делание». (Письма, viii. 60.)

«Сотни раз я молился Богу, умоляя Его отнять у меня все знания, если они не служат Его прославлению и улучшению положения моих братьев, и чтобы Он сохранил меня только в Своей любви. Но чем больше я молился, тем больше разгорался внутренний огонь внутри меня, и в таком состоянии воспламенения я исполнял свои писания». (Письма, xii. 60.)

Только это внутреннее озарение разума светом вечной Истины, а не какое-либо другое состояние является тем, что составляет истинную теософию. Поэтому истинная теософия состоит не в интеллектуальном обучении любого рода, не в морали, не в благочестии или добродетели, не в принадлежности к какой-либо церкви или обществу, не в гуманизме или в чем-либо, что может быть достигнуто человеком, но теософия – это самопознание Бога в человеке, озарение разума светом Христа, вечной Истины. Такая теософия – это не «отрасль теологии», как утверждают некоторые, не система мысли, не определенная школа, в которой разглашаются доселе неизвестные тайны, но это божественная истина, мудрость сама по себе, без каких-либо других оговорок. Она находится за пределами всякого чисто человеческого представления, немыслима для рассудочного интеллекта и поэтому не может быть объяснена. Оно само по себе является самой тайной вещью, которую не может знать никто, кроме того, кто испытал его; и те, кто живёт полностью в сфере животности или в сфере умозрительного интеллекта, не верят, что такое состояние возможно, и фактически оно недостижимо для любого человека; потому что тот, кто входит в него, перестаёт быть человеком, кроме как в отношении своего внешнего вида и формы – то есть, все чувство личности потеряно для него, и перестало существовать в области его внутреннего сознания.

Поэтому нет необходимости повторять, что это состояние не может быть достигнуто посредством самоволия животного человека; оно не может быть получено им посредством какого-либо интеллектуального исследования; оно не зависит от его социального положения, образования, профессии или внешней квалификации в жизни, но оно приходит к человеку исключительно и только по милости и благодати Божьей. Это означает присутствие Божественного света, и это присутствие не зависит ни от чего другого, кроме как от самого этого присутствия. Бёме говорит:

«Высшему угодно открывать Свои тайны через глупцов, на которых мир смотрит как на ничтожество, чтобы было видно, что их знание исходит не от этих глупцов, а от Него. Поэтому я прошу вас рассматривать мои труды как труды ребёнка, в котором Высший проявил Свою силу. В них так много, что никакие аргументы и рассуждения не могут постичь или понять это; но для тех, кто озарён Духом, их понимание легко и просто детская забава». (Письма, xv. 10.)

«Понимание рождается от Бога. Оно не является продуктом школ, в которых преподают гуманитарные науки. Я не отношусь к интеллектуальному обучению с презрением, и, если бы я получил более сложное образование, оно бы, но Богу угодно обратить мудрость мира сего в юродство и дать силу немощным, чтобы все преклонились пред Ним». (Сорок вопросов, xxxvii. 20.)

Рассудочный интеллект не имеет никакого отношения к возникновению восприятий, но используется для того, чтобы привести идеи, полученные от ясного восприятия истины, в необходимую форму; и поскольку разум тогда находится в более высоком, чем обычно, состоянии, часто случается, что по возвращении в низшее состояние он не понимает, а возможно, даже не помнит идей, которые он выражал в это время.

«Я говорю это перед Богом и свидетельствую перед Его судейским местом, где все должно предстать, что я в своем человеческом „я“ не знаю, что мне придётся писать; но всякий раз, когда я пишу, Дух диктует мне, что писать, и показывает мне все в такой удивительной ясности, что я часто не знаю, нахожусь ли я со своим сознанием в этом мире или нет. Чем больше я ищу, тем больше нахожу, и я постоянно проникаю все глубже, так что мне часто кажется, что моя грешная личность слишком низка и недостойна для получения знаний о таких высоких и возвышенных тайнах; но в такие моменты Дух разворачивает Своё знамя и говорит мне: „Вот! в этом ты будешь жить вечно и будешь увенчан. Почему ты ужасаешься?“». (Письма, ii. 10.)

«Иногда я мог бы писать более изящно и в лучшем стиле, но огонь, пылающий во мне, побуждает меня к этому. Моя рука и моё перо должны стремиться следовать за мыслями настолько хорошо, насколько они могут. Вдохновение приходит как ливень. То, что я ловлю, я имею. Если бы можно было ухватить и описать все, что я воспринимаю, тогда мои писания были бы более ясными». (Письма, X. 45.)

Из этого следует, что истинно вдохновенные писания значительно отличаются от тех, которые создаются обычным медиумизмом; потому что в первом случае провидец воспринимает истины, которые он должен выразить, в то время как во втором случае медиум является либо бессознательной машиной, либо чувствует вдохновение, не зная природы источника, из которого это вдохновение исходит.

Также не следует полагать, что любой человек, пока он живёт в физическом теле и в определенной степени зависит от внешних условий, должен постоянно находиться в том высшем духовном состоянии, которое необходимо для полного осознания вечной славы Царства Божьего; но что обязательно должен быть возврат в низшее состояние сознания. Бёме говорит:

«Как вспышка молнии возникает в центре и через мгновение снова исчезает, так и с душой. Когда во время битвы она проникает сквозь облака, она видит Божество как вспышку света; но облака греха вскоре снова собираются вокруг неё и закрывают ее зрение». (Аврора, xi. 76.)

«Душа берет своё начало частично от природы и частично от Бога. В природе есть добро и зло; и человек, благодаря своим греховным наклонностям, стал подвержен тому, что является огненным в природе, так что его душа ежедневно и ежечасно становится пятнистой от греха. Поэтому способность души распознавать вечные истины не совершенна». (Аврора, Предисловие, 100)

«Пока Бог наблюдает за мной Своей оберегающей рукой, я понимаю то, что написал; но, когда Он становится скрытым от меня, я перестаю узнавать свои собственные работы, и это доказывает мне невозможность проникновения в тайны Божьи без помощи Его Духа». (Письма, x. 29.)