Жизнь и приключения Лонг Алека

Но снова мысли вернулись к выступлению в Виктория-холл. Перед ним проплывали лица рабочих, мрачные, неулыбчивые, неспокойные глаза Лесли Эмерсона и те двое — седой и толстяк, вращающий большими пальцами… Где же он видел того, худого? Он напряг память и неожиданно вспомнил.

…Судили Артема за организацию митинга без разрешения. В суде публика вела себя бурно, и вот этот седой, вскочив со скамейки, орал тогда:

— Вон социалистов! Запретить их партию!

Дело чуть не кончилось дракой. Зачем он пришел в Виктория-холл? Послушать ненавистного ему социалиста?

Нет, что-то тут не так. Алек еще не мог понять, что именно «не так», но уже чувствовал опасность. Тревожные мысли не оставляли его. Он ворочался в своем гамаке и долго не мог заснуть.

Не дождавшись Алека к ночи, Айна забеспокоилась. Муж никогда не задерживался так поздно, не предупредив ее. Значит, с ним что-то случилось. Как быть? Ночь. Спросить не у кого. Придется ждать до утра. Айна так и не сомкнула глаз. Утром она позвонила Уайту в социалистическую партию.

— Не вернулся домой? — услышала она обеспокоенный голос. — Очень странно. Но вы не волнуйтесь. Я постараюсь все выяснить и позвоню вам. Думаю, ничего страшного.

Целый день Айна не находила себе места. Ждала звонка от Уайта. Тревога ее росла. Что с Алеком? Где он? Она позвонила в магазин и сказала, что не придет, плохо себя чувствует. Хозяин недовольно спросил:

— Надеюсь, что вы скоро поправитесь? За сегодняшний день придется удержать с вас жалованье.

А Уайт все не звонил. Только когда начало смеркаться и вернулся с работы отец, раздался долгожданный звонок. Айна бросилась к телефону.

— Это вы, миссис Лонг? Ради бога, не волнуйтесь. Алек жив и здоров, — как-то неуверенно сказал Уайт, и сразу сердце ее забилось сильнее в предчувствии чего-то плохого. — Вы меня слушаете? По совершенно непонятным причинам Алек вчера арестован во время выступления в Виктория-холл. Да, да, вы правильно поняли, арестован.

— За что же? — упавшим голосом спросила Айна. — Ведь он выступал не в первый раз.

— Мы сами не можем понять. Нам с трудом удалось получить даже эти сведения. Его увезли в «Бога Род». Я очень прошу вас держаться спокойно, миссис Лонг. Мы все узнаем, а если потребуется, сделаем запрос в парламент.

Уайт положил трубку, а Айна в изнеможении опустилась на стул. Слова партийного секретаря встревожили ее еще больше.

— Ну что с Алеком? Удалось им узнать, почему он не пришел? — спросил Эдгар Янович, кладя руку на плечо дочери.

— Его арестовали, папа.

— Арестовали? Рассказывай все подробно.

— Я не хочу утешать тебя, — сказал Эдгар Янович, выслушав дочь и потирая переносицу. — Дело нехорошее и непонятное. Ты должна быть мужественной и подготовиться к худшему.

— К худшему? К чему же, папа? — испуганно спросила Айна. — Что может с ним случиться?

— Не знаю. Когда ты чего-то не понимаешь, всегда кажется, что можно ждать всего. Ну, не унывай. Ты всегда была сильной, дочка.

— Я сильная, — сквозь слезы прошептала Айна, — когда знаю, откуда мне грозит опасность. Я поеду в тюрьму.

— Попробуй.

Айна надела шляпку, накинула на плечи легкое пальто и отправилась в «Бога Род».

Она долго глядела на мрачное здание, стоящее за высокой кирпичной стеной, думала об Алеке и о его пророческих словах, сказанных накануне свадьбы. Тюрьма преследует их! Она позвонила в дверь дома тюремной администрации. Домик выглядел уютным. Обвитый плющом, он ничем не походил на тюремную канцелярию. Послышались шаги, и заспанный солдат открыл дверь, впустив Айну вовнутрь. Здесь все было иначе, чем снаружи. Стены, окрашенные желтой грязноватой краской, затхлый запах смеси табачного дыма с каким-то дезинфицирующим средством наводили тоску.

Айна попросила вызвать начальника тюрьмы или кого-нибудь, кто сможет ответить на ее вопросы. Она села на жесткую, отполированную посетителями и временем скамью. Небольшую комнату освещала тусклая лампочка. За перегородкой что-то писал старый полицейский сержант. Он не обратил на Айну никакого внимания. Время тянулось медленно, нудно. Никто не входил в комнату и не выходил из нее. Наконец дверь отворилась. Появился помощник начальника тюрьмы. Айна сразу узнала его. Ведь она приходила сюда раньше, когда в первый раз арестовали Алека. Она даже помнила его фамилию — Соткин.

Офицер кивнул Айне, как старой знакомой.

— Все хорошеете, миссис Лонг, — сказал он, игриво окидывая взглядом стройную фигуру Айны, ее свежее лицо с нежным румянцем на щеках. — Такой женщине не следует тратить свое время на посещение тюрем. Вы меня вызывали?

— Я просила начальника тюрьмы принять меня, мистер Соткин.

— Его нет. Думаю, что я смогу заменить начальника. Что вам угодно?

— Мой муж у вас?

— Да. Его привезли вчера вечером.

— В чем его обвиняют?

— Это мне неизвестно, миссис Лонг.

— Вы говорите неправду. Вы все знаете.

— Возможно, но все равно я не могу сказать вам ничего до окончания следствия.

— Тогда я прошу свидания с мужем.

— И это невозможно.

— Только на несколько минут, мистер Соткин. — Айна умоляюще сложила руки. — Три минуты, не больше. В вашем присутствии.

— При всей моей симпатии к вам — невозможно. Я бы посоветовал набраться терпения. Через несколько дней все выяснится, и вы получите свидание.

Соткин сделал движение к двери.

— Вы уходите? — остановила его Айна. — К кому я могу обратиться и попросить о свидании?

— К королевскому судье, миссис Лонг. Но я думаю, что вашу просьбу не удовлетворят. Есть законы… Сожалею, что не мог быть полезным такой милой женщине. До свидания.

Он ушел. Она не знала, что ей делать дальше. Старый полицейский отложил перо в сторону, сочувственно взглянул на Айну.

— Эх, дорогая миссис, — сказал он скрипучим голосом. — Не нужно вам ходить сюда. Только сердце свое мучить. Вы такая молоденькая. А до конца следствия ничего не скажут.

Айна подбежала к загородке. Она уловила добрые нотки в словах старика.

— Скажите, ну скажите мне, сержант, может быть, вы что-нибудь знаете? За что его арестовали?

Полицейский опасливо оглянулся и шепотом проговорил:

— Точно не знаю, миссис. Арестовали за выступление. А что там, как… Не знаю. Не горюйте. Может, и обойдется. — Он снова взялся за перо.

Надо было уходить. Айна вышла на улицу. Сияло ослепительное солнце, небо, голубое и ясное, расстилалось над головой, зеленые эвкалипты бросали свои тени на тротуар. Прыгали со скакалками девчонки, кричали, смеялись, а у Айны на душе было черным-черно. Она ничего не узнала.