Жизнь и время Гертруды Стайн

Равновесие и мир между ним и Стайн долго сохраниться не могли. Принимая во внимание воинственный темперамент обоих, стремление подобраться поближе к вершине литературного Олимпа, неуемное честолюбие и самолюбие, разрыва можно было ожидать, как только Эрнест нарастит ‘литературные мускулы’. Что еще немаловажно, у Хемингуэя сложился отличный от Гертруды стиль. Она была психологом по натуре и образованию, лингвистом, склонным к анализу текста. Хемингуэй же заимствовал элементы стиля из Андерсона, как бы сам ни упирался. Оба — превосходные рассказчики.

Подошли к концу «три-четыре года нашей дружбы» — по выражению Хемингуэя. Таким образом, вольно или невольно, он как бы установил дату разрыва — 1925/26 годы.

Предшествующие события очевидны. 21 июля 1925 года, т. е. в день своего рождения Хемингуэй начал писать роман И восходит солнце.Первый вариант занял всего два месяца. Он почувствовал, что обрел силу как писатель, а новый роман принесет ему славу и известность. Не время ли теперь покинуть родителей — Андерсона и Гертруду, разделаться с ними, а заодно и с остальными литературными соперниками? В ноябре 1925 года он пишет письмо Эзре Паунду, где упоминает, что написал книгу, которая «сокрушит Андерсона и многих других. В ней он выведет на чистую воду Андерсона, Стайн, Синклера Льюиса… и остальную, возомнившую о себе фальшивую шушеру». «Не думаю, — продолжает он, — что Шервуд сможет [после этого] написать что-нибудь еще. А такой материал, как например у Гертруды, даже не стоит изобличать. Достаточно просто процитировать отрывки».

В 1926 году появилась новелла Хемингуэя, названная по-тургеневски Вешние воды.Считается, что подтолкнул к ее написанию роман Андерсона Темный смех.Хемингуэй сочинил новеллу за 7–10 дней (иные указывают больший срок). Затем обежал чуть ли не весь Париж, читая ее вслух в разных местах. Содержание представляет собой пародию на стиль романа Темный смехи произведений других авторов. Досталось не только Андерсону, но, в меньшей степени, и Фитцджеральду и Дос Пассосу и, разумеется, Гертруде Стайн. Глава о Стайн называется Падение великой нации и становление и порча американцев.Большинство критиков совершенно справедливо восприняло пародию как публичный отказ от менторства Андерсона и Стайн. Близкие друзья отметили явное злорадство Хемингуэя. Интересно сравнить отзыв Хэдли, все еще числившейся женой Эрнеста («отвратительная идея»), и ее будущей замены — Полин Пфейфер («забавная история»).

После выхода пародии Хемингуэй отослал письмо Андерсону, в котором утверждал, что «написал ее на одном дыхании, имея на руках всего лишь шесть недель». Целью пародии, по его словам, являлось желание раз и навсегда положить конец впечатлению, что в произведениях Андерсона есть что-то стоящее. И якобы ему неприятно это было делать, поскольку «лично он уважает Шервуда», но поступил так в интересах литературы (!).

В своих воспоминаниях Шервуд Андерсон, человек скромный, мягкий, даже сентиментальный (и это высмеял Хемингуэй), рассказывает, как помог обоим тогдашним друзьям — Эрнесту и Уильяму (Фолкнеру) пробиться в издательство. А затем заключил: «Если другие говорят, что я помог Хемингуэю, пусть так; лично я так не говорил (как и в случае с Фолкнером)».

Что до причин появления пародии, то тут их несколько. Первая — обычная человеческая зависть. Андерсон в ту пору был на вершине известности, считался лучшим новеллистом Америки. Сильвия Бич вспоминала, как, глядя на портрет Андерсона на стене ее магазина, Хемингуэй поклялся, что и его портрет будет когда-нибудь там. Спустя 30 лет Хемингуэй намекал, что Стайн почитала Андерсона только как человека, а не писателя, что, как видно из вышесказанного, далеко от истины.

Вторая причина, более очерченная, кроется в желании Хемингуэя разорвать контракт с издательством Лайврайт,куда его пристроил Андерсон, числившийся там основным автором, и перейти к другому издательству. Хемингуэй рассчитал точно — Лайврайт,разумеется, отверг публикацию пародии, и Эрнест, воспользовавшись рекомендацией Скотта Фитцджеральда, напечатал книгу в другом издательстве.

Кстати, о другом протеже Андерсона. Уильям Фолкнер совместно с Уильямом Спратлингом тоже написал пародию на парижскую богемную жизнь 20-х годов, озаглавив ее Шервуд Андерсон и другие известные креолы.Но если Фолкнер неоднократно подчеркивал заслуги Андерсона в становлении своего собственного мастерства и даже написал об этом эссе (1955 год), то Хемингуэй подобного никогда не признал. С течением времени Андерсон наблюдал разницу в развитии своих протеже, взбиравшихся на вершину известности. У Фолкнера он отметил «внутреннюю симпатию к самому факту жизни», а у Хемингуэя «всегдашнее желание убить».

В последний приезд Андерсона в Париж (1926 год) Хемингуэй передал через общего знакомого, что придет навестить прежнего наставника. Но появился только в последний день, когда тот укладывал чемодан перед отъездом. Вот сцена встречи, по свидетельству Андерсона:

«Как насчет выпить?» — спросил он, и я последовал за ним вниз по лестнице, а затем на противоположную сторону улицы. Мы зашли в небольшой бар. «Что будешь пить?» — Пиво. «А ты?» — Пиво. «Ну, будь здоров!» — «Будь здоров!». Он повернулся и быстро зашагал. Таков был итог нашего близкого знакомства в Чикаго и того, что, по моему пониманию, было старой дружбой.

Хемингуэй ‘бил’ наверняка, зная, что противник ввязываться в склоку не будет, не такой натуры спарринг-партнер. Так и случилось. В тот год в журнале Этот Кварталпоявился рассказ Хемингуэя Непобежденный.В письме к Гертруде Андерсон не скрывал восхищения — ни обиды, ни злости: «Замечательный рассказ, превосходно сделан. Бог мой, этот человек может писать, да еще как!». А когда полиция Детройта пыталась наложить запрет на распространение в городе романа Хемингуэя Иметь и не иметь,Андерсон немедленно выступил в поддержку продажи: «Я хочу добавить мое слово протеста против попытки запретить продажу романа Иметь и не иметь.Мистер Хемингуэй — большой писатель. Ничего из написанного повредить никому не может. Будет в тысячу раз разумнее бороться со злом, им описанным, чем с самим автором».

А Фолкнер? «Билл [Фолкнер] посвятил мне книгу и не писал высокомерных писем, угрожая нокаутом [38] или соболезнуя мне как писателю». После долгой разлуки, на одном из вечеров, Андерсон пытался избежать встречи с Фолкнером, но тот подошел к нему, схватил за рукав пальто и оттащил в сторону: «Шервуд, черт тебя дери, что случилось? Ты полагаешь, что я такой же, как Хеми?»

Гертруда относительно спокойно восприняла пародию, хотя «мисс Стайн не на шутку рассердилась». Неприятны ей были нападки не только на себя, но и на Андерсена. Ее дружба с Хемингуэем дала серьезную трещину, особенно после выхода И восходит солнце.Главный герой, еврей Роберт Кон, регулярно подвергается насмешкам, ему постоянно, в оскорбительных выражениях напоминают, кто он такой. Гертруда и Элис нашли в романе скрытые антисемитские мотивы, хотя мнения критиков и читателей разошлись. В самом деле, такие слова как ‘улучшило форму его носа’, уже в первых строчках можно отнести именно к таким мотивам. А вкладывать в уста героев, пусть и отрицательных, постоянные оскорбления в сторону Роберта Кона? Есть такой прием, при котором литературные герои используются как средства для выражения позиции писателя, а не как сами по себе действующие лица. Остается неясным, характеризовал ли Хемингуэй общую атмосферу тогдашней Америки, или свою собственную позицию, читателю следует судить по своему усмотрению. Гертруда и Элис выбрали второй вариант, ибо в качестве прототипа Кона Хемингуэй избрал Гарольда Лоба, приятеля Гертруды. А возможно, ей стал известен текст письма Хемингуэя Эзре Паунду от 8-го ноября 1925 года:

38

Андерсон намекает на Хемингуэя.

«Le Grand Гертруда Стайн предупредила меня, получив копию книги [В наше время],не ожидать рецензии, ибо разумней подождать сам роман. Что за сборище опасливых жидов! Почему не написать рецензию на каждую публикацию по отдельности? Она боится, что с моим романом я могу вляпаться в грязь и в таком случае будет ужасно, если что-нибудь скажешь о нем, неважно что».

Хитроумный Хэм и тон письма подобрал так, чтобы угодить Паунду. Нет, однако, никаких свидетельств антисемитизма Хемингуэя. Более того, в письме к Б. Беренсону от 22-го апреля 1953 года он вспоминает, как сдавал кровь в Израильский банк крови «во время победоносной войны с арабами [39] , которая поначалу выглядела как неудачная».

39

Видимо, война 1948 года за Независимость.

Думается, в отчуждении Хемингуэя от Гертруды основной разрушительной силой стала Элис Токлас, почти открыто недолюбливавшая Хемингуэя. Одна из посетительниц приводит слова Элис о Хемингуэе, сказанные в период его первого супружества: «Ему нельзя доверять. Случись, милая Хэдли и Бамби станут у него препятствием, он отбросит их в мгновенье ока». Литературная дружба и сотрудничество между двумя писателями могли перейти и в иную сферу, чего бдительная и ревнивая Элис допустить не могла. Очередное вторжение в ее личную жизнь получило отпор. Когда несколько позднее Хемингуэй, в сопровождении двух пьяных приятелей и сам пьяный, появился у Гертруды и в развязной манере обратился к ней: «Привет, Герти, встретил парочку твоих поклонников; не верят, что я — один из твоих друзей. Вот привел их сюда, чтобы доказать». «Для посетителей в твоем состоянии меня нет дома. И не называй меня Герти. А сейчас убирайся и более того, держись [отныне] подальше», — таков был ее ответ. Элис противилась восстановлению прежних отношений и просила Гертруду не приводить его домой, если случайно встретится с ним на прогулке. Увы, Гертруда, ссылаясь на слабость к Хемингуэю, не выдержала. Поводом для примирения послужила смерть их общей знакомой Милдред Олдрич в феврале 1928. Гертруда известила Эрнеста о ее смерти, и в ответном письме новая жена, Полин Пфейфер, пригласила пару домой на ленч. Приглашение было принято.