Жизнь на двоих
Шрифт:
Ревность! Можно же использовать ревность! Она прекрасно помнила, как злился отец на маму, если она слишком уж любезничала с кем-то из посетителей лавки. Сначала бурчал, а потом извинялся перед Синтией, которая начинала его ругать. Так, может…
София резко развернулась лицом к слуге, когда Арен вышел из лифта, и громко поинтересовалась, улыбнувшись во весь рот:
– А вы не хотите искупаться?
Парень вытаращил глаза и посмотрел на Софию так, словно она предложила ему раздеться.
– Вряд ли вам запрещено плавать, – продолжала она, ощущая себя полной идиоткой, и чуть
Да, судя по взгляду, расслабляться молодой человек не желал совсем. А заметив императора, и вовсе испугался.
– Добрый вечер, ваше величество, – выдохнул он, чуть побледнев, и бокалы на подносе нервно задрожали. – Желаете что-нибудь?..
Удивительное свойство – эмпатия. По лицу Арена ничего нельзя было понять, но София ощущала, насколько он хочет рассмеяться.
– Я – нет. А вот вам предложили поплавать. Можете отлучиться в море, я не против, – сказал император невозмутимо, и София рассердилась еще больше – специально ведь ее дразнит! – Составите компанию моей аньян.
– Извините, ваше величество, – ответил парень вежливо и опустил глаза. – Но я на работе. В мои обязанности не входит плавание. Я могу принести коктейль или убрать посуду.
– Хорошо, – кивнул Арен, и Софию окатило его довольством. – Тогда идите.
Слуга, позвякивая пустыми бокалами на подносе, быстро удалился, и, как только он отошел на приличное расстояние, император фыркнул:
– Кажется, тебя отшили, Софи.
Ему было весело. И ни капли ревности, ни капли!
– Пойду-ка я тоже поплаваю, – сказала Синтия, поднимаясь с лежака. – Заодно сообщу детям, что вы пришли, ваше величество. А то они далеко отплыли, не заметили.
– Сообщите, – кивнул император иронично. – Пусть возвращаются на берег.
Синтия убежала, напоследок понимающе посмотрев на дочь, и, нырнув в воду с разбега, стремительно поплыла вперед – туда, где виднелись головы остальных. Еще вчера вечером они обнаружили в этом месте небольшую мель – море нанесло песок, и там можно было ходить даже детям. Рози назвала эту мель «островок».
– Сердишься, – проговорил Арен негромко, глядя на Софию с прежним весельем. – Так забавно. Меня будто надувают воздухом изнутри.
Она поджала губы и откинулась на лежаке, с удовольствием заметив, как Арен изучает ее фигуру почерневшими глазами и эмоции его вспыхивают страстью.
– Я просто думаю исполнить завет Матильды.
– Завет? – повторил он, чуть нахмурившись. – Какой еще завет?
– Завести себе любовника, – произнесла София, улыбнувшись, и сняла по одной с плеч лямки купальника. – Служанка твоей жены советовала мне сделать так еще в самом начале, чтобы избежать проблем. Не знаю уж, по чьему приказу она говорила…
– Матильда подчиняется моим приказам, – сказал Арен резко. Страсть его усиливалась. – Я ей ничего подобного не говорил, и Виктория вряд ли додумалась бы. Полагаю, это была инициатива Матильды.
– И вполне разумная инициатива, – прошептала София, вложив в эту фразу все обольщение, на которое была способна. – Я думаю, пришла пора воспользоваться ее советом. В конце
концов, так всем будет лучше, верно?Арен смотрел на нее, по-прежнему хмурясь, и от его чувств мурашки бежали по телу, и так хотелось, чтобы он прикоснулся… Как вчера, под водой…
– Дразнишь, – усмехнулся он, сжав кулаки. И София поняла, что Арен так погасил свое пламя. – Рискуешь, Софи.
– А что я такого сказала? Ты сам утверждал, что мне нужен муж. Вот начну искать. Или у тебя есть подходящая кандидатура?
Защитница, как она смеет так с ним разговаривать?!
Эмоции захлестывали, София уже захлебывалась в них, не осознавая, где ее чувства, а где – Арена, она ощущала все и сразу – желание, раздражение, злость, любовь, досаду, нежность…
Ну же, скажи, что ты передумал. Скажи!
– Это ведь не в твоем характере, счастье мое, – выдохнул император, и по его рукам пробежался огонь, – такое поведение. Поэтому не дразнись. Не надо устраивать спектакли, ведь я все равно знаю, какая ты и на что способна, а на что – нет.
– А я возьму и изменюсь.
Он улыбнулся и покачал головой.
– Приходи ко мне вечером, – попросила София жалобно. – Пожалуйста. Я очень скучаю.
– Я не могу, – ответил он, и ее кольнуло горьким сожалением. – Прости. – Арен развернулся и пошел навстречу детям, которые уже плыли к берегу, попискивая от радости.
София, натянув лямки купальника обратно на плечи, села и вздохнула, глядя, как император обнимает и целует Агату с Алексом.
– Тогда я сама к тебе приду, – прошептала она почти неслышно и решительно сжала кулаки. – Сама.
Император побыл на пляже около двух часов, избегая на всякий случай общества Софии – нет, сорваться он не боялся, опасался лишь фантазий и ревности Виктории, если она вдруг заметит, что он слишком уж стремится быть рядом с их аньян. Хотя и в целом надо было держаться подальше.
Арен не представлял, как ему сдержать слово, данное Вано. Как выдержать и не сломаться. К Софии тянуло неимоверно – и душой, и телом, и он сдерживался изо всех сил, и это оказалось еще сложнее, чем в то утро, когда Эн и Валлиус пропускали через него ток. Гораздо сложнее. То, что они делали с ним, Арен не считал пыткой, а вот то, что он делал сам с собой, отказываясь от Софии, именно пыткой и называлось.
Защитник, за что ему все это? И как он умудрился полюбить второй раз, если отец рассказывал, что Альго способны любить лишь однажды? Неужели отец ошибался? Или ошибался сам Арен, полагая, будто любит Агату Арманиус?
Нет, он любил ее. И после того как она погибла, ему было очень плохо, его разрывало от боли. Вот только… когда умерла София, было еще хуже. Но дело тут, скорее всего, не в чувстве Арена, а в разнице между этими двумя девушками. Агата его никогда не любила, а София… София любила так, что он, ощущая эту любовь, полюбил и сам. Смотрелся, словно в зеркало, не понимая… пока она не умерла. С Агатой такого никогда не было, она оставалась отдельным человеком, Арен не чувствовал ее частью себя. София же ощущалась и телом, и душой, как свое, родное, неотделимое. Даже когда она не была к нему пришита, а теперь уж особенно.