Жизнь на двоих
Шрифт:
София чувствовала, что он не хочет – его эмоции ощущались как ласковое прикосновение теплой ладони, они грели, словно кружка горячего чая в морозный день.
– Мы скоро встретимся, – прошептала София и посмотрела Арену в глаза. – И я буду с тобой всегда-всегда.
От его улыбки плеснуло радостью, но радость эта чуть горчила осознанием хрупкости происходящего.
– До встречи, моя Софи, – сказал император тепло и, коснувшись коротким поцелуем ее губ, ушел через камин.
Они встретились через полчаса, и эта встреча оказалась четвертым испытанием для
Нет, София по-прежнему не жалела. Но когда дети, радостно галдя, побежали ей навстречу и она опустилась на колени, обнимая их, – ее затопило сожалением.
Как было бы замечательно, если бы Арен любил Викторию. Как было бы прекрасно, если бы у них была крепкая и верная семья. Такие искренние и светлые дети, она их так любит, но их мама и папа существуют отдельно друг от друга, они не вместе. Сейчас Агата и Александр этого еще не понимают, но когда-нибудь поймут, и им тоже станет больно. И кто знает, как они начнут относиться к ней после этого? Не решат ли, что во всем виновата София, что из-за нее папа не любит маму?..
Она подняла голову и посмотрела на Арена. Он тоже смотрел на нее, улыбаясь с грустным пониманием, и теперь в его эмоциях не было ничего, кроме горечи.
«Я не жалею», – послала она ему ментально мысль и беззвучно прошептала, глядя в глаза:
– И никогда не пожалею.
Горечь уменьшилась, тяжесть в области сердца тоже ушла, и София замерла, сжимая в объятиях Агату и Александра и слыша внутри себя родной голос, наполненный искренним чувством – тем самым, которое вернуло ее из смерти в жизнь:
«Я люблю тебя. Пожалуйста, не грусти».
Отвечать ментально у Софии не было сил, поэтому она просто кивнула и негромко поинтересовалась:
– У нас сегодня каникулы, ваше величество, или?..
– Каникулы до понедельника, – ответил Арен ровно и спокойно, словно и не вел с ней только что безмолвный диалог. – Сегодня и завтра развлекайтесь. Можете позаниматься игрой на фортепиано, если хотите, но учителя придут только в понедельник.
– А ее величество?..
– Виктория сегодня в оранжерее. Освободится как обычно или чуть раньше.
– Софи! – воскликнула Агата, оглядываясь на своего отца. – А пойдем в бассейн! Будет почти море, только поменьше.
– Да! – подтвердил Александр. – И дядю Алчи с собой надо взять.
– Возьмите, – кивнул император, наклонился, расцеловал детей и осторожно коснулся ладонью запястья Софии. – До встречи на обеде, мои прекрасные.
И, только когда Арен вновь ушел в огонь, София вспомнила, что хотела обсудить с ним странное поведение Виктории. И об этом она тоже забыла… Впрочем, неудивительно.
Последние два дня Виктория старательно записывала для Силвана все свои радости и во время этого записывания словно проживала их еще раз и улыбалась, вспоминая.
Странно и удивительно, почему раньше она толком не могла ничему радоваться? Практически любое хорошее событие перекрывалось негативом, Виктория это точно помнила. Негатив этот возникал по любому поводу, и теперь, анализируя собственное поведение, императрица немного удивлялась – почему она постоянно была настолько раздражена? Ведь злилась из-за каких-то мелочей, зачастую даже вспомнить
стыдно. Особенно если эта злость относилась к Арену.Вспоминать свои истерики было не только стыдно, но и больно. Хотелось извиниться перед мужем, но Виктория даже заикнуться об этом боялась, понимая, что реакция Арена будет совсем не такой, какой ей хотелось бы, как в случае с выращенной розой. Скорее всего, сначала он просто удивится, как удивился, когда она сообщила, что извинилась перед Софией, а потом скажет: «Ничего страшного. Забудь». И не оценит.
«А как он должен вести себя, чтобы вы были довольны?» – вспомнила вдруг Виктория вопрос Силвана и закусила губу, пытаясь понять – и не понимая.
Раньше, когда Аарон говорил ей про Арена всякие гадости, она думала – муж не раздражается в ответ на ее раздражение, потому что не любит. И тогда она действительно хотела, чтобы он хоть раз заорал на нее, разозлился, а не разговаривал, словно с глупым ребенком. Но теперь Виктория не хотела, чтобы Арен орал или злился. И не только на нее, а вообще. Ей хотелось, чтобы муж чаще улыбался, но… он уже давно не улыбался ей лично. Даже последние два дня – Арен улыбался всем, кроме Виктории. А уж когда он улыбался Софии…
Нет, об этом лучше вообще не думать. Виктория страшно боялась, что вновь начнет ревновать, и предпочитала не рассуждать, отсекая от себя любые мысли об отношениях мужа с Софией.
Лучше и правда думать о приятном. Два замечательных дня остались позади, но Викторию до сих пор переполняло умиротворение, когда она вспоминала шум моря, веселые голоса детей, теплый песок под ногами и рисунки на нем, которые они все вместе выводили палочками под руководством Софии. Теперь Виктории безумно хотелось тоже научиться так рисовать – нет, не для того, чтобы быть лучше, а просто для радости и позитивных эмоций, которые она получала каждый раз, когда из-под тонкой палочки выходило хоть что-то, похожее на нормальный рисунок. Это оказалось не менее приятно, чем заниматься растениями.
Но больше всего Виктории понравилась Синтия. Мама Софии удивительно напоминала императрице ее собственную – она была такой же мягкой, вежливой и понимающей и очень любила цветы. Виктория, поначалу уцепившаяся за эту тему от неловкости, раскрывалась все больше и больше – и не заметила, как совсем перестала переживать и стесняться.
Ей всегда было неловко рядом с нетитулованными, и она боялась, что они это поймут, поэтому задирала нос. И сейчас Виктория с нетерпением ждала Силвана – ей хотелось поговорить с ним именно об этом.
До полудня она работала в оранжерее, радуясь, что Арен позволил вернуться сюда, а около двенадцати за ней зашли охранники, чтобы вернуть во дворец, где в салоне ее уже ждал психотерапевт.
– Доброе утро, ваше величество, – сказал Силван, улыбнувшись, встал с дивана и поклонился, разглядывая рабочую форму Виктории. – Вы прекрасно выглядите.
Ей стало смешно.
– Как нормальный человек? – засмеялась она, садясь, и мужчина тоже опустился обратно в кресло.
– Вы всегда выглядите, как нормальный человек, – ответил он с безукоризненной вежливостью. – Просто выглядеть прекрасно в прекрасном платье гораздо проще, чем в рабочей форме садовника. Но у вас получается и то и другое.