Жизнь на двоих

Виктория даже немного смутилась.

– Спасибо. Чай будете? Я уже успела проголодаться.

– Не откажусь, – кивнул Силван. – Я сейчас налью нам обоим. Значит, вы работаете в саду, ваше величество?

– В оранжерее, – уточнила она. – Я думала, что рассказывала вам…

– Нет. – Он мягко усмехнулся, протягивая Виктории чашку с чаем. – Этого вы пока не рассказывали. Но я с удовольствием послушаю. Над чем вы там работаете?

Императрица, как это обычно бывало, ухватилась за тему цветов и растений с удовольствием и несколько минут увлеченно рассказывала о новых разработках ученых-ботаников в оранжерее, о том, что делает там она сама, и закончила свой рассказ словами:

– Я так счастлива, что Арен разрешил мне вернуться к этой работе!

Виктория почти сразу пожалела об этом, поняв – сейчас Силван спросит…

И он спросил:

– Что значит – разрешил вам вернуться? – Врач внимательно посмотрел на нее и добавил, видимо, заметив неуверенность и смущение: – Вам не обязательно отвечать на этот вопрос, если вы не хотите. Только если есть желание обсудить что-то со мной. Но я не настаиваю.

– Я хочу. – Она вздохнула. – Просто мне стыдно. Вы, я полагаю, знаете такое чувство… Когда не хочется, чтобы хороший человек думал о тебе плохо.

– Я не буду думать о вас плохо, что бы вы мне ни рассказали, – произнес Силван со знакомой серьезностью, которой было невозможно не поверить. – Я не оцениваю ваши поступки. Я помогаю вам как врач.

– Я понимаю. Просто вы тоже человек, и мне кажется невозможным не судить другого человека, – пояснила Виктория. – То есть это может получаться просто невольно…

– Если хотите, я скажу вам, что думаю не как врач. Скажу вам правду, какой бы она ни была. Хотите?

Виктория посмотрела на Силвана с сомнением.

– Доверие – это очень важно, – продолжал он, не отводя открытого и прямого взгляда. – Доверять друг другу должны не только родные, но и врач с пациентом. Я вам доверяю, я считаю, что вы, отвечая на мои вопросы, говорите правду и не лукавите. И я хочу, чтобы вы доверяли мне. Поэтому, если вам нужно мое мнение, я его выскажу. Договорились?

Она кивнула и поспешила признаться, чтобы не дать себе возможности передумать:

– Арен запретил мне работать в оранжерее, потому что я пыталась приворожить нашу с ним аньян, Софию, к племяннику мужа. С помощью одного зелья…

Как ни старалась Виктория разглядеть в лице Силвана хотя бы толику осуждения, его там не обнаружилось. Впрочем, как и удивления. Он будто бы ждал, что она скажет нечто подобное.

– Зачем вы это сделали?

– Скорее, почему. Ревновала очень, хотела, чтобы муж в ней разочаровался, возможно, даже уволил. Хорошо, что ничего не вышло, приворот не подействовал – то ли я напутала с ингредиентами, то ли еще что-то…

Виктория знала – привороты не действуют или действуют, но слабо, в том случае, если тот, кого хочешь приворожить, влюблен в другого человека. Но думать о том, в кого может быть влюблена София, категорически не хотелось.

– Что ж, мое мнение – это был глупый поступок, ваше величество, – сказал Силван ровным и спокойным голосом. – Не думаю, что вы действительно желали причинить кому-то зло – вы действовали на эмоциях. А эмоции бывают столь сильны, что не дают нам нормально мыслить. И если бы вы подумали, то поняли бы, что ни к чему хорошему этот поступок не приведет независимо от результата.

– Да, – грустно согласилась Виктория. – Я очень жалею. Накануне я извинилась перед Софией, и она вроде бы не сердится… И Арен разрешил вновь работать в оранжерее. Правда, еще до того как я извинилась. Почти сразу после покушения на Агату.

Виктория сглотнула, вспомнив жуткий огонь и свое отчаяние при мысли о том, что в нем сейчас горит ее дочь.

– Как поживает домашнее задание? – поинтересовался врач, будто желая отвлечь ее, и Виктория действительно оживилась, услышав этот вопрос.

– Хорошо! – Она достала список из кармана и протянула его Силвану. – Вот! Целых пятьдесят пунктов.

– Мне можно не отдавать, это для вас. Хотите обсудить что-нибудь из того, что записали?

– Хочу. Правда, не совсем из того, что записала… Связано с этим, но не совсем.

– Я вас слушаю.

– Я… – Виктория запнулась, вновь подумав о том, что Силван может осудить ее, но она все равно желала обсудить с ним свои мысли. – Понимаете, я всегда плохо ладила… с неаристократами. Когда я была маленькой, отец следил за тем, с кем я общаюсь, и в школу меня отдали… элитную. У нас тогда еще были деньги на такое. А потом, после смерти мамы, папа все растратил, и я сбежала из дома в студенческое общежитие Академии прикладных наук. Аристократов там на все общежитие было всего лишь пятеро, остальные – нетитулованные маги. Многие смеялись надо мной – и из-за бедности, и из-за маленького дара, а потом, когда я стала невестой Арена… – Она нервно рассмеялась, качая головой и краснея от воспоминаний. – Защитница, насколько же другим стало отношение ко мне! Это было отвратительно. И потом, когда я вышла замуж, положение не улучшилось. – Виктория потерла глаза, ощущая, что сейчас расплачется. – Мне все время казалось, что ко мне все подлизываются, да это так и было, скорее всего. Я ведь из презираемой вдруг стала лучшей подружкой, мне все улыбались, звали меня повсюду. Я никому не доверяла, старалась ни с кем не общаться, и чем больше ко мне обращались, тем сильнее задирала нос. До вас, наверное, доходили слухи о том, что императрица не любит нетитулованных магов?

– Я не слишком верю слухам, ваше величество. – Силван мягко и ободряюще улыбнулся ей, разворачивая конфету в ярко-малиновой блестящей обертке. – Их, как правило, распространяют не очень достойные люди, которым нечем заняться.

– По отношению ко мне это правда, – сказала Виктория негромко, понимая, что рискует говорить подобное неаристократу. – Я действительно терпеть не могу нетитулованных. За лицемерие и подлизывание. Я была никому не нужна до помолвки с императором, зато после нее мнение обо мне резко поменялось.

– Почему вы вспомнили именно об этом? Как это связано с поездкой на море?

– Там было много нетитулованных, – объяснила Виктория. – София, ее мама – она вообще не маг – и две маленькие сестры. Но они радовали меня, а не огорчали. Особенно Синтия, мама Софии. Кажется, им все равно, кто я, и это… приятно. А вспомнила я об этом, потому что подумала об Арене. Он сталкивается с подобным поведением каждый день, но никого не ненавидит. Правда, у него обратная ситуация – это ведь аристократия устроила покушение на Агату и хотела совершить переворот в стране. – Виктория вздохнула. – Мне кажется, я склонна к тому, чтобы делить все на черное и белое, на хорошее и плохое. Но это неправильно. Особенно по отношению к людям. Никто из нас не может быть «покрашен» только одним цветом.

– Мне нравится эта мысль, – сказал Силван с улыбкой. – Она очень художественная. Но на сегодня нам с вами пора закругляться. Ваше величество, я вновь приду к вам во вторник, и домашнее задание будет следующее – подумать и записать свои мечты и желания. Все, что придут в голову, от очень мелких вроде «хочу новое платье красного цвета» до глобальных желаний научиться летать и побывать на другой планете.

– Интересно. Я постараюсь. – Она кивнула и не удержалась от признания: – Вы как будто специально даете мне приятные задания.