Жизнь за жильё

— Изъяли на общей кухне общежития?

— Да. Соседка Валя была понятой.

— Жилину понравилась твоя Валентина, — улыбнулся Алексей Павлович. — Мы тебя со вчерашнего вечера ищем. С телевизором в ИВС сам придумал?

— Сам, — признался Кантемиров. — Подумал, что этот лысый Романенко давно в прокуратуре работает и вас наверняка должен знать.

— В точку попал. Сергей Петрович — мой бывший наставник. Я начинал работу с Калининского отдела.

— Надо же, — Тимур задумался. — Тесен мир.

— Что будем с тобой делать?

— Алексей Павлович, главное, чтобы меня за Урал не этапировали.

— Сам же говоришь, что у челябинских на тебя ничего нет.

— И быть не может, гражданин начальник. Я никого не убивал и оружием не торговал. Думаю, следователь Байкеев уже начал сам догадываться. Им ещё надо Олега Блинкова установить и задержать.

— Тимур, знаешь, где Блинков живёт, — Князев перешёл к делу.

— Знаю. Алексей Павлович, челябинские опера изъяли записную книжку. С собой была в кармане пиджака. Там все номера телефонов, включая, рабочий ваш и Жилина.

— Ни хрена себе, конспиратор.

— В блокноте вы записаны как Леха, а Жилин — Васёк. И все цифры «3» исправлены на «5» и наоборот.

— Не понял.

— Вместо «3» набираем «5», вместо «5» набираем «3».

— Хитро. Сам придумал?

— Один комитетчик научил. Который меня в 88-м в Дрездене чуть не посадил за валюту.

— Тимур, надо было тогда ещё тебя сажать, — ухмыльнулся Князев.

— От души, Алексей Павлович. Это вы приказали меня с дубинкой вывести?

— Решил поддержать твой имидж. От души — чего? Не понял.

— Гражданин начальник, это мы, опытные каторжане, так благодарим друг друга. В камере слово «спасибо» звучит не совсем вежливо. «От души» и означает — спасибо тебе большое, братан, — улыбнулся сиделец.

— Интересно вас жизнь учит, товарищ лейтенант милиции.

— Мне уже погоняло дали — Студент.

— Догадываюсь, почему тебя наградили таким псевдонимом, — советник юстиции посмотрел на собеседника. — А теперь к делу, Тимур. Твой посёлок Медвежий Стан — это Всеволожский район?

— Так точно.

— Тогда в районном отделе в отношении гражданина Кантемирова, бывшего пожарного, временно безработного, организуем уголовное дело. Детали потом продумаем, а пока хотя бы твой нож прицепим. И ещё пару статей до кучи. Хотя у тебя и так и всё красиво — бандитизм, убийство и торговля оружием. И на этом основании влепим тебе тридцать суток по президентскому Указу и оставим здесь. Что скажешь, Студент?

— Алексей Павлович, тогда мне надо обязательно на Кресты попасть. УВД Курортного района отправляют своих только в изолятор на Лебедева. Мало ли с кем из знакомых оперов или следователей случайно встречусь.

— Понял. Сам в дознании никого не успел арестовать?

— За полгода у меня самым крупным делом были лёгкие телесные повреждения у одной младшей сестры и двух старших братьев-близнецов. Всем чуть за сорок. Они вместе у себя на кухне Новый год отмечали. Перепили, поссорились. Братья по привычке за ножи схватились, сестрёнка за сковородку. Победила молодость, вся квартира в крови. Отсидели сутки в ИВС, помирились у меня в кабинете. Дело прекратил за примирением сторон. Сестрёнка сама сбегала за шампанским.

— Круто! — восхитился сотрудник прокуратуры.

— Алексей Павлович, по Олегу Блинкову. — Тимур встал и потянул ушибленную спину. — Умеют бить… До сих пор не отходит.

— Тебе на пользу, — Князев посмотрел с улыбкой. — В камере можешь меня козлом назвать.

— Это обязательно, гражданин начальник. — Сиделец вернулся за стол. — Итак, по Олегу Блинкову, которого мы с детства называем Блинкаусом. Думаю, надо Олега выводить из дела. Блинкаус далёк от всей этой уголовщины, хотя и не доучился в своём Горном институте и сейчас торгует на рынке. Я дам показания, что Мара мне оставил этот свёрток с гранатами, и я сам отправил жену с сыном в одном вагоне с боеприпасами. Пусть будет так, что Блинкаус совсем не при делах.

— Подожди, Тимур. Ты, в самом деле, не знал про гранаты?

— Алексей Павлович, повторю слова, которые сказал следователю Байкееву — я шесть лет оттрубил на войсковом стрельбище Помсен и знаю, что такое детонация боеприпасов, — Кантемиров разволновался и сказал чуть громче: — Я не идиот — отправлять жену и сына в одном купе с боевыми наступательными гранатами РГД-5. Разлёт осколков двадцать пять метров…

— Да ладно, Тимур, успокойся. Верю.

— Вот прямо — от души, гражданин начальник, — печально улыбнулся собеседник.

— Зачем выводить твоего Блинкауса из дела? — вернулся к существу вопроса следователь. — Сели бы вместе. Выглядит достоверно.

— Олег может запутаться в показаниях, и он сейчас всегда при деньгах. Блинкаус — слабак. Слабое звено. Вот пусть и оплачивает свою свободу. Гонорар адвокату за нас обоих, и ещё надо следователя подмазать, чтобы я вышел на свободу с нечистой совестью.

— Адвокат уже есть?

— Да. Вчера потребовал. Вместе учились, зовут Сергей Соломонов. Адвокатский статус получил недавно, до этого работал опером уголовного розыска в Василеостровском районе.

— Доверяешь Соломонову?

— Не во всём. Сергей, хотя и служил в разведроте пехоты, весь такой правильный по жизни.

— Быть правильным — это плохо? — Князев с интересом посмотрел на Кантемирова.

— Не знаю, Алексей Павлович. Может быть, поэтому я в камере и на задании, а Серёга в адвокатуре. И кстати, вчера уже сокамерники сообщили, что у меня взгляд нехороший — ментовский.

— Да ну?

— Так точно. Пришлось объяснять коллегам по жизни, что пять лет командовал отдельным подразделением и привык именно так смотреть на своих солдат. Ещё признался, что немцы наградили меня медалью «Почётный знак Немецкой народной полиции». Долго смеялись и меня произвели в статус «былинников»

— Иди ты! В самом деле, есть медаль? А «былинник» кто такой?

— Алексей Павлович, долго рассказывать. Скоро адвокат подъедет. Сейчас у меня просьба — прикажите караулу сводить меня в нормальный туалет. И при прощании скажите всякие нехорошие слова.

— Какие слова, Тимур?

— Вам видней, гражданин начальник, — улыбнулся порядочный сиделец.

Следователь нажал кнопку звонка на столе. Обратно в камеру Тимура завели в наручниках. У открытой двери остались младший лейтенант с сержантом, двое рядовых зашли внутрь. Лёгкий ветерок от окон к двери… Один из конвоиров расстегнул наручники, второй стоял рядом на расстоянии удара резиновой палкой. Из глубины коридора раздался громкий голос следователя.