Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

– Ваши идеи! о! вы погубите душу нашего ребенка!

– Нет, не погублю; напротив, я разовью ее. Вы же знаете, я эпикуреец.

– Увы! это значит, что вы верите только в удовольствия!..

– Извините я еще верю в высший разум; но также верю, что этот разум, поселив, нас на земле, желал чтобы мы срывали цветы, которые он сам же посеял. Вы говорили об Эпикуре, но известна ли вам его мораль? Послушайте: «Пользуйтесь вашими способностями, но не злоупотребляйте ими; не посвящайте долгих дней краткому наслаждению, никогда не противоречьте природе и вашей совести; пусть трезвость и сдержанность делают ваши удовольствия более живыми и чистыми; избегайте излишества, которые возмущают настоящее и оскудевают будущее, живя согласно с природой, вы никогда не сделаетесь бедными; живя согласно с убеждением, вы никогда не будете богаты; если свойство богов заключается в том, чтобы обладать всем; свойство мудреца – довольствоваться малым». Что вы об этом думаете? Эти правила не стоят ли других, а Эпикур не великий ли философ?

– Но ведь этот философ – язычник. Он говорит в своей морали – о ужас! – о богах…

– А не все ли равно! не все ли равно – исходит ли правда от язычника или христианина, – будто только одна правда?!.. мудрость и добродетель не имеют религии, также как не имеют отечества.

– Замолчите! замолчите!.. Вы меня пугаете за нашу дочь. О небо! в каких ужасных, принципах воспитают тебя, несчастная дочь моя!

* * *

Вопреки ужасу матери, Нинон, воспитанная своим отцом в этих ужасных правилах, выросла прелестной девушкой.

К несчастью де-Ланкло не долго наслаждался законной гордостью, по своему образовав ум к сердце Ниноны; он умер когда ей было четырнадцать лет; г-жа де-Ланкло следом за ним сошла в могилу.

В пятнадцать лет, полная хозяйка своих действий и состояния, Нинон тогда уже выказала некоторый характер. Она получила десять тысяч ливров дохода, – что равняется нынешним тридцати, – и жила с экономией и благородством, устроив таким образом, чтобы иметь впереди годовой доход на случай неожиданных издержек или помощи друзьям.

Царица куртизанок имела презрение к деньгам. План жизни, который она набросала, не имел ни примеров, ни подражателей; Нинона не хотела делать постыдной торговли из своих прелестей, но решилась отдаваться каждому, кто ей понравится. Ветреная в любви, постоянная в дружбе, честная до мелочности, всегда одинаковая характером, способная образовывать и обольщать молодых людей: – остроумная без злобы, прекрасная до старости, – она не обладала только тем, что называют добродетелью.

Но если бы Нинон была добродетельной, она не была бы Нинон!

Она жила для любви, а не любовью; и что всего страннее, эту страсть, которую она предпочитала всем другим, она рассматривала как только иллюзию чувств, как потребность, как слепое чувство, которое не предполагает никакой заслуги в предмете, его возбудившем и не заслуживает никакой благодарности; одним словом, как каприз, продолжительность которого от нас не зависит. Пока этот каприз продолжался, она любила; но вскоре он проходил и все прерывалось безвозвратно. Она сама объявляла об этом своим любовникам с такою искренностью, которая отнимала у них право жаловаться… Она размышляла как Сократ, а действовала, как Лаиса… Почти ту же мысль выражает один поэт, ее любовник, в следующем четверостишии:

«Всегда разумная натураТворила душу для НинонИз сладострастья Эпикура,Из добродетели Катона».

На счет Катона сравнение нам кажется слишком преувеличенным! Но нужна была рифма. Для Катона тем хуже. Сохранился список главных любовников Ниноны. Вот он:

Граф Колиньи.

Маркиз де Виларсо.

Граф де Палуан.

Маркиз де Креки.

Граф де Грамон.

Де Турвиль.

Маркиз де ла Шатр.

Граф де Миоссен.

Граф д’Эстре,

Аббат д’Эффия.

Принц де Конде.

Сент Эвремонт.

Граф Фиэски.

Аббат де Шалье.

Принц Марсильяк (Герцог де ла Рошфуко).

Де Жерсей.

Маркиз де Севинье.

Граф де Шуазель.

Пекур, танцовщик,

Барон де Банье.

Аббат Гедуан.

Всего двадцать один…

«Совершенная и изящная талия, кожа ослепительной белизны, большие черные глаза, в которых царила и стыдливость и любовь, и ум и сладостратие, восхитительные зубы, губки и улыбка, благородная постановка головы, открытая, нежная и трогательная физиономия, симпатический голос, прекрасный руки, грация в каждом движении, в каждом жесте…

Таков портрет Ниноны де Ланкло в тридцать лет. Какою же была она в шестнадцать, когда ее прелести ждали только одного дуновения, чтобы расцвести!..

Гаспар де Колиньи, внучатный племянник адмирала, убитого в Варфоломеевскую ночь, был первым любовником Ниноны. Ему был двадцать один год, когда он её узнал и уже шел вопрос о том, чтобы женить его на Елизавете Ангелике де Монморанси, сестре герцога Люксембургского. Но Нинона была так прелестна! Колиньи только и думал о том, чтобы жениться на ней. Он и ухаживал за ней с той целью. Только его несколько затрудняли проекты его семейства; Нинона сама освободила его от этого замешательства. В течении трех недель Колиньи являлся к ней… Однажды вечером он явился совершенно печальным.

– Что с вами, мой друг? – сказала Нинона.

– Я в отчаянии.

– От чего?

– Батюшка пишет мне, я вам говорил, что он намеревается женить меня на Ангелике де Монморанси.

– Ну что же?

– Да разве вы не понимаете моего отчаяния! Я люблю вас Нинона, одну вас!.. Отказаться от вас, – для меня смерть!

– Мой бедный друг! сказала Нинона важным тоном, – ваше отчаяние меня печалит, но отец ваш прав: между девицей Монморанси и девицей де Ланкло, – дочерью бедного провинциального дворянина, – разница неизмеримая. Вы должны жениться на Монморанси.

– Что я слышу! Вы сами советуете мне…

– Самую благоразумную вещь конечно!.. И по двум причинам: во-первых, я никогда не простила бы себе, что была причиной раздора между вами и вашим отцом… во вторых.

– Что во-вторых?

– Я не имею ни малейшей охоты выходить замуж.

– Вы не хотите быть моей женой?

– Ни сколько!

– Но в таком случае, почему…

– Я позволила вам любить меня? Очень просто, потому что я тоже люблю вас. Разве моя вина, что целых три недели, как я принимаю вас, вы воображаете то, чего нет… вместо того, чтобы догадаться о том, что есть…

Гаспар Колиньи был поражен, начиная догадываться, и боясь ошибиться… Это было так странно в семнадцатом веке, что молодая девушка так гордо отвергала все предрассудки, и презирая брак, ободряла любовь, почти упрекая ее за скромность… Но наконец граф не замедлил взять полный реванш за излишество своего уважения.

– О! милая Нинона, сколько потерянного времени! – вскричал он, через несколько минут, между двух поцелуев, в объятиях своей восхитительной любовницы.

– Это не моя вина! – повторяла она.

Маркиз Виларсо был приемником Колиньи. По поводу связи маркиза с Ниноной по городу ходил комический анекдот, которым впоследствии воспользовался Мольер для небольшой комедии графиня Эскарбанья.

Виларсо был женат – и женат на чрезвычайно ревнивой женщине, которая возненавидела Нинону. Однажды, когда у маркизы было много гостей, некоторые из них захотели видеть ее сына, которому было лет двенадцать или тринадцать. Он вошел в сопровождении своего наставника; его обласкали и расхвалили его ум. Мать, чтобы оправдать эти похвалы, просила наставника сделать несколько вопросов из того, что он проходил в последнее время.