Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

Мейльерэ отличившийся при осаде Арраса, рассчитывал по возвращении найти свою любовницу любящей и верной. Но во время его отсутствия Мишель Партесели, по прозванию д’Эмери, главный смотритель финансов, сделал Марион вещественные вещественные предложения в доказательство своих чувств, что она не смогла им противиться. Маршал вышел из себя и раскричался.

– К чему вы сердитесь, мой друг! – сказала ему Марион. – Вы отбираете у людей крепости, у вас берут вашу – это ведь в порядке вещей.

Наследовав графине де Сент-Эвремонт, умершей в 1635 году, дом Марион Делорм был в 1641 году местом свидания тогдашней молодежи. Но странно ошиблись бы, если бы вообразили, что эта молодежь собиралась только для безумных удовольствий. Вместе с вельможами здесь можно было встретить и литераторов, ученых, знаменитых тогда, забытых теперь, как например, Де Монтереля, де Сирмонда, Гамио, Баро, де Малльвиля, Мэре, Кол-лете, Скюдери и т. д.

Рене Декарт, один из сильнейших умов Франции, соотечественник Сен-Марса представил его Марион Делорм.

Как довольно часто случается между двумя существами, которым предназначено страстно любить друг друга, Марион и Генрих д’Эффиа начали с того, что взаимно друг другу не понравились. Генрих был хорош собою, но выражение лица его было гордое и надменное. Со своей стороны Марион со своими большими голубыми глазами, более насмешливыми чем нежными, со своим гордым видом и со своими быстрыми движениями внушала с первого раза менее желания, чем в роде какого-то отталкивающего изумления.

Но достаточно искры, чтобы произвести пожар.

В середине вечера, когда Декарт, Мольер и Корнель скромно разговаривали потихоньку в отдалении, а Скюдери, собрав около себя толпу своих собратий, развертывал перед их восторженными глазами отрывок из нового романа его сестры, – Сен-Марс, оставив залу, отправился в соседнюю комнату.

Отправившись туда же, Марион заметила молодого человека, так погруженного в свои грезы, что он не заметил даже приближения хозяйки дома.

Остановившись против него, она сказала:

– Вы, кажется, скучаете у меня?

Сен-Марс поднял голову, и улыбаясь своею обычной бледной улыбкой, ответил:

– Вовсе нет, напротив, я отдыхаю у вас от скуки.

– Но почему же вы не остались в зале, посреди этих господ? Разве предмет их разговора не занимает вас?

– Я очень плохой знаток литературы, без сомнения, потому что, признаться вам, я два раза принимался читать "Клелию", и к моей досаде не смог дочитать дальше четвертой страницы.

– Однако, это хорошая книга, где великолепно говорится о любви.

– В таком случае, я столько же знаю в любви, как и в литературе, потому что напыщенные сентиментальные фразы этой книги кажутся мне смешными supreme, как говорит г-жа Скюдери на своем жеманном языке.

Убеждение Сен-Марса о романе несколько подходило к убеждению Марион, только она не осмеливалась так откровенно его высказать.

– Боже мой! – воскликнула она, смеясь, – если бы вас услыхал Скюдери!..

– Но он меня не слышит, – возразил Сен-Марс. – И именно, чтобы не слыхать его, я бежал сюда, где вас удерживаю, быть может, против вашей воли…

– О нет!.. Я ничего не делаю против воли. Но вы сейчас мне сказали, что отдыхаете от скуки в моем доме. После ваших объяснений мне позволительно сомневаться.

Сен-Марс покачал головой.

– На этом свете существуют только томительно скучные романы, сказал он.

– Вы жалуетесь? Вы?.. такой счастливый!

– "Счастливый"!

Генрих произнес это слово с таким печальным выражением, что Марион была тронута. Она села рядом с молодым человеком, и уступая невольному движению, подала ему руку, проговорив нежным голосом:

– У меня не всякий вечер читают "Клелию", маркиз… Если вам будет угодно прийти побеседовать со мной… Иногда успокаивает передача своих печалей другу.

Генрих взглянул на Марион.Лёд был разрушен.

– Да, – благодарю вас, ответил он, – я приду.

– Когда? Чтобы я была одна.

– Завтра.

– Хорошо.

И она удалилась, пожав ему руку.

Он пришел на другой день, как обещал; а затем он целый месяц каждый вечер бывал у нее. – Он ее любил, она его обожала. А между тем, о чудо! только через месяц она согласилась ему отдаться.

Да, Марион Делорм, куртизанка Делорм, которая никогда не заставляла страдать любовника и даже хуже, когда мужчина ей нравился, – не боялась первая написать ему: «Приходи же!» – эта Марион, действительно влюбленная, ждала тридцать долгих дней прежде, чем отдаться страсти.

Скажут: расчет с ее стороны. Да, расчет, но не тот, какой предполагают.

Она боялась, что когда ему нечего будет желать, ее любовник перестанет ее любить. Она ошибалась: обладание сделало Сен Марса еще более влюбленным. Но также сколько утонченного обольщения и нежности внесла она в эту любовь! это целая поэма! поэма восхитительная, – этот эпизод любви Марион Делорм и Сен Марса.

Прежде всего без жалости, без сожаления она рассталась со всеми своими друзьями, с той целью, чтобы в какой бы час не пришел Сен Марс, он мог бы найти ее одну. Она никуда не выходила, нигде не показывалась. Он любил наряды… И каждый раз как он приходил, она принимала его в новом костюме, Часть ее собственного наследства, которую она сберегла; была издержана на эти безумные издержки… Потому что нечего и говорить, что Марион ничего не брала с Сен-Марса.

Когда он принуждал ее…

– Нет! нет! нет! – вскрикивала она, – в тот день, когда ты дашь мне луидор, я буду думать, что ты перестал меня любить.

Между тем, повсюду говорили о романе Сен-Марса и Марион Делорм.

– Это скандалезно! – кричали придворные дамы, сердитые на Марион за то, что куртизанка отняла у них возможного любовника.

– Это скандалезно! – повторяли любовники, которых бросила Марион.

В надежде, что скандал, дойдя до высшей степени, произведет разрыв, доходили до того, что говорили, будто Сен-Марс и Марион Деларм тайно обвенчались… То была ложь. То была клевета.

Наконец вмешался король.

– Что я слышал? – сказал он. – Сколько вы доставляете мне хлопот, забывая все мои советы! Вы вступили в преступную связь. От вас ли я должен был ожидать подобной вещи? От вас, набожность и добродетель которого так меня привязали! Вы заслуживаете быть приговоренным к галерам, как Ронден. Это преступление в оскорблении величества, которое вы совершили, изменив вашему слову относительно меня. Я лучше пожелал бы, чтобы вы были фальшивомонетчиком, как маркиз де Куси или начальником кроканов [28] , чем делать то, что вы делаете! Вы бесчестите вашу фамилию и память отца вашего маршала! Как! я узнаю, что вместо того, чтобы упражняться в богомолье, к чему я вас приучил, когда я полагал, что вы за Salut или Angelus, вы проводили ночи… у кого! осмелюсь ли назвать, не греша? У женщины потерянной репутации, которая может иметь с вами сношения только вредные для спасения вашей души: у Марион Делорм, наконец! Что вы можете ответить? Говорите!..

28

Кроканами при Людовике XIII называли крестьян Лимузины, возмутившихся против сборщиков податей.