Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

– Прочтите.

Габриэль подала банкиру записку, которую она сберегла, сжегши в камине первую попавшуюся под руки бумажонку.

– Ха! ха! ха!.. Это превосходно! – вскричал Гуа, разражаясь хохотом. – С этим вы совершенно безопасны. Но расскажите же мне, как вы достали ее от вашего простофили мужа?

– Охотно. Я…

Прекрасная Лавочница остановилась, прерванная поцелуем. Гуа рассудил, что как бы там ни было, а жизнь коротка, и муж, который ушел, может вернуться.

Короче сказать, только через час молодая женщина рассказала любовнику, какую штуку сыграла она со своим простофилей мужем.

Через час! В эту минуту, выйдя от своего доверителя и возвращаясь в улицу Ломбард, лавочник припоминал вчерашнее происшествие и говорил самому себе: «Вчера я был несправедлив относительно моей милой Габриэли!.. И за прощение она попросила у меня только двух собачонок. Этого недостаточно…»

Он проходил мимо магазина бриллиантщика в окне у которого висели коралловые серьги, показавшиеся ему восхитительными. – «Сколько стоят эти серьги! – Семьдесят пять ливров. – Он их купил.

Увы! когда он вернулся домой, лаская рукой коробочку, в которой находился его подарок, что сталось с ним при виде бриллиантов, сверкавших в ушах его жены.

– Кто тебе подарил эти серьги?..

– Г. Гуа, мой друг. Он только что ушел. О! он не оставался и пяти минуть. Вчера вечером он покончил великолепное дело… Ну, и с радости купил эти серьги и принес мне сегодня утром. Он даже опечалился, что тебя не было дома. Разве я не должна была принимать подарка, мой друг?

– Конечно, конечно!..

– Ты говоришь это так, как будто думаешь противное.

– Нет… только… и мне пришла идея купить тебе серьги…

– Ба! где они? Покажи.

– Но рядом с серьгами Гуа…

– Что за дело!.. покажи, покажи скорей!.. Лавочник со вздохом, подал жене коробочку.

– О! он тоже прелестны!.. вскричала она, и в одну секунду заменив бриллианты кораллами, она посмотрелась в зеркало. – Я даже предпочитаю их, продолжала она, – подарку Гуа!

Делакруа развеселился. Мужья, словно дети, – с ними можно все сделать одним добрым словом. При том, когда прошло первое ревнивое чувство, купец сменил человека и Делакруа сказал самому себе: « – Ведь не я подарил эти бриллианты Габриэли… Они стоят по крайней мере шестьсот ливров… Они уже у нее, к чему же я буду злиться?..»

А лукавица закончила, кладя бриллианты в ящик.

– Ты знаешь, мой друг, если тебе неприятно, что я приняла этот подарок, скажи мне откровенно, я их отдам назад.

Делакруа не выдержал и бросился жене на шею.

– Нет! нет, моя душечка!.. вскричал он. – Оставь их у себя. Гуа кое чем нам обязан и расквитывается по своему… для нас же лучше.

– Ведь ты не ревнуешь к нему? Ты ведь знаешь, что я чувствую к нему только дружбу?

– Конечно!

– Что я люблю только тебя!..

– Милочка ты моя!..

Женщина никогда не бывает так любезна, как в то время, когда она обманывает в первый раз. При втором проступке, она стесняется уже менее. Доказательство – Прекрасная Лавочница. Пока у нее любовником был только Гуа, все еще шло довольно честно. Если Делакруа и был обманут, по крайней мере все было сделано для того, чтобы скрыть от него этот обман. При том же Габриэль не по склонности, а из кокетства отдалась банкиру. Она не чувствовала к нему ни малейшего влечения.

Но месяца через три, когда любовный пламень Гуа немного поуспокоился, он представил молодой женщине некоего Ожера, тоже банкира. Другими словами, он доставил ей заместителя!

Огюст Ожер был высокий красивый брюнет тридцати трех лет. Габриэль тотчас же почувствовала, что она полюбит его не за подарки.

На самом деле, в тот день, когда молодая женщина отдалась Ожеру, она, как говорится, пустилась во вся тяжкие. Делакруа довольно холодно принимал этого друга своего приятеля; Габриэль рассердилась. Ожер ей нравился: она хотела принимать его. Делакруа рассердился в свою очередь, она захохотала ему в лицо, он угрожал; она послала его прогуляться.

А когда он прогуливался, – несчастный! Бог знает, что происходило в доме!.. Едва он выходил, как Ожер, уведомленный коммиссионером; являлся к своей любовнице. Тогда, не заботясь о покупателях, они разговаривали; хохотали, целовались в самой конторе. Или же, не заботясь о прислуге, запирались на целые часы в спальне. Один только Делакруа во всем Париже не знал о своем несчастье.

Однако это не могло бесконечно продолжаться.

Возвратившись однажды домой после полудня, Делакруа встретил Ожера и Гуа в лавке вместе с женой; после холодного поклона он взошел в свою комнату, поискать какую то забытую им вещь. Через минуту вошла Маргарита.

Делакруа обернулся, услыхав шаги старой служанки, и был поражен, печальным выражением ее лица.

Она остановилась напротив него.

– Ты хочешь попросить у меня чего-нибудь. Маргарита? спросил он.

– Точно так.

– Чего же?

– Будьте так добры, дайте мне расчет.

– Расчет? Ты хочешь меня оставить? Почему?

Она не отвечала.

– Почему? повторил он.

Она продолжала молчать, но из глаз у нее покатились слезы.

– Понимаю! произнес лавочник глухим голосом. – Не правда ли, ты стыдишься того, что с некоторых пор происходит в этом доме?

– Нет, хозяин! нет!.. клянусь вам!..

– А я говорю, да! Я говорю, что ты хочешь отойти потому, что все, что ты видишь здесь внушает тебе печаль и отвращение. Но что видишь ты? Что ты видела? Говори!.. О! если бы у меня было положительное доказательство измены Габриэли!..

Старая служанка отрицательно покачала головой.

– Не я дам вам это доказательство, хозяин, сказала она. – Прежде я могла сказать вам, что вы делали ошибку, женясь на слишком молоденькой девушке… но теперь, когда вино откупорено, и вы находите его кислым, я стала бы упрекать себя, да и вы меня упрекнули бы, если бы я сделала его кислее. Нет… я хочу отойти потому, что мне шестьдесят лет, и я уже не так здорова…

– Довольно! Ты добрая и честная женщина, Маргарита. Слушай! Мы еще поговорим об этом.

– Но, хозяин!..

– Но подумай, разве теперь можешь ты оставить меня, когда может быть завтра, может быть сейчас, я буду иметь в тебе нужду, – в тебе, единственном лице, которое меня любит, – чтобы утешить меня в потере той, которая не любит меня?..

– Извините, хозяин! Это справедливо. Я остаюсь. Извините. Считайте, как будто бы я ничего не говорила.

Маргарита быстро ушла, утирая слезы. Делакруа оставался несколько минут неподвижным и задумчивым. Внезапно, как бы повинуясь какой то тайной мысли, он быстро направился к комнате жены, отделенной от него небольшой залой. В этот день он уходил из дому на три часа. Удовольствовалась ли в течение этих трех часов Габриэль болтанием внизу в лавке с Ожером и Гуа? Он только это и хотел знать. И еще не переступив порога комнаты, он уже знал все.