Жнец. Возрождение
Шрифт:
Денис не понимал, откуда в его голове берутся эти знания, но ни минуты не сомневался в их правдивости.
Солнце нещадно припекало темноволосую макушку, и Денис не придумал ничего лучше, как идти вперед в поисках тени. Налитые колосья покачивались от малейшего дуновения ветра, и Денису казалось, что он слышит их тихий звон. Нагретая за день земля дышала жаром и поскрипывала под ногами. Влажная после утренних приключений одежда от местной жары просохла за несколько минут, и вскоре Денис почувствовал, как по спине побежала первая струйка пота.
"Если так пойдет и дальше, я попросту сварюсь под палящими лучами, так и не найдя выхода", – подумал парень, размеренно шагая вперед.
На самом деле, он так до конца и не понял, чего хотел добиться библиотекарь своими действиями. Отправить его в эту реальность для экстренного
– Едет, едет, едет, – колосья закачались сильнее, перешептываясь между собой. Бледное солнце вздрогнуло и подкатилось к зениту, вдалеке послышалось конское ржание. Денис напрягся. Волна жара прокатилась по земле, опалив ресницы. На горизонте медленно разливался яркий, нестерпимый блеск. Инстинкт самосохранения подсказывал парню бежать без оглядки на все четыре стороны, но холодный разум шептал, что это бесполезно. Нигде, насколько только хватало взгляда, не было ни деревца, ни кусточка, за которым можно было бы укрыться от сурового взгляда Полуденника. Денис зажмурился, чувствуя приближающегося по небу всадника. Жар становился все сильнее. Казалось, еще немного и под ногами начнет плавиться земля. Нестерпимый блеск жег даже сквозь закрытые веки. Теперь та непроглядная темнота, из которой выбрался Денис, казалась ему райским уголком среди этого царства дня и света.
– Это наш, наш, это же наш, – среди шепота пшеницы до Дениса долетел тихий звонкий смех. Подобно колокольчику он звучал напевно, переливаясь среди треска земли и огненного дыхания полуденного коня.
Денис прислушался. Смех звучал всё громче, приближаясь. Жар же, наоборот, словно бы отступил. Блеск в глазах тоже начал тускнеть и вскоре вообще исчез. Постояв какое-то время для верности с закрытыми глазами, Денис все же решил удовлетворить свое любопытство и медленно приоткрыл один. От увиденного, парень охнул, пошатнулся, и чуть было не упал в пшеницу, чем вызвал новую волну смеха. Прямо по небосводу к нему спускались три невесомые и полупрозрачные девы. Длинные светлые волосы развевались в небесах тонкими паутинками. Бледные сарафаны слабо мерцали на фоне синего неба. Тонкие руки то и дело взмывали вверх, сплетаясь в древних движениях только им известного танца.
– Затанцуют, запляшут тебя, – нашептывали ему пшеничные колосья. Но Денис не обращал на этот шепот внимания. Приближающиеся девы были настолько прекрасны, что хотелось впитать в себя эту красоту, отпечатать в памяти каждый образ, чтобы потом с упоением разглядывать его снова и снова.
Одна из дев улыбнулась ему и ступила на пшеничное поле. Денис заметил босые ступни, не оставляющие следов на покачивающихся колосьях. Наблюдая за плавными движениями девы, Денис забыл о том, кто он такой и где он находится. Манящая улыбка, веселый блеск синих глаз и неведомый танец пленяли, отрывали от реальности и уносили вслед за собой. Полудница протянула тонкую руку, и Денис коснулся её не раздумывая.
Волна сухого жара прокатилась по руке, но Денис этого даже не заметил. Ступая следом за девой по звенящим колосьям, он неожиданно понял, что слышит музыку. Размеренные удары барабанов совпадали с ударами его сердца, отчего кровь в жилах начинала бежать быстрее, а в груди разгорался боевой азарт. Полудница ступала вперед, кружась, и Денис повторял за ней древние движения. Шаг вперед, поворот, наклон, два шага вперед, разворот, руки вверх и снова шаг вперед. Денис не оглядывался, но чувствовал, что сестры-полудницы следуют за ними, повторяя такие же движения. Темп все ускорялся, но Денис не чувствовал усталости. Наоборот, невиданная легкость наполняла тело, толкая его вперед и вперед. В какой-то момент Денис заметил в руках первой полудницы тонкий золотой серп. Дева повернулась к нему лицом, возвела руки с серпом к небу, чтобы солнечные лучи коснулись золоченого лезвия и, глядя Денису в глаза, наклонилась и ловко срезала один колосок. Крик, полный отчаяния и боли разорвал полог восторженного оцепенения, который окутал Дениса во время танца. Он зажал уши руками, чтобы не слышать, но, казалось, крик этот проникал в самую душу. В ясном небе грянул гром, и Денис услышал топот приближающихся
копыт.– Это наш! Наш! Наш! – хором закричали полудницы, озираясь. Старшая из сестер схватила Дениса за руку и закружилась, превращаясь в полуденный вихрь. Пыль взметнулась вверх, скрывая их от глаз вернувшегося Полуденника. Денис чувствовал, как эта же пыль набивается в рот, нос, засыпает глаза и уши, но не мог вырваться из цепких объятий полудницы. Время снова потеряло свой счет, и Денис не знал, сколько еще ему кружиться в этом пылевом вихре.
– До конца зенита, – услышал он тихий, дрожащий голос. – Потом пойдешь с нами.
Денис хотел было возразить, что никуда-то он идти и не собирается, но новая порция пыли и сухих стеблей, набившаяся в открытый рот, помешала ему это сделать. Казалось, что до окончания полдня прошла целая вечность, но внезапно это кружение закончилось. Денис кулем свалился на землю, изрядно примяв пшеницу. Полудницы все также стояли рядом, но выглядели сейчас значительно тоньше и тусклее.
– Идем. Иначе останешься тут навеки.
Денису такая перспектива не очень понравилась, потому он послушно поднялся, отряхнул пыльные джинсы и заторопился следом за сестрами.
Бескрайнее поле все не кончалось. Солнце, зависшее в одной точке, продолжало нещадно припекать, но Денис радовался хотя бы тому, что огнегривый конь с небесным всадником умчался в свои чертоги. По крайней мере, воздух больше не походил на раскаленный металл, и дышать можно было более-менее ровно. Долгое время пейзаж вокруг оставался неизменным. Сестры-полудницы шагали впереди, кружась и танцуя. Изредка одна из сестер склонялась над колоском и срезала его, тогда Денис снова слышал тихий вскрик. Но уже не такой сильный, как в самый первый раз. Денис отметил про себя, что золотистые серпы полудниц уж очень похожи на тот, которым он срезал нить жизни страшного норлаха. При первой же возможности он решил расспросить странных созданий об этом. Но те словно потеряли к нему всякий интерес. Ни одна из них больше не протягивала к нему руки и не звала в хоровод. Денис даже слегка опечалился таким равнодушием. Но сменившаяся картина мира отвлекла его от этих мыслей. Желтое поле отборной пшеницы постепенно сменялось разнотравьем. Поначалу чаще стали встречаться сорняки, да колючки, а потом и вовсе дикие травы вытеснили пшеницу, не оставив ни одного колоска. Здесь полудницы прекратили свой танец и шли, больше не останавливаясь. Денису приходилось внимательно смотреть под ноги – как оказалось, местные колючки отлично пробивали подошву на дорогих кроссовках и с радостью впивались в ступни. Денис лишь поразился тому, как эти эфемерные создания ступают по такой недружелюбной поверхности и не ранят босые ноги.
Вскоре и это заброшенное поле закончилось, и началась каменистая тропа. Денис прищурился и заметил на горизонте горы, к которым они, судя по всему, и направлялись. Воздух вокруг дрожал от полуденной жары и Денис не удивился бы, если бы вдруг те далекие горы оказались лишь призрачным миражом. Но спустя еще какое-то время заснеженные вершины приблизились, и Денис выдохнул. Он не знал, куда и зачем они направляются, но возможность в случае чего найти убежище несказанно радовала. Полудницы заметно потускнели. Было видно, что им этот путь дается все тяжелее и тяжелее. Колосья в их руках, наоборот, сияли все ярче. Словно бы вытягивали из них часть жизненной силы.
– Давайте я понесу! – Денис сам не понял, откуда ему в голову пришла эта идея. Сестры переглянулись, безмолвно обсуждая его предложение. Наконец та, что танцевала с ним в поле, кивнула, и они одновременно протянули Денису срезанные колоски. Денис взял их в охапку и тут же склонился до земли под внезапной тяжестью принятой ноши. Полудницы внимательно наблюдали за ним, не двигаясь.
– Все в порядке, – тяжело дыша, Денис поднялся и сделал шаг вперед.
Сестры развернулись и прошествовали дальше, больше не оборачиваясь. Денис старался не отставать, но каждый шаг давался ему с огромным трудом. Казалось, что с каждым ударом сердца колосья в руках становятся всё тяжелее. Лоб покрылся испариной, руки дрожали, и Денис уже не раз пожалел о своем бездумном предложении. Но бросить свою ношу он отчего-то не мог. Словно бы она приросла к рукам, пустила в него корни и заякорилась. Внутренний голос подсказывал парню: "Бросишь и сам сгинешь тут". Полудницы же, наоборот, налились светом и силой, как будто у них открылось второе дыхание.