Жупочка стреляет на поражение
Шрифт:
Что я пропущу? Роспуск гостей?
В то же время что-то внутри меня протестовало: Гедеон же просил дождаться его. А тут какой-то левый дядька, впаривающий мне про доверие принца.
– Простите, а почему мой жених сам не пришёл? – интересуюсь.
Тут дядька сделал страшное внушительное лицо и выдал:
– Потому что он попал в ловушку, выбраться из которой поможет только ваш дар.
Оу! Он и про дар знает? Значит, и впрямь его послал Гедеон. И значит, всё действительно серьёзно...
И я пошла, хотя часть меня рвалась и металась внутри.
Меня повели длинными
«Готовься вдарить ему по яйцам!» – предупредила меня вторая.
Увы, по яйцам не получилось. Сзади в шею мне всадили иглу то ли с ядом, то ли с транквилизатором.
Упасть мне не дали, подхватили под руки и куда-то поволокли. Краем ускользающего сознания я услышала:
– Тяжёлая, зараза, хотя по виду и не скажешь! Ых! Туша коровья! – а дальше я провалилась во тьму.
Глава 52. Шуршание во тьме
«Буря мглою небо кроет[1]», – моё небо тоже накрыла мгла, причём кромешная.
Ощущение суровой реальности начало возвращаться ко мне вместе с тупой болью в голове и на попе, а ещё в нос ударил душный запах грязи, фекалий и – омагад! – разложения.
– Фу-у... О-о-о... – простонала я. – Где я? Кто я? – нет, ну, насчёт «кто» я, конечно, перегнула. С памятью у меня порядок, а вот со всем остальным... М-да.
По поводу места ясно одно: тут холодно, сыро и кто-то помер.
Ну, нет, лежать и стонать рожающей медведицей не мой вариант. Тут междометия не помогут, надо чего покрепче.
– Ироды! – возопила я.
Ответом мне было эхо моего же вопля.
Но горевать мне было некогда, потому что... Потому что у противоположной стены моей чёрной каменной клетки... кто-то зарычал!
Мамма-мия! Меня бросили сюда на съедение монстру!
Описаться от страха было бы слишком глупым решением, поэтому я сознательно терпела. Знаю я, что хищники любят сначала припугнуть жертву, чтобы она обделалась, а потом уже кушать.
Так вот, со мной такой номер не пройдёт!
Не спорю, страшно до усрачки, да к тому же не видно ни зги... Но и я не кисейная барышня. Эта зверюга ещё с Жупочкой дел не имела. Да я её как! Ух! Сейчас как загадаю желание! Что бы такого выдумать...
А! Вот!
«Желаю, чтобы у того, кто рычит там, адски разболелись зубы!»
И – ничего!
Блин.
Тогда другое: «Пусть у того, кто здесь, пукан полыхает огнём!»
Ноль эффекта.
«Хочу, чтобы у меня третий глаз на затылке вырос!»
Шишеньки! Как будто и не было у меня дара.
Пока я углублялась в рефлексию, рычание превратилось в пыхтение, а затем переросло в стон. Мучительный такой, душераздирающий. Нет, чудище не орало раненым зверем. Оно вообще вело себя тихо. И стоны были жуткими лишь из-за того, что казалось, будто оно умирает.
Да и вообще... вряд ли в темницу притащили бы медведя.
Время шло, я мёрзла, а чудище умолкло и не шевелилось.
Одно хорошо: поедать меня пока не собираются.
Но как же жаль, что я не умею создавать светлячков и плести всякие
там заклинания.– Эй? – шёпотом окликнула я собрата по несчастью. – Ты живое?
– Кх... – донеслось тихо-тихо.
Живое, блин.
– Холодновато здесь, – заговорила я о погоде. – Может, погреемся друг о друга, а? Без сексуального подтекста! Но если ты против, можешь рыкнуть, и я не буду подходить. Только ты не ешь меня – подавишься, зуб даю.
С минуту я ждала предупреждающего рыка, но не дождалась.
– Угу. Значит, ползу... – я встала, подобрала пышные, чтоб их, юбки и наощупь, выставив вперёд руки, лилипутскими шажками двинулась навстречу неизвестному.
Стена обнаружилась метра через три. М-да, тесновато.
Шаря ладонями по стене, я медленно опустилась на корточки и нащупала чью-то одежду и кого-то очень худого, завёрнутого в неё.
– Ой ты ж батюшки... – вырвалось у меня, а мои пальцы вовсю исследовали едва тёплое тело, которое, судя по заросшему лицу и отсутствию молочных желез, мужское. – Они, что, совсем тебя не кормили? Забыли про тебя?
– М-м... – в полубессознательном состоянии отреагировал он.
– Горемычный ты мой... – пожалела его я. – Ой! Очухивайся скорее! У меня же еда с собой! Я спёрла с королевского стола тарталетки с сырным кремом! Объеденье, отвечаю! Ты такой вкуснотищи в жизни не пробовал! – я запустила руку в карман и выудила оттуда помятую моими приключениями вкусняшку. – Открываем ротик... Ам! По чуть-чуть...
Голодающий бедолага куснул меня за пальцы, и принялся торопливо и жадно пережёвывать тарталетку.
А мне вот кушать перехотелось. Во-первых, горемычный весьма неаппетитно попахивал, да что уж там – вонял. Во-вторых, я сытая, и едяное богатство в моём кармане – это то, что не влезло в желудок.
Проглотивший первое угощение горемычный вцепился обеими руками мне в юбку, и пытался притянуть меня к себе.
– Ещё, да? – догадалась я, что ему надо. – Ладно, дам, только ты не кусайся. Договорились?
– Д...
Я села спиной к стене и по-свойски притянула тощенького сокамерника к себе, чтобы он сидел, опираясь на меня. А то лёжа можно подавиться.
Всё-таки тарталетки эти слишком хороши, чтобы попадать не в то горло. Потому-то я их и прихватизировала. Во дворце все горла не те, кроме моего.
Так мы и сидели: я кормила скелетика, а он старательно жевал.
– Как хоть тебя звать-то, горемычный? – поинтересовалась я после пятой скормленной ему закуски.
– ...ик, – еле-еле выговорил он.
– Как-как?
– Рик...
– А-а. А я Жу. Просто Жу.
– Ы?
– Да-да, так и зови: Жу. Ладно?
– Угу...
А дальше мой немногословный товарищ по несчастью уплыл в небытие. Уснул прямо у меня на коленях, в неудобной позе, как спят только тяжело больные или вовсе мертвецы.
У этого лежачего скелетика пульс прощупывался. Правда, он был весь какой-то холодный. Замёрз, видимо.
Я, признаться даже заскучала. Нет, я понимаю, сострадание и всё такое... Но где-то там меня потерял мой Гедеон. Наверняка он уже запаниковал и лично поскакал обыскивать каждый угол дворцового комплекса, ругаясь, что я ослушалась его.