Журавлик - гордая птица

Иван, как и многие его ровесники, был сладкоежкой, но в своей прежней жизни возможность полакомиться конфетами выпадала ему нечасто — в доме Натальи зачастую не было самых необходимых продуктов, не говоря уже о сладостях. В первое время Женька, меняя постельное бельё, часто находила под матрасом приёмного сына горки из конфет. Ваня таскал их из кухонного шкафа и прятал — сказывалась старая привычка делать запасы «на чёрный день». По мере того как Иван привыкал к размеренному, наполненному спокойствием существованию и постепенно осознавал, что явление это — никак не временное, но постоянное, количество сладостей постепенно уменьшалось. А однажды Женька, приподняв матрас, не обнаружила там ни одного сладкого сюрприза. То же самое касалось и игрушек. Иван обожал машинки, и Эммет на радостях накупил их для него несметное количество. Но, несмотря на это, Алекс порой обнаруживал пару-тройку своих старых игрушек в комнате брата. Однажды, позвав Ваню в свою спальню, Алекс выволок на середину ковра большой контейнер с игрушечными грузовиками и легковушками.

— Забирай, — предложил он, подтолкнув пластиковый ящик к Ивану. — Они твои.

— Правда?! — Ваня с недоверием покосился на Алекса.

— Ага, — кивнул тот. — И ещё… Знаешь, если тебе захочется одолжить что-то из моих вещей, ты просто попроси.

— Честно-честно? — брови Ивана выгнулись от изумления. — И даже во-он ту штучку с кнопочками? — он вытянул шею, глядя на портативную игровую консоль, лежащую на письменном столе.

— Это называется PSP, — начал терпеливо объяснять Алекс. — Там много игр, как в большой приставке. И, да, я покажу тебе, как ей пользоваться.

С этого момента вещи Алекса перестали загадочным образом обнаруживаться в Ваниной спальне. А сам Иван теперь частенько ходил за Алексом хвостом, взирая на старшего брата с преданностью и обожанием.

О родной матери Ваня вспоминал нечасто. Женя с Эмметом так и не нашли в себе сил сказать мальчику, что Натальи уже нет в живых, но с удивлением отмечали, что он, даже не зная о случившемся, всегда говорил о матери в прошедшем времени. Без сомнения, он скучал по ней. Не мог не скучать по единственному человеку, который, пусть и плохо, но заботился о нём, и, наверное, даже по-своему любил. Но вместе с тем складывалось впечатление, что мальчик, хотя и неосознанно, сделал свой выбор и даже не помышлял о возвращении в прежнюю жизнь. Здесь были рады каждому его достижению. Здесь не было обшарпанного, заваленного грязной посудой стола на кухне, за которым он, живя с Натальей, проводил в одиночестве часы, ожидая, пока мать придёт в себя в ванной или вернётся с охоты за очередной дозой. Здесь было тихо, тепло и уютно. И Женя, и Эммет навсегда запомнили тот день, когда Иван впервые назвал их папой и мамой. Опустившись перед сыном на колени, Евгения обнаружила, что не может и слова вымолвить от сковавшего лёгкие спазма. Она просто прижала Ваню к себе и долго укачивала его в своих руках, глядя по спине. А Эммет вдруг сорвался с места и унёсся в их с Женей комнату. Она нашла его лежащим ничком на супружеской кровати. Взрослый мужчина плакал, словно ребёнок, накрыв голову подушкой, чтобы заглушить звуки собственных рыданий.

— Эммет, не надо, — Женька присела рядом и с нежностью провела по коротко остриженным волосам мужа. — Только не говори, что расстроен.

Эм отбросил подушку в сторону и сел, устремив на Евгению покрасневшие глаза.

— Расстроен?! — с недоумением воскликнул он. — Скорее, растроган. Конечно, мы ждали и верили, что когда-нибудь это произойдёт. Но всё равно его «папа» застало меня врасплох. Это было… потрясающе! Прости, что расклеился — просто не смог совладать с эмоциями, — Эм смущённо потупился.

— Не извиняйся, — Женя покачала головой и, заключив лицо мужа в ладони, принялась подушечками больших пальцев стирать слёзы с его щёк. — Это не преступление — плакать от счастья, потому что наш мальчик назвал тебя папой.

— Наш мальчик, — вслед за ней повторил Эм. — Наш…

— Конечно, он наш. А чей же ещё? — Женька говорила таким тоном, словно перед ней был несмышлёный ребёнок, а не её собственный, давно повзрослевший муж. — Ты защитил его, показал, что жизнь может состоять не только из лишений и страха перед будущим. Ты любишь его, и он это чувствует и тоже тебя любит. Ты — его папа, Эммет.

— Мы, Женя. Ты и я. Мы вместе смогли изменить его мир. У нас получилось! — ликовал Эммет. — Всё было не зря, понимаешь? Я мог бы и не пойти за тем дурацким кофе, мог не наткнуться на тех бомжей. И не хочу даже думать, что тогда случилось бы с Ваней, на каком замызганном пятачке он бы сейчас сидел, прося подаяния. Сама судьба отправила меня в эту кофейню!

Одновременно с его радостными воплями на столике у кровати ожила детская рация — дневной сон Софии подошёл к концу.

— Она, наверное, голодная, — встрепенулась Женя. — Я сейчас пойду к дочери, а ты отправляйся к мальчикам — они были немного удивлены твоим внезапным исчезновением. Дай им знать, что с тобой всё в порядке, многодетный папаша.

— Многодетный, — задумчиво протянул Эммет прежде чем выйти из комнаты. — Мне нравится это слово. Много детей… Может, нам стоит подумать о том, чтобы их стало ещё на одного больше?

— А не пора ли остановиться, Каллен? — хихикнула Женька.

— Не-а, — нагло заявил он и поспешил скрыться за дверью, ловко увернувшись от летевшей в его сторону подушки.

========== Эпилог. Часть 2 ==========

И снова за окном темно,

И смотрят звёзды вниз.

Мои сокровища давно

По спальням разошлись.

В своих кроватях сладко спят

Во власти тишины

Над ними Ангелы парят,

Раскрашивая сны.

Три белых Ангела с небес

Готовы подарить

Трём душам детским мир чудес,

От бед их защитить.

Скрывает звук моих шагов

Пушистый ворс ковра,

Пока свет тусклый ночников

Гашу я до утра.

Преодолев ступеней ряд,

Спешу попасть туда,

Где, знаю я, ещё не спят,

Где ждут меня всегда

Легко я прикоснусь рукой

К таким родным губам

И к тёмным, шёлковой волной

Бегущим волосам.

Ванили аромат плывёт

По тонкому плечу,

Вот-вот с ума меня сведёт.

И пусть — я так хочу!

Безумство губ, безумство фраз,

Касания нежны…

Любовь здесь правит бал сейчас

Под музыку луны.

— Давай, Даня, нужно подуть на огонёк, — предложила Белла.

Она сидела за кухонным столом, держа сына на руках. Перед ними высилось огромное двухъярусное кремово-бисквитное чудо, вершину которого венчала симпатичная фигурка-грузовичок, вылепленная из сахарной мастики умелой рукой кондитера. Тот потрудился на славу, сотворив к первому дню рождения Даниэля Каллена торт по заказу Эдварда. Рядом со съедобной машинкой в глазурь была воткнута единственная свечка. Белла показала сыну, как нужно её задувать, и он, подражая матери, вытянул губы трубочкой и направил воздушную струю на пляшущий перед ним огонёк. Свеча погасла, а Даниэль подался вперёд, не оставляя безуспешных попыток завладеть грузовиком. Помещение кухни наполнилось звуком аплодисментов и радостными возгласами гостей. Даня кочевал из одних рук в другие и удивлённо хлопал глазами, пока бабушки, дедушки, дяди и тёти поздравляли его. Помимо Танечки, Николая и Даши с Никитой, здесь были и Эммет с Женей и детьми, и родители Эдварда, прилетевшие из Штатов, чтобы поздравить внука. И даже Элис с Джаспером, бросив все дела на ранчо, решили навестить Калленов.

Праздничный стол разместили на летней веранде. Место нашлось каждому. Даниэля и Софию усадили рядом на двух детских стульчиках. Дэни развлекался тем, что тянул за клюв резинового утёнка, лежавшего в ладошках его двоюродной сестры. Когда мягкий эластичный материал в его пальцах растягивался, а потом, негромко щёлкнув, принимал прежнюю форму, малыш довольно хихикал.

— А они неплохо ладят друг с другом, — хмыкнул Эммет, наблюдая за детьми.

— София — его кузина, — рассудительным тоном заметила Эсме. — Так и должно быть.