Журнал «Вокруг Света» №04 за 1980 год

Так мне ответили в Государственном гидрологическом институте, что в Ленинграде на Второй линии Васильевского острова, куда я обратился за помощью перед отъездам на Чу.

Ясакова я увидел за столом, над которым висела раскрашенная схема всей Чуйской долины. На краю стола — красиво надписанные и аккуратно сложенные в стопки полевые журналы и дневники. Карандаши ощетинились остро отточенными жалами — ни одного тупого или поломанного. Единственная вольность — темно-красные, с медным отливом перья фазана в особом стаканчике.

Узнав, что я собираюсь на Чу, Ясаков грустно улыбнулся:

— А я вот не могу. Прикован к отчету. Будете на Чу — поклонитесь от меня Васильеву...

— А кто такой Васильев? — спросил я.

— Как, вы не слышали о Владимире Александровиче?! — Ясаков смотрел на меня, и его серые глаза были полны сожаления. — Когда вы уезжаете на Чу?

Я назвал дату, и минут через пять он принес мне какие-то фолианты. Валерий Сергеевич нес их так, как подсобники на стройке таскают стопки кирпичей — прижав к животу и поддерживая снизу на вытянутых руках.

— Вот, полистайте хотя бы это... На одной из книг я прочитал: «Ежегодник отдела земельных улучшений. Санкт-Петербург, 1911». На других стояло то же название, только даты издания были другие. Я открыл один из «Ежегодников» и увидел схему поперечного сечения участка реки Чу. Полистал — наткнулся на фотографию человека в фуражке с кокардой и в офицерской форме.

— А вот и Владимир Александрович! — воскликнул Ясаков, любуясь фотографией, словно на ней был запечатлен его самый близкий родственник. И тут же перешел на деловой тон: — Чу, хотя и пересыхающая, но крупная река. Географическая длина ее от истока до слепого устья составляет 1275 километров, то есть приблизительно половину длины Дуная. Исследования на Чу начались в 1903 году. В результате крупных комплексных экспедиций Васильевым была подготовлена схема ирригации долины и созданы проекты...

Наугад открытая страница «Ежегодника» заинтересовала меня:

«В Кочкорской долине солнце встает из-за гор на час-полтора позже, чем в Чуйской долине, и заходит ранее. С гор стекает холодный воздух, который, не имея выхода, застаивается, и отсюда долгие холодные ночи.

...Близ озера Кокуй старое русло Чу сливается с многочисленными котловинами и озерами».

Упоминание Кокуйского озера пробудило во мне воспоминания детства, которое прошло под сенью туранговых и джидовых рощ. Кокуйское урочище я знал примерно так же, как теперь Невский. В Кокуе, на охотничьем зимовье, мы жили лет пять...

«Условия полевых работ нужно признать чрезвычайно тяжелыми, — читал я далее. — Большая часть местности занята тростниками и рисовыми полями, залита водой. Малярия свирепствует настолько, что доктор партии подал заявление о необходимости прекратить работы... Страшными врагами в этой местности являются комары... По выходе из болот в степи появляются другие враги... начиная с ядовитых змей и кончая пауками, среди которых грозою является каракурт...»

«Ежегодники», с которыми я едва управился к отъезду на Чу, расширили мои познания о реке. Родилась идея пройти маршрутами Васильева, чуйского первоисследователя. Разумеется, не все в его отчетах было для меня понятным. Поэтому я вынужден был то и дело беспокоить Ясакова. И тот — это я хотел бы отметить особо — всегда откладывал свои текущие дела, беседы с сотрудниками и приходил мне на помощь. У меня было неоспоримое преимущество перед любым сотрудником института; я родился и вырос на берегах Чу. А кроме того, очень старательно штудировал дневники и отчеты Васильева...

Итак, я в Кочкорке, у истока реки. Вообще-то меня интересует не исток, а Орто-Токойское водохранилище и Чумышский гидроузел, спроектированные Васильевым.

Первые гидрометрические посты на Чу появились в 1903 году. А Чумышская плотина была построена только в тридцатых годах. Но вины Васильева тут нет».

Начальство, посылавшее экспедицию в «дикий» Туркестан (так когда-то называлась территория Средней Азии), кажется, было вполне удовлетворено тем, что на землях окраины России появились репера — геодезические знаки. Васильев же не желал ограничиваться установкой знаков. Тщательно обследовав реку и ее долину, он в 1913 году подал в министерство земледелия проект орошения.

— Гидросооружения на Чу?! А что такое Чу? Вот этот куцый хвостик? Строить в этой Тмутаракани плотину да еще на государственные деньги? Кажется, молодого человека одолевают пустые, а может, и вредные мечтания...

И на проект освоения Чуйской долины князь Масальский, управляющий отделом министерства, наложил резолюцию: «В архив. Кому нужен проект орошения долины, населенной инородцами».

С тех пор как на Чу был закопан первый репер и в грунт была вбита первая водомерная рейка, минули десятилетия. Как-то встретит меня река сегодня?

Чу входит в список семи крупнейших рек Казахстана. Истоки ее находятся в горах, на высоте от трех до пяти тысяч метров. Вырвавшись из теснин внутреннего Тянь-Шаня, река поворачивает на запад, словно стремится достичь Сырдарьи. Но это ей не удается. Чу никуда не впадает, а заканчивается слепым устьем — распадается на множество озер, соединенных между собой пересыхающими протоками.

Река пробила себе русло на стыке двух пустынь. К северу от Чу простирается Бетпак-Дала, к югу — пески Муюнкум. На нить реки как бусы нанизаны села и города: Кочкорка, Токмак, Георгиевка, Чу, Фурмановка, Уланбель... Чу бежит через две республики — Киргизию и Казахстан.

Завтра отправляюсь вниз по реке. На плоту. Именно таким способом я решил добраться до Орто-Токойской плотины, а затем и до Чумышской. Конечно, если в пути ничего не случится. Ведь в верховьях Чу довольно бурная. Опасно для плавания и Боамское ущелье: дно реки на этом участке завалено валунами и обрушенными в русло камнями.

Вообще-то в Киргизии и Казахстане неплохие дороги. Можно было бы выбрать иные средства передвижения. Но я предпочел плот и байдарку: чтобы узнать реку — надо плавать.

...С утра до вечера строим плот. «Верфь» оборудовали под кустами тала и облепихи. Материал для плота несколько необычный — доски и автомобильные камеры. И то и другое помог достать Болот Жусубалиев, студент. Я познакомился с ним, когда ехал из Фрунзе в Кочкорку.

Капроновыми фалами увязываем камеры, из сосновых досок сколачиваем палубу, привязываем ее к резиновому понтону. Подкачиваем насосом камеры. Готово. Едва сталкиваем наше «судно» на воду, как его тут же начинает вырывать из рук. Чтобы спокойно погрузить снаряжение, мы ставим плот в заводь.

— Отдать концы!

Болот отвязывает от тала капроновый фал — теперь это швартовый, — бросает его мне и вскидывает руки в прощальном жесте.

Плот подхватило течением, развернуло несколько раз вокруг оси. Управлять шестом непросто. Тычешь-тычешь, а толку никакого. Струя сильная, плот легкий — несет как щепку. Через минуту-другую за поворотом исчезают дома Кочкорки...

Заходящее солнце залило алым светом снежные зубцы, а сумерки покрыли их пятнами густо-синего цвета. Береговой тальник полощет свою буйно-зеленую шевелюру в холодных струях. В отблесках заката вспыхивают оранжевые пятна облепихи. Но недосуг любоваться вершинами гор и прибрежными зарослями. Надо глядеть в оба. Особенно на перекатах.