Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год
Шрифт:
Под кронами деревьев Глазго Грин проходили бурные митинги за парламентскую реформу в 30-х, 60-х, 80-х годах прошлого века; в начале нашего столетия Глазго Грин видел демонстрации в честь 1 Мая. В 1920 году здесь выступал выдающийся деятель шотландского рабочего движения Джон Маклин. В 1936-м—шли собрания в защиту республиканской Испании. И конечно, каждый шотландец расскажет, что именно сюда в 1875-м и в 1888 годах собрались погонять мяч бравые парни, в результате чего родились два новых футбольных клуба — «Рейнджере» и «Селтик».
Глазго Грин всегда был трепещущим нервом Страны Скоттов (так буквально переводится название этой административно-политической части Великобритании).
Что касается «шотландской стирки» то представить ее несложно. Издавна женщины Шотландии, вместо того чтобы натирать на руках кровавые мозоли, забирались в огромные чаны и месили белье ногами — на манер грузинских давильщиков винограда. Изумленные путешественники, как свидетельствуют исторические хроники, не могли оторвать глаз от шотландских амазонок, лихо отплясывающих джигу в чанах с бельем.
А коли уж говорить о дьяволе, то, по легенде, князь тьмы появился на поле Глазго Грин весной 1750 года. Тогда здесь строили первую в Шотландии епископальную англиканскую церковь. Постройка заняла всего 12 месяцев — сроки и по нынешним временам более чем сжатые. Сведущие люди говорили, что здесь не обошлось без нечистой силы:
— Посмотрите на пресвитерианскую церковь святого Эндрью. Тридцать лет прошло, как ее начали строить, конца же до сих пор не видно. А этим грешникам не иначе как дьявол помогает.
В старой легенде как в зеркале отразилось извечное соперничество двух церквей — общегосударственной англиканской и особой национальной шотландской — пресвитерианской, хотя и та и другая относятся к протестантизму.
Долгие годы ритм жизни Глазго Грин отражал биение политического пульса всей Шотландии. А со временем парк превратился в подлинный символ свободы угнетенных классов. Ящик из-под мыла — традиционная трибуна оратора — вполне мог бы войти в условный герб Глазго Грин.
...Утренняя прогулка по знаменитому парку продолжается. Вот слева — бывший ночлежный дом; лавка, в которой некогда продавались нехитрые поделки, изготовлявшиеся узниками тюрьмы в Глазго Грин. Вот первая в Великобритании колонна Нельсона, поставленная в 1806 году, в восьмую годовщину битвы при Абукире", а там — развалины чудного сооружения, напоминающего обвалившийся подземный переход.
Вот его-то история, пожалуй, наиболее красноречива. Дело в том, что отцы города, для которых Глазго Грин был бельмом на глазу — уж слишком много парк значил для городской бедноты,— не раз пытались отобрать у «черни» эту трибуну, воспрепятствовать проведению там «опасных и злонамеренных сборищ».
Одна из таких попыток была предпринята в начале прошлого века, когда владелец шерстобитной фабрики Александр Аллан выстроил особняк у самой границы Глазго Грин. Естественно, домовладельцу-нуворишу понадобился собственный роскошный спуск к набережной Клайда. Каскад лестниц разрезал парк, а народ, собираясь на митинги, должен был тесниться в специально прорытом узком тоннеле, получившем меткое прозвище «карандаш».
Александр Аллан бесславно кончил свою карьеру. Работавшие на него ткачи в знак протеста не вышли на фабрику, а финансовые спекуляции незадачливого коммерсанта довершили разорение. «Карандаш» был разрушен, а его развалины по сей день напоминают об очередной неудачной попытке городских властей уничтожить очаг народного сопротивления.
Лет сто назад денежные мешки Глазго вновь
попробовали разрушить парк — на этот раз в самом буквальном смысле. В Глазго Грин было обнаружено месторождение угля, пригодное для разработки открытым способом. Отцы города потирали руки: вот бы сразу покончить с местом сборищ «черни», а вырученными от продажи угля деньгами можно погасить крупную задолженность: строительство парков для знати в Вест-Энде — богатых районах Глазго — обошлось в копеечку.Борьба разгорелась не на шутку. Анонимный шотландский народный поэт писал в те годы:
...Здесь, у западных ворот,
Соберемся вместе, Джон.
Не продаст простой народ
Дело своей чести, Джон.
Будем биться — победим!
Потому — сильны мы,
Что не будет Глазго Грин
Превращен в руины. Вопрос дошел до парламента. И там прогремела страстная речь шотландцев в защиту народного парка: «Грин принадлежал нашим отцам, сейчас он — наш, а завтра достанется нашим детям. И если мы мужчины, то никогда не позволим отнять у нас наше законное право!»
1 В 1798 году близ острова Абукир в дельте Нила английский флот под командованием контр-адмирала Горацио Нельсона разгромил французский флот и тем самым отрезал армию Наполеона от Франции.
Борьба за Глазго Грин продолжается и поныне.
— Парк — народная собственность,— говорят сегодня в Шотландии,— и мы никогда не отдадим его частным компаниям, железнодорожным и автомобильным магнатам!
В последние тридцать лет, как считают в городском совете, значение парка как места политических протестов упало. Так ли это?
...У подножия колонны Нельсона несколько человек внимательно рассматривают карту Глазго Грин, что-то оживленно обсуждая. Первое впечатление — «туристы» — сразу же рассеялось, как только я увидел на их куртках значки «Си-Эн-Ди» — «Кампания за ядерное разоружение». Оказались здесь и люди из общества дружбы «Великобритания — СССР».
— Мы готовимся к антивоенной демонстрации, выбираем место, где будет проходить митинг и куда подойдут колонны демонстрантов. Мы протестуем против разбойничьей политики США в Гренаде, против начавшегося размещения американских крылатых ракет в Британии, мы полны решимости предотвратить ядерную катастрофу.
Пульс Глазго Грин снова бьется тревожно и часто. Цепочка народных протестов, протянувшаяся через всю его историю, не оборвалась. Антиракетные, антивоенные демонстрации сменяют друг друга, как «огненные кресты»,— был такой сигнал тревоги шотландских горных кланов, который в случае опасности передавался бегущими гонцами от селения к селению. В выступлениях сегодняшних борцов за мир эхом отдаются голоса тех, кто на протяжении столетий боролся против социальной несправедливости и политического гнета.
Хитрецы с Барроуза.
Солнце поднималось, растапливая кристаллы инея на траве. Потом дорожки, отсыревшие от утреннего тумана, подсохли, и наконец толпы народа хлынули в распахнувшиеся двери магазинов. «Одмент дей» начался.
В двух шагах от Глазго Грин — не менее знаменитое в Центральном Клайдсайде 1 место, хотя популярность у него иная: это «блошиный рынок» — Барроуз, или, как говорят местные жители, «Баррас». Конечно, в этот день дешевая распродажа нанесла рыночным торговцам удар ниже пояса, однако все же и здесь народу было более чем достаточно. Людские ручейки и реки впадали в бурливое море, его сотрясали мощные приливы и отливы, то обнажая, то скрывая десятки и сотни ручных тележек, с которых бойко шла торговля. Собственно, эти тележки под брезентовыми навесами — «барроуз» — и дали название рынку.