Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год

Да что регалии: даже внешне высшие правительственные чиновники стараются не отличаться от других граждан. Считается, например, хорошим тоном, если министр ездит в малолитражном автомобиле. А еще лучше — трамваем. Другое дело, что швейцарские парламентарии занимают около 1000 мест в административных органах акционерных компаний. А многие представители трестов и банков становятся членами парламента и правительства. Например, 70 процентов членов Совета Национального банка Швейцарии составляют представители крупного капитала. Причем половина состава этого Совета назначается Федеральным Советом: теми самыми скромными людьми которые ездят на работу в трамвае. Известен не один случай, когда эти скромники по истечении своих правительственных полномочий получали высокие посты в крупнейших трестах страны.

Традиционная швейцарская предупредительная скромность в отношении иностранных туристов, которые оставляют в Швейцарии миллионы марок долларов, франков, сменяется откровенным пренебрежением, когда дело касается сотен тысяч иностранных рабочих: итальянцев испанцев, греков, югославов, которые приезжают в Швейцарию на заработки. С ними не церемонятся,

В троллейбусе пожилая сухопарая женщина кричала, апеллируя к одобрительно слушавшим ее пассажирам:

— Вы только подумайте. Вчера эти итальяшки опять пели свои песни. После десяти часов вечера!.. Их надо всех выгнать из нашей страны.

Подобное отношение характерно не только для швейцарских мещан, но, что куда важнее, и для влиятельных политических деятелей. Этих, однако, беспокоит не то, что итальянцы распевают свои песни, а совсем другое, то, что итальянские рабочие вносят в мирную атмосферу тихой Швейцарии дух политической борьбы, дух революции. И тут скромные швейцарцы превращаются порой в яростных ксенофобов. Я имею в виду национального советника Джеймса Шварценбаха и его сторонников, которые настойчиво выдвигают законопроект о борьбе с так называемым «иностранным засильем». А попросту говоря, стремятся лишить иностранных рабочих всяких прав.

...Люк Шессе, художник из Лозанны, издал альбом «Швейцария в фотографиях». Унылая получилась у него Швейцария. Банки, черные лимузины , вымытые улицы, железные заборы. И сытые, скучные швейцарцы. Из которых, по подсчетам швейцарского же профессора Штрели, 3 миллиона в возрасте от 25 до 65 лет имеют 23 тысячи тонн излишка жировых отложений.

Между прочим, швейцарцев вообще принято считать скучными и неприветливыми людьми. Один француз сказал мне, что он с большим удовольствием прожил бы год с зулусами на необитаемом острове, чем месяц в компании швейцарцев. Замкнутость, скопидомство швейцарцев стали легендарными в глазах европейцев.

В 1873 году Элизе Реклю писал в «Новой географии», что швейцарцы беззастенчиво грабят туристов. «Все продается, вплоть до глотка веды, до знака рукой, указывающего дорогу». А вот одна из черновых записей Гёте для «Путешествия 1797 года в Швейцарию»:

«Шафхвузен. 17 сентября, вечер.

Приличная комната в харчевне «Корона». Гравюра на меди из тоскливой эпохи Людовика XVI. Углубить... Отметить тупой бычий взгляд швейцарцев, особенно цюрихских».

До чего живучи традиции и легенды! Я лично не нахожу большой разницы между тупым швейцарским и тупым французским мещанином. Или между умным швейцарским и французским журналистом. Мне больше попадались швейцарцы, далеко не тупые, не занудливые и без бычьего взгляда. Посидите со швейцарцами на тесных и шумных трибунах футбольного стадиона или в непрезентабельных и дешевых кафе, и вы увидите, что это совсем не те «сухари» с поджатыми губами, которых вы встретите в приемной банка или в холле дорогой фешенебельной гостиницы.

...Маленький зал кафе в пригороде Женевы. Даже скорее не зал, а уютная комната, Несколько столиков, накрытых бордовыми скатертями, толстые деревянные балки над головой. Стены увешаны медными сковородами, кастрюлями, котелками. Тут же гирлянды лука, чеснока, сухой кукурузы. И непременные дипломы под стеклом: за победу в соревнованиях стрелков местной коммуны. Устроившись в углу, мы с товарищем обсуждали мировые проблемы. Изредка неслышно подходит хозяин в белом переднике — он же и повар, — осведомляется не требуется ли нам чего.

И вдруг гремит аккордеон, раздается нестройный гомон голосов: в кафе ввалилась веселая компания. Хозяин, извинившись, объяснил нам: празднуется победа велогонщика из местной коммуны. Веселая компания сдвинула столики, заказала белого вина, и пошли песни-пляски. На нас ноль внимания. До тех пор, пока мы не зааплодировали аккордеонисту, исполнившему старинную швейцарскую песенку. Тут же нас пригласили к общему столу и вскоре уже хлопали по плечу. Узнав, что мы из Советского Союза, здоровенный детина с пышными усами поднялся с места: «Вив ля Рюси!» — «Да здравствует Россия!» Все выпили за Россию. Потом дружно разучивали «Подмосковные вечера».

Улучив минутную паузу, усатый поинтересовался, правда ли, что на советских заводах в цехах стоят солдаты с винтовками и следят, чтобы рабочие не ленились выполнять пятилетний план. И пояснил, что это ему рассказал приятель Арман, а тот, в свою очередь, узнал об этом от зятя Клотильды, кузен которого ездил в Советский Союз.

Мы ответили, что сведения Армана несколько устарели и что теперь в советских цехах расположились артиллеристы с пушками. Детина хохотнул:

— Вот и я говорил Арману, что все это вранье. И тут же потребовал, чтобы мы называли его попросту Жак-Пьерром и непременно на «ты».

В свою очередь, мы спросили, правда ли, что швейцарцы не любят приглашать гостей к себе домой. Жак-Пьерр дернул себя за ус.

— Может быть, это и так, но только не в нашей коммуне — и, сделав широкий жест рукой, торжественно добавил: — После нашего праздника приглашаю вас ко мне...

Возражать было бесполезно.

Отпустил он нас от себя только поздно ночью и все требовал, чтобы мы непременно приехали к нему еще.

Подобных встреч со швейцарцами было немало. Я с теплотой вспоминаю о них, и в памяти они неразрывны с образом самой Швейцарии, страны, где у меня осталось немало друзей.

Нет спору, национальная история наложила свой отпечаток на характер швейцарцев. Кантональная обособленность и горы сделали их замкнутыми, крайняя бедность природными ресурсами — бережливыми и экономными, туристский промысел — прямо-таки помешанными на аккуратности и чистоте.

Швейцарцу чуточку, быть может, не хватает широты натуры, но ему не занимать таких качеств, как добросовестность и скрупулезность в труде. Каковые не менее важны в жизни, чем широкая душа.

А вот что касается пресловутого швейцарского скопидомства, то могу точно сказать, что парижанин-буржуа молится не менее истово на французский франк, чем женевец — на швейцарский. Ведь эталон мещанского счастья повсюду один — им служит любой денежный знак.

На меня лично большое впечатление произвел такой случай. В 60-е годы одним из образчиков счастья для французских женщин служила Нина Диор, которая была когда-то манекенщицей, а потом дважды удачно выходила замуж: сначала за «стального» барона фон Тиссена, а затем за одного из самых богатых людей мира Садруддина Ага-Хана. Жила она в Париже. Внешности была прелестной и имела, как утверждают, самый шикарный гардероб в мире. Что еще нужно для дамского счастья?