Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год

Вскоре все повторилось сначала.

По-туркменски жаворонка зовут «молла-торгой» — «жаворонок-мулла». Мулла, от которого, по преданию, ведет свою родословную жаворонок, был очень предан аллаху и любил похвалиться, что всю тысячу имен, которыми люди называют аллаха, — и Танры, и Худай, и много-много других имен — он знает и все перечислить в любой момент может. Захотелось мулле однажды побеседовать с аллахом и все имена, которые он знает, самому аллаху назвать. И стал он просить, чтобы аллах дал ему крылья на небо подняться.

Согласился аллах и превратил муллу в птицу — торгоя. Жаворонок обрадовался. Недолго собирался мулла-торгой, решил сразу на небо в гости отправиться. Разбежался, слегка подпрыгнул и замахал крыльями. Хорошо у него получилось, быстро и круто так вверх пошел и с каждым новым взмахом крыльев новое имя аллаха выкрикивал. И голос хороший у жаворонка-муллы оказался — сам себя торгой заслушался. Высоко уже поднялся. Все думали: еще несколько взмахов — и достигнет мулла неба. Только вдруг голос его оборвался: забыл мулла тысячное имя аллаха. Пока на земле был, все отлично помнил, а как к небу высоко вознесся, так что-то и забыл. Горько и досадно мулле— совсем было цели достиг, но появляться перед аллахом, не зная его имени, неприлично.

С горя бросился мулла вниз, чтобы разбиться о твердую глину и камни, да перед самой землей сердце торгоя не выдержало, сильно забилось от страха, и раскрыл он широко крылья, которые дал ему аллах. Так и спасся. Но от стыда скорее в сторонку отбежал. Посидел немного спокойно, от страха оправился, поел чуть-чуть и стал опять имена аллаха вспоминать. Вспомнил тысячное имя, обрадовался и снова в гости на небо заспешил. Летит, а сам, чтобы не забыть, все имя аллаха твердит. И все то было бы хорошо, если бы не пропустил он при перечислении одно имя, всего одно! А какое? Вспомнить не может. Огорчился сильно торгой.

Опять об землю удариться хотел, но и на этот раз спасли его крылья, данные аллахом. На земле же мулла молодец — все сразу вспоминает, но нет у него терпения, сидя в тени, всю тысячу имен перечислять. Как вспомнит забытое имя, так быстрее-быстрее подняться на небо спешит да очень скоро той же дорогой назад возвращается. Забывчивый мулла. Ничего уж тут не поделать! Но упорный — от крыльев, ему дарованных, отказаться не хочет. И весной, и летом, и даже осенью можно услышать, как молла-торгой имена аллаха своим красивым голосом повторяет. И уж много-много лет прошло с тех пор, а хохлатый торгой все еще подняться на небо пытается.

Кстати, о хохолке жаворонка. В некоторых районах Туркмении говорят так: «Посмотрите на муллу, как он повязывает свою чалму. У муллы всегда край чалмы свободным остается. Вот этот-то край чалмы и торчит на голове молла-торгоя. Только в то время, когда он в птицу превращался и перьями оделся, край чалмы его хохолком из перьев стал. По нему-то и можно легко догадаться, что жаворонок муллой прежде был».

Вот и вся история. Хотите верьте, хотите нет, только хохлатый жаворонок свою песню никак допеть не может, все сбивается.

В. Залетаев

Интервью с «леопардами»

Среди тайн и загадок старой Африки, будораживших воображение европейских путешественников, немалое место занимали африканские тайные общества: люди-леопарды, люди-крокодилы, люди-удавы и т. д. Не раз писалось, что члены тайных обществ занимаются убийствами и — что главное — убийства эти никак не объяснить здравым смыслом. Правда, у специалистов-этнографов не было сомнений в том, что в их действиях есть вполне определенный смысл, ибо тайные союзы, несомненно, связаны с высшей прослойкой традиционного африканского общества и выражают прежде всего ее интересы. Тем не менее до истины добраться очень и очень нелегко. Прежде всего потому, что члены тайных организаций не допускали к себе непосвященных. И вот перед нами статья: два итальянских журналиста получили редчайшую возможность встретиться с людьми-леопардами в Камеруне и, так сказать, из первоисточника услышать их рассказ о смысле деятельности общества. Люди-леопарды назвали себя стражами заведенного издревле порядка, подобием полиции. По их словам, общество леопардов является частью весьма разумно организованной системы, гарантирующей гармонию и справедливость. Король в ней будто бы не может серьезно злоупотребить властью — за ним следит «антикороль»; деревенского вождя ограничивает совет старейшин. Да и сами люди-леопарды не могут преступать положенные нормы, ибо и им противостоят (также в виде тайного общества) «антирепрессивные силы». Так что европейцам пора изменить привычные представления и о тайных братствах, и о Черной Африке вообще: ведь в Африке, оказывается, уже давным-давно общество было устроено лучше, чем в других странах. «Есть две Африки — древняя и только что родившаяся», — развивают свою мысль люди-леопарды. Город живет по своим законам, а сельская, лесная Африка — по своим. Два образа жизни, два мира, и старый мир не намерен уступать новому... Итак, авторы статьи изложили взгляды людей-леопардов на роль своей организации, однако воздержались от каких бы то ни было комментариев. А пояснения здесь нужны. За многие годы этнография приобрела достаточно солидные знания о жизни народов Африки. То, что рассказывают люди-леопарды итальянцам, без сомнений, характеризует не социальную структуру, которая существует в действительности, а скорее социальные идеалы приверженцев старых порядков. В своем интервью люди, одетые в шкуры леопардов, откровенно идеализируют прежний уклад. Они старательно отмежевываются от тех, кто совершал и совершает убийства с единственной целью — создать атмосферу террора и страха перед традиционным всевластием. (Но подобные факты они не отрицают.) Идеализацию прошлого трудно отнести к чисто африканским особенностям. На определенном историческом этапе — при ломке старых структур — это явление универсальное. Люди-леопарды настаивают на том, что граница между старой и новой Африкой, а также между африканским и европейским мышлением непреодолима. Но уже сама встреча людей-леопардов с авторами статьи в значительной части опровергает это утверждение. Члены конспиративного общества, представители его элиты сочли за необходимость объясниться с работниками прессы, то есть предать свои цели широкой огласке. Символична уже сама фигура организатора встречи — принца, который, если разделять догадку авторов, также принадлежит к братству людей-леопардов: он не считает нужным порывать этой связи, несмотря на европейское образование... Что касается столь поразивших авторов репортажа «магических отношений» между людьми и животными, то здесь скорее всего дело все же в своеобразной дрессировке. Можно не сомневаться в том, что многие африканцы владеют искусством оригинальной дрессировки, ибо люди, поколениями живущие в джунглях, накопили обширные знания о повадках и нравах диких животных. Слухи же об их «власти над животными», передаваясь из уст в уста, обрастают «достоверными» подробностями о кровном побратимстве и, в конце концов, приобретают вид совершенно фантастический. Африка, где общий культурный уровень населения еще невысок, а вековая вера в магию весьма сильна, являет собой пока благодатную почву для распространения подобных слухов. Напомним читателю, что тайные общества — явление, свойственное не только Африке: «мужские союзы» Меланезии, различные тайные общества Азии. Роль, которую они играют, в значительной мере зависит от степени социального развития общества. Например, во время борьбы с колониальным господством, дисциплинированные и хорошо организованные тайные общества играли в известной мере позитивную роль. Но условия меняются, и то, что еще вчера было объективно положительным, сегодня оценивается иначе. Это особенно верно для молодых стран Африки, где причудливо переплетено новое и старое, где принадлежность к католической церкви может соединяться с жертвоприношениями почитаемому удаву, где все без исключения европейское подчас воспринимается как чуждое и неприемлемое для «исконной, традиционной, идеальной» Африки. Тайные общества в наши дни еще сохраняют свое влияние на жизнь африканской деревни. Это консервативная сила, противостоящая преобразованиям. Но она есть, и ее нельзя не учитывать, перечисляя те трудности, которые стоят на пути осуществления многих прогрессивных реформ в странах Африки.

Л. Фадеев, кандидат исторических наук

Мы ждем уже почти два часа, а сигнала все нет и нет. Ошибиться мы не могли: все как уславливались — поляна в лесу возле селения Эдеа. Здесь нам было велено дожидаться эмиссара, посланного за ответом от людей-леопардов. Захотят ли они встретиться с нами? Согласятся ли допустить к себе «тумбала», то есть белых? Ведь люди-леопарды составляют самое запретное из всех тайных обществ Африки...

Два обстоятельства питают наши надежды. Во-первых, прежде чем отправиться к людям-леопардам, наш эмиссар консультировался с колдуном, и колдун ответил, что нам можно доверять, что мы — тумбала серьезные, уважающие Африку и ее традиции. Мнение, что и говорить, лестное. Во-вторых, рядом с нами на заднем сиденье «джипа» спит принц Дика Акуа, потомок одного из знатнейших и могущественных родов Африки, обладатель трех парижских дипломов, профессор местного университета, глубокий знаток и неутомимый исследователь психологии африканца.

Это он открыл нам дорогу, которая, надеемся, выведет нас к людям-леопардам; он же выбрал дары для членов общества. Вместе с дарами к людям-леопардам ушло послание примерно следующего содержания: двое приезжих из Европы хотели бы встретиться с вами. Они желают понять, что собой представляет общество, какова его история и роль в африканской жизни, каковы, наконец, причины, по которым оно окружило себя завесой такой таинственности. Все эти вопросы мы уже задавали множеству людей в столице Камеруна Дуале: государственным чиновникам, миссионерам и европейцам, десятки лет прожившим в Камеруне. Да, отвечали нам, люди-леопарды есть и здесь, и в других странах Африки. Попытки властей покончить с ними пока что оставались тщетными. Все признавали существование людей-леопардов, но никто не брался организовать для нас встречу с ними.

Причина проста: никто не знал, кто они.

Не менее обескураживающими были и суждения о тайном обществе. Одни говорили, что люди-леопарды — это секта ритуальных убийц, другие — что это замкнутая группа рэкетиров, нечто вроде банды гангстеров, контролирующих ту или иную область, точно так же как в Америке, они наводят страх в городе. Третьи считали, что люди-леопарды — обыкновенные бандиты с большой дороги и объединяет их лишь пристрастие к экзотическим аксессуарам — леопардовым шкурам и когтистым лапам: это позволяет перекладывать ответственность за убийства на безвинных животных. Четвертые вполне серьезно уверяли, что люди-леопарды — это колдуны, знающие чудотворные травы, с помощью которых они обращаются в животных...

После недели пребывания в Камеруне голова от этих разговоров шла кругом. Счастливый случай свел нас с принцем Дика. Он молча выслушал наш сбивчивый рассказ и после минутного раздумья ответил, что попробует помочь. Признаюсь, что тогда, уж не знаю почему, у нас зародилось подозрение, что принц Дика, кроме обычных титулов, полученных в Парижском университете, обладает и иными, более экзотичными титулами. Возможно, для нашего уха они звучат не совсем привычно, но их влияние в Камеруне очень велико... Наконец настал день, когда принц сообщил, что ему удалось кое-что сделать. Так мы очутились на этой поляне.

Пока принц спит, мы вслушиваемся в ночные джунгли. Кажется, мы оказались в центре огромного лесного города, населенного таинственными существами: они кричали, свистели, ревели, хохотали и жалобно бормотали. Вслушиваясь в эту какофонию, начинаешь понимать, отчего африканцы наделяют душами зверей, деревья, камни, воду, отчего они верят, что у всех у них свой язык и свой голос...

Неожиданно из леса (который для нас уже перестал быть лесом, а стал обителью мифических существ) доносится нечто конкретное: крик. Он не похож на крики зверей, это явно человеческий голос. Принц тут же просыпается. Мы включаем фары, потревоженные животные разбегаются в спасительную темноту. Снова тот же крик, и через минуту в полосе света появляется человек. Мы выскакиваем навстречу, но он проходит мимо, будто не замечая нас. Подойдя к принцу, он говорит что-то на языке басаа, показывая рукой в направлении леса.