Жутко романтичные истории

Этот чертов искуситель шептал и стонал мне в ухо, посасывал мочку и вбивался с идеальной силой. Он чуть сместился, проехавшись по моей простате, и я заскулил. Буквально, блять. Кажется, даже глаза закатились.

Я пытался предупредить Бена, что вот-вот кончу, но смог лишь чего-то прохныкать и ускорить движения собственной руки, тем самым подавая ему сигнал. Он мастерски ударял по моему волшебному местечку, уделяя ему исключительное внимание. Давление в яйцах зашкалило, перебросив меня через край. Перед глазами вспыхнули белые искры, и я обкончал все покрывало.

Бен откинулся, ухватившись за мои бедра, его ритм сбился к чертям в погоне за собственным оргазмом. Бен с криком кончил, и я, чувствуя, как теплое семя наполняет презерватив, содрогнулся. Я был бы совсем не прочь весь измазаться его спермой.

Может в следующий раз.

Бен, как истинный джентльмен, избавившись от презерватива, принес мне влажное полотенце и рухнул рядом. Я перевернулся на бок и обвился вокруг него, переплетая наши ноги и опустив голову ему на плечо. Бен улыбнулся мне в волосы и счастливо вздохнул.

— Думаю, мне нравится Хэллоуин, — лениво признал я.

— Ага, классный же праздник?

— Угу.

— Я бы поел чего-нибудь. А ты? — Он обводил пальцами мои лопатки, что вызывало мурашки по всему телу.

— Можно. — Я довел до совершенства умение притворяться, что притаюсь обычной едой. — Давай, закажем что-нибудь? Мой гардероб сейчас слегка ограничен.

— Конечно. Дай телефон. — Бен указал на сваленную возле кровати груду одежды.

Я выпутался из объятий, подполз на животе к краю и потянулся к его джинсам.

— Я уже признавался в любви твоей заднице? — спросил он шутливо за моей спиной. Я чуть тряхнул задом и вытащил его телефон из кармана. Когда я перевернул его, чертова штуковина ослепила меня вспышкой света, заставляя прищуриться.

— Дьявольская хреновина. — Я потер глаза и отдал телефон Бену, а потом снова улегся вплотную к нему. Он хохотнул, что отдалось вибрацией мне в голову, которую я уже успел устроить на его груди.

— Пиццу? — спросил он.

— Идеально.

Я закрыл глаза, не мешая ему заказывать, и улыбнулся, во всем теле чувствуя отголоски нашего интимного танца. Я ощущал вокруг только запах Бена. Теплый, цитрусовый, прокуренный… Бен. И я даже с удовольствием притворюсь, что ем пиццу и возможно даже перед уходом посмотрю с ним фильм.

Да-а-а, Хэллоуин все же не такой отстойный. Может, даже новый ужастик удастся посмотреть. Идеальная комбинация. Бен точно выберет что-то потрясающее.

— Ха, — с улыбкой произнес он. — Мой телефон тебя сфоткал, потому что решил, что ты хочешь его разблокировать.

— А? — рассеянно ответил я, вообще не соображая, о чем он говорит. Но когда в голове чуть развеялась посторгазменная дымка, я с тревогой распахнул глаза.

Однако было уже поздно.

Бен открыл мою фотографию с безумно взлохмаченными волосами и хмурой рожей.

А еще жуткими, бездушными глазами, сквозь которые был виден плакат «Криминального чтива», висевший у меня за спиной.

Гробовая тишина.

Я задержал дыхание.

— …Винсент, что за херня у тебя с глазами? — спросил Бен, уставившись шокированным взглядом на замершего на его плече меня.

Я выдавил слабую улыбку.

Полагаю, третье свидание резко перенеслось на первое.

Чтоб тебя, Хэллоуин.

«Чужак в доме»

Джо Лэньон

Переводчик: boomaga;

Редактор: Олеся Левина.

Аннотация

В воспоминаниях Майлза Тьюздея Монреаль — счастливейшее место на свете, но теперь, когда он унаследовал особняк по адресу Брэйсайд, 13, все изменилось.

Было ли роковое падение с лестницы мадам Мартель, предыдущей хозяйки дома, действительно несчастным случаем?

И каким образом после ее смерти из особняка начали исчезать сокровища?

Одно лишь остается незыблемым со времен детства Майлза: он по-прежнему хочет, чтобы утонченный и красивый арт-дилер Линли Палмер обратил на него внимание.

Глава первая

Ворота заперты. Разумеется.

Ничего страшного, если не получится войти, с самого начала сказал себе Майлз. Он может подождать до понедельника, когда месье Тибо придет в свой офис и выдаст ему ключи. Достаточно просто осмотреть дом снаружи.

Но сейчас, когда сквозь причудливые завитки кованой ограды Майлз разглядывал укрытый красным плющом особняк в якобинском стиле с характерной бирюзово-зеленоватой кровлей из окислившихся медных листов, он решился на большее.

Потому что он вовсе не турист. Не в этот раз. Майлз приехал в поместье по адресу Брэйсайд, 13 в Уэстмаунте не из праздного любопытства. На самом деле этот дом принадлежал ему.

Два часа назад, в дождливый пятничный вечер, Майлз прибыл в Монреаль и заселился в гостиницу. Он даже не стал распаковывать вещи. Потому что до сих пор не мог отойти от шока, который охватил его при огласке завещания «тетушки» Маргаритки. Он не мог просто расслабиться и ждать, как… как зрелый, законопослушный гражданин. Вооруженный сомнительными аргументами, почерпнутыми в первом сезоне «Аббатства Даунтон», Майлз убедил себя, что в особняке кто-то непременно должен быть, и этот кто-то обязательно его впустит.

Но нет. Величественный старинный дом, увитый золотой и красной листвой, погрузился в сумерки, а его окна оставались темны.

В нем никого не было.

Так что Майлз поступил как любой истинный американец. Молясь про себя, чтобы начало его канадской иммиграции не ознаменовалось грандиозным арестом за незаконное проникновение, он полез через ограду.

В двадцать шесть люди обычно уже завязывают лазать по заборам, но этот был не так высок, да и Майлз мог похвастаться неплохой формой. Ухватившись за верхнюю планку, он подтянулся и попытался найти опору на черных завитках металла. Это далось ему с некоторым трудом, но в конце концов Майлз неуклюже вскарабкался наверх, а затем спрыгнул на влажную брусчатку двора.

Он отряхнул джинсы и огляделся. Вечерние тени сгустились, гаражные ворота из натурального дерева по левую руку и обрамленная цветочными клумбами белая балюстрада справа таяли во тьме, становясь все более неразличимыми.

Майлз надеялся, что не активировал какую-нибудь сигнализацию.

Он не заметил камер видеонаблюдения. В прежние времена их тоже не устанавливали, но то были очень давние времена. Десятилетие назад. Ему было всего лишь шестнадцать.

Здесь такая тишина.