Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

– Те, кто когда-то ушли, возвращаются! – крикнул. Керрик, когда увидел Имехея. – Информация, которую я хочу сообщить, очень важная.

Надаске услышал его голос, высунул голову из своего укрытия, чтобы увидеть, что он говорит. – Рад снова встретиться, – сказал он, и его тело передернулось от невыразимого чувства облегчения, когда он заговорил.

– Согласен, – сказал Имехей. – Смерть от злых устузоу угрожала нам в любой момент, пока тебя не было.

Керрик не обратил на эти чувства излияния никакого внимания и вернул хесотсан, выражая при этом знаки благодарности. Отвечая на вопросительные движения их обоих, он рассказал им обо всем, что случилось в Альпесаке.

– Устузоу бежали, йиланы снова там.

– Самки, смерть слишком близко, слишком близко, – завыл Имехей.

– Ну, вы были не очень счастливы, когда город принадлежал устузоу, – напомнил ему Керрик. – Вам лучше решить, что для вас больше подходит.

– Одинаково плохо, что с теми, что с другими. Смерть от каменного зуба или смерть на пляже.

– Тогда держитесь подальше от города.

– Посмотрите, видите? – сказал Арнхвит, вставая между ними и протягивая карту.

Имехей взял ее у него, оценивая богатство красок. Керрик начал было говорить, но потом от шока замолчал. Арнхвит заговорил на йилани. Грубо и просто – но это был язык йилан! Имехей и Надаске восхищались подробными линиями и красками карты, в то время как мальчик смотрел на нее с гордостью. Он наблюдал и слушал, когда они разговаривали и, казалось, кое-что понимал. Керрик был переполнен любовью к мальчику. Он наклонился, схватил его, подбросил в воздух и гордо посадил к себе на плечи. А почему он не должен был понимать? Он был маленький, он учился, как и все дети, слушая других. Керрик был гораздо старше его, когда выучил язык йилан. Он гордился способностями своего сына, более чем гордился. То, что произошло, было очень важно, это более крепкая связь между ними. До этого момента Керрик был одинок: он был единственным живым существом в мире, способным говорить как с йиланами, так и с тану. Теперь все было иначе.

– Это заслуживает великого восхищения, – сказал Имехей, поднимая карту к солнцу, чтобы лучше восхититься красками. – Великое искусство. Посмотрите, как линии проникают с одной стороны на другую.

– Они имеют определенные функции и значения, – сказал Керрик. – Они указывают, в каких направлениях пересекать океан.

– Небольшое значение, ничего важного, – сказал Имехей.

– Они нужны были им, когда они плыли сюда на урукето, – сказал Керрик. – Без этих линий можно попасть в холодное море и замерзнуть там.

– Больше я никогда не отважусь еще раз проплыть на урукето: ощущение скуки – это никому не нужно. Если не считать убранства жилых мест, там можно было бы поставить статую ненитеска.

– Нет, – сказал Керрик. – Я хочу изучить эти карты. Они из Икхалменетса – вы знаете, где это?

– Далеко – изобилие рыбы.

– Остров, не имеющий значения.

Как всегда самцы не проявляли никакого интереса ни в чем: их беспокоил только собственный комфорт, и собственная шкура им была дороже всего. Другими они не могли быть, подумал Керрик. Когда они жили в ханале, у них не было никаких обязанностей. Но они кое-чего смогли достигнуть. Теперь они могли прокормить себя, он должен вознаградить их за это.

Когда Керрик шел с Арнхвитом и картами назад, он был задумчив. То, что мальчик заговорил на языке йилан, было очень важно. Он внутренне чувствовал это, но логического объяснения этому не находил. Ночью, когда все спали, он не смыкал глаз и тихо разговаривал с Армун.

– Арнхвит может разговаривать с мургу – скоро это у него будет получаться лучше.

– Он не должен подходить к этим отвратительным тварям. Я прослежу, чтобы Даррас с ним побольше играла. Когда мы вернемся в саммады?

– Не знаю. Я вообще не знаю, что делать дальше. – Ей в темноте он поведал свои переживания и страхи, всем телом прижавшись к ней, так же как и она к нему. – Долина далеко, а мургу проверяют все тропы. Как нам избежать их? Ортнар не может ходить. И я не думаю, чтобы он последовал за нами, если его тащить за собой на санях, как маленького ребенка. Я думаю, что он скорее уйдет в лес один, чем будет передвигаться таким образом. Кто останется, если он уйдет от нас? Дети – и один подросток, который, возможно, охотится гораздо лучше, чем я, насколько я знаю.

– У меня сильная рука и хорошие копья.

– Я знаю. – Он обнял ее, вдыхая свежесть ее волос. – Твоя сила – это моя сила. Но ты, так же как и я, плохой охотник. Нам понадобится еда. Охота здесь хорошая, Харл добывает все, что ему нужно, и в озере много рыбы. Но если мы пойдем, это будет очень нелегкий путь. Я думаю, нам не раз приходилось преодолевать такой путь, как этот. Слишком много раз.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы остались здесь?

– Я пока еще не знаю, чего хочу. Когда я пытаюсь думать об этом, я чувствую боль, и мысли все улетучиваются. Но здесь мы в безопасности. Нам нужно время, чтобы решить, что делать. И саммады – о них я тоже думаю и ломаю голову – что мы можем сделать, чтобы помочь им? Мургу будут преследовать их.

– У них сильные охотники. Они позаботятся о себе. Тебе не следует беспокоиться о них, – сказала Армун.

Это был правдивый и практичный ответ. Она понимала его чувства, но не разделяла его чувство ответственности за остальных. Она боролась за все то, что получила в жизни. Керрик, она и их сын – этот крошечный саммад был ее миром и единственное, что имело значение для нее. Жить с ними в мире, выжить – лишь это было ее единственным желанием. Саммады не входили в круг ее забот.

Но ничего подобного, что напоминало бы этот простой мир, не было в мыслях у Керрика. Он ворочался с боку на бок и наконец уснул.

Проснулся он на рассвете и вышел к озеру, чтобы посидеть у тихой воды. Поверхность покрылась рябью – это под водой нырнула рыба. Над озером пролетали, следуя друг за другом, птицы с яркой окраской, перекликаясь между собой. Мир здесь, по крайней мере в этот момент, представлял собой абсолютный покой. Арнхвит разбросал карты йилан по всему лагерю, поэтому по дороге Керрик собирал их и складывал вместе. Он взял карту, которая лежала сверху, и начал изучать ее. Но все было бесполезно. Возможно, какие-то световые линии обозначали землю, другие – океан, но, однако, они поворачивали, переплетались между собой таким образом, что ничего нельзя было разобрать. Они чем-то напоминали карты парамутан, которые те делали из костей. Но в тех еще можно было разобраться. Калалек показал, где ледяной покров, где земля, и Керрик понял все очень хорошо. Но остальное было вне его понимания. Может быть, парамутаны смогли бы разобраться в этих запутанных разноцветных линиях, но он, конечно, нет. Вероятно, ему следовало бы отдать их самцам для украшения их жилища.

Он бросил карты на землю и смотрел, ничего не понимая, на эти петляющие линии.

Что он мог сделать? Когда он смотрел в будущее, то видел только сплошную тьму. Остаться здесь, у озера, означало лишь временное спасение; все это не имело будущего. Здесь они напоминали животных, которые зарылись в землю, чтобы спрятаться от врага. Летом птицы-шпионы йилан выслеживали людей, и в один прекрасный день их обнаружат. Тогда наступит конец. Но был ли у них другой выбор? Следовать на запад – в дону? Опасный путь, но в конце него ждут друзья – все саммады. Однако они были под угрозой истребления, ведь Вайнти преследовала их. Итак, что же ему делать? Что он может сделать? Он не видел никакого выхода, кроме отчаяния – отчаяния, которое заканчивалось неминуемой гибелью. И он ничего не мог сделать, совсем ничего. Нет никакого выхода. Он сидел в тени у воды, пока солнце не поднялось высоко в небе и мухи не начали садиться ему на глаза и нос. Он смахивал их рукой, но в то же время почти не замечал их: так сильно овладел им страх.

Утром они съели почти целиком ногу оленя, которого убил Харл, восхищаясь охотником и его великим умением так, что мальчик покраснел от удовольствия и отвернулся. Только Ортнар был недоволен:

– Тебе должно быть стыдно. Тебе понадобилось три стрелы.

– Но кустарник был очень густой и было много листьев, – запротестовал Харл.

– Кусты всегда густые. Сходи и принеси лук. Скажем, что это дерево – олень. Теперь ты убьешь его для меня.

Ортнар передвигался с огромным усилием. Он больше не мог пользоваться луком, но всегда был с копьем в руке. И он знал, как надо охотиться: он мог бы научить Харла многим вещам. И Арнхвита тоже, додумал Керрик, потому что маленький мальчик тоже побежал, чтобы принять участие в этой игре, понаблюдать и поучиться.

– Не пришло еще время для Ортнара, чтобы уходить в лес, – сказал Керрик Армун. Она посмотрела туда, куда смотрел Керрик, и кивнула в знак согласия.

– Мальчики должны учиться. Ортнар – охотник, который знает все тонкости своего дела.

– А я – один из тех, кто не знает.

Она рассердилась на него за такой ответ:

– Ты знаешь вещи, которых никогда не будет знать ни один охотник! Ты можешь разговаривать с мургу, ты пересек океан. Ты единственный, кто привел саммады к победе в этой борьбе. Любой охотник может стрелять из лука или метать копье, но разве кто-нибудь из них знал, как пользоваться смертельной стрелой, пока ты не показал им! Они все не стоят тебя! – Ее гнев остыл так же быстро, как и разгорелся, и она улыбнулась ему. – Все это правда.