Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

Манера, с которой эйстаа говорила, заставляла думать, что не командир, а урукето был для нее важнее. Все окружающие стояли молчаливые и послушные. Ланефенуу не раз напоминала им о том, что она сама командовала на этом урукето, пока не стала эйстаа, поэтому они должны были понять чувства, переполнявшие ее. Когда Ланефенуу большим пальцем дотронулась до руки, выражая тем самым горечь утраты, они выразили ей свое сочувствие. Но эйстаа по своей природе была до мозга костей йиланой, чтобы долго предаваться грустным размышлениям. Она вопросительно посмотрела на Вайнти.

– А твои устузоу, они все ушли?

– Бежали в страхе и отчаянии. Мы все время следим за ними.

– И никого поблизости нет?

– Никого. На север – смерть, на запад – смерть возмездие.

– А ты уверена, что они именно там?

– Я знаю, куда они пошли, потому что перед этим я там была и сама видела. Их город станет западней, их ловушкой, их смертью. Они никуда не денутся.

– Но в прошлый раз им удалось уйти. – Ланефенуу сказала это с явной откровенностью.

Вайнти мучили угрызения совести и признание правды. Она надеялась, что ее жесты были достаточно выразительны, чтобы как можно лучше скрыть более чем едва заметные чувства гнева при этом упоминании.

– Я знаю это и принимаю упрек, эйстаа. Если прошлое поражение представляет собой нечто ценное, то это подготовка к будущей победе. Теперь предстоит более утонченная и более продолжительная атака. Вокруг их города вырастут растения смерти, задушат и убьют его. Останутся одни трупы.

– Это приемлемо – если это будут трупы устузоу. В прошлый твой визит туда ты была слишком расточительной с фарги. Придется на пляжах рождения сделать эфенбуру самцов, чтобы пополнить их ряды.

Вайнти, как и все остальные, слушала без каких-либо движений. Эйстаа могла быть грубой, как самый низший по рангу член экипажа, когда она этого хотела. Но она была все-таки эйстаа и могла делать все, что ей вздумается.

– Когда я покину этот город, ты будешь командовать йиланами и фарги моего города. И все они мне очень дороги.

– Я своей жизнью отвечаю за их существование, – ответила Вайнти. – Моя благодарность тебе огромна: за то, что ты позволишь мне преследовать и убивать этих тварей до того, как они вернутся и нападут на нас. Я сделаю это, потому что мне приказали, помня о том, насколько дороги тебе все, населяющие Икхалменетс.

Больше на эту тему ничего не было сказано, и, когда Вайнти спросила разрешения удалиться, эйстаа движением большого пальца позволила ей это сделать. Вайнти покинула амбесед без видимой спешки, но стоило ей оказаться вне поля зрения, как она усердно начала ускорять шаг в сгущавшихся сумерках.

Была уже почти ночь, и она торопилась услышать новости от Наалпе.

Урукето был привязан к пристани, где все еще лежал груз, который должны были погрузить. Его командир стояла с одной стороны, но когда она увидела Вайнти, то дала знак своим офицерам, чтобы они взяли на себя командование, и пошла навстречу ей.

– Приветствую тебя, Вайнти, – последовали знаки высочайшего уважения. – Срочная информация; уединение необходимо.

Они ушли подальше, чтобы никто их не видел. Только тогда Наалпе снова заговорила:

– Как и просили, я остановилась в Йебейске на обратном пути, следуя из Икхалменетса. Там я разговаривала со многими, и можно было легко понять, о ком шла речь, чье имя ты назвала мне, потому что ни о чем другом не говорили.

– Требуется разъяснение. – Вайнти была вежливой и скрывала растущее в ней нетерпение.

– Это Энге, Дочь Смерти, о которой ты говорила. Она позволила себе дерзость пойти прямо к эйстаа и рассказать ей о своих убеждениях, и за это ее заключили в тюрьму со всеми остальными ее единомышленниками.

– Отличная, отличная информация, добрая Наалпе. – Но Вайнти прервала свою речь, когда увидела знаки командира урукето, выражающие волнение и тревогу.

– Ничего подобного. Как это произошло, непонятно. Но то, что это произошло, я могу ручаться со всей искренностью, потому, что сама разговаривала с командиром урукето. Она мне рассказала, что произошло…

– Так что же произошло?

– Энге и все остальные, то есть все Дочери Смерти в Йебейске, забрались на урукето и уплыли. Их не могли преследовать. Никто не знает, куда они уплыли.

Вайнти застыла; она лишилась дара речи, ее мысли блуждали в неведении. Что бы это значило? Как им удалось это сделать? Кто помогал им? Сколько их было? Куда уплыли?

Последнюю фразу она произнесла вслух, но не было никого, кто мог бы ей ответить.

– Уплыли… но куда?!

Глава 28

Этот остров в дельте реки имел ровную поверхность, в некоторых местах заболоченную. Но на южном берегу этого острова росли кипарисовые деревья, ветви которых с широкими листьями широко раскинулись и создавали заманчивое и уютное укрытие от палящего солнца. Почти все Дочери расположились здесь, наслаждаясь изучением слов Угуненапсы. Внимательные ученицы, сидящие неподвижно полукругом и пытающиеся сконцентрироваться, следовали каждому жесту и звуку Энге. Когда она закончила свое объяснение, царило молчание, потому что каждая из них углубилась в себя, чтобы увидеть, стали ли слова Угуненапсы ее собственными.

– Вопросы? – спросила Энге.

Прошло несколько долгих мгновений. Наконец одна из учениц, молодая, тонкая йилана, недавно обращенная в их веру, сделала движение внимания. Энге знаками выразила разрешение говорить. Ученица подыскивала подходящие слова, потом заговорила:

– До того, как Угуненапса записала свои мысли, сделала свои важные открытия, были ли другие, которые, возможно… – на этом она запнулась, и Энге пришла ей на помощь.

– Ты хочешь спросить, была ли Угуненапса, наша учительница, первой во всем, или она узнала это от других учителей, которые были до нее? – Ученица с благодарностью выразила согласие. – Если ты лучше поймешь труды Угуненапсы, то ты найдешь ее рассуждения по этому вопросу. Она искала поддержку у всех мыслителей йилан, которых интересовали вопросы жизни и смерти, но она не нашла никого, кто мог бы помочь ей, никакого решения этой проблемы. Когда она искала объяснение этому, потому что она была скромной и никогда не подумала бы, что она одна была наделена знаниями, она пришла к единственному заключению. Что живет и что умирает? – спрашивала она себя. Йиланы могут умирать, но город йилан существует вечно. Однако, как раз в это самое время, город умер. Это первое, что было записано, потому что она искала и искала и не нашла другого упоминания об этом. Однако город умер от холода. Потом она подошла к этому вопросу с другой стороны. Если город может жить и не умирать – почему не могут не умирать йиланы? Город умер, так же как умирают и йиланы. Она была скромной и не верила, что город умер как раз для того, чтобы привести ее к открытиям. Но, благодаря смерти, она открыла жизнь…

– Внимание, важная информация!

Послышалось бормотание. Все своими движениями выразили ужас, когда перед Энге встала Амбаласи, прервав ее речь. Только на Энге эта бесцеремонность поведения никак не подействовала.

– Чем мы можем быть полезны Амбаласи, той, которая спасла нас? – Энге говорила, напоминая им всем, что ученая заслуживает их всеобщее уважение.

– Я терпеливо ждала, когда ты закончишь говорить, но наконец поняла, что это надолго. Поэтому я прервала тебя. Есть работа, которую надо сделать до наступления темноты. Мне нужны в помощь сильные руки.

– Просьба о помощи – готовы помочь. – Энге посмотрела на своих слушательниц. – Кто хочет помочь Амбаласи?

Если Энге и стремилась помочь, то ее желание не было разделено Дочерьми. Они явно были недовольны, что им помешали, и у них не было желания заниматься тяжелым трудом вместо трудной философии. Ни одна из них не сдвинулась с места. Энге была смущена, но не разгневана их отказом.

– Я, очевидно, плохой учитель, – сказала она. – Угуненапса учила нас, что жизнь – одна для всех; значит, все йиланы равны, и просьба, о помощи должна расцениваться, как просьба о жизни. – Ода повернулась к Амбаласи и выразила покорность. – Я поспешу на помощь к тебе.