Зимние наваждения

Ромига уже не сидел — лежал на Камне, мимоходом сожалея лишь, что не может одновременно прижаться к нему спиной, животом, обоими боками. Так валяются и катаются по разлитой валерьянке коты… А маги смакуют миг блаженства, но достоинство и рассудок не теряют! Ромига вспомнил старика чела с кувшинчиком зелёной энергии: вторым по счёту в его досадно короткой человской жизни, которую ученик-нав ещё сократил. Воспоминание обожгло стыдом и отрезвило.

Гарка привычно проверил себя — перекрыл поток. Однако близость тёмного Источника по-прежнему будоражила. Ведь нав может оставить его себе, в личное пользование! Не портить, не делать из своего Камня ещё один круг для голки. У них-то и так полно, а у него — вот он, единственный. Собственно, больше ему не надо: те тридцать шесть бродячих алтарей, что прячутся за единственным, он отпустит. Правда, Вильяра тогда погибнет наверняка. Но она и в круге может умереть, да не мирно, а со страхом и обидой. Или, зная её, скорее, в ярости. С ведьмы станется даже самого Ромигу зашибить насмерть. Хотя теперь, когда он снова маг, это не легко… А можно же не нарываться, не звать её сюда — оставить себе Камень, и всё. Другие мудрые? А что другие мудрые? Они терпели Иули, знакомца Латиры. И Ромигу потерпят, если он будет не просто чужак, приживала в доме Кузнеца, а колдун с собственным Источником. В полноте силы он и от самых буйных отобьётся, и дом себе выстроит, и зиму перезимует. Может, когда-нибудь до Земли — своей Земли — доберётся собственными силами…

Выровнял дыхание, отбросил лишние мысли. Достал нож, чиркнул по ладони, припечатал заплывающий кровью порез к каменной грани. Пусть алтарь узнает именно его, Ромигу, а не какую-то вообще навскую задницу!

Алтарь узнал: оглушил шквалом эмоций, путаных мыслеобразов. Горе по Онге — жестокое, неизбывное. Обида на Ромигино вероломство и то, что Ромига Онгу убил. Однако обида на удивление беззубая, без желания отомстить. Зато, внезапно, ликование встречи, радостная готовность послужить новому хозяину. Камень горевал, обижался и ластился одновременно, пока Ромига не принялся утешать его и успокаивать. Почти как зверя Юни! И, как ни странно, помогло. Встал с Камня под жалобное: «Пожалуйста, не уходи!» Фыркнул: «Здесь я, никуда не денусь». И начал разминаться. Всерьёз, словно перед боем.

Глава 8

***

Вильяра, правда, ужасно устала. Собственная слабость донимает, и от боли, то острой, то ноющей, не спрячешься даже во сне. В обычном — не спрячешься, только в колдовском. Всякий раз, когда ей удаётся вздремнуть, мудрая бегает на четырёх лапах или скользит по-над снегами в невесомом призрачном обличье: обходит дозором угодья Вилья. Хранительница клана желает быть уверена, что ни в одном глухом углу, ни в одном заброшенном доме не таятся очередные беззаконники, не творят свои поганые дела!

Но сегодня колдунья слишком устала, чтобы ходить далеко. Сегодня ей снится, что она — зверь Юни. Её зверь скучает по ней, по неспешным переходам из дома в дом, охотам и прогулкам. Призрак, даже плотный и зримый, Юни пугает и обескураживает: он же не пахнет. Потому Вильяра не является своему зверю призраком. И сейчас, упражняясь в том, чему учил её Латира, сновидица почти не касается разума Юни, не принуждает его бежать туда или сюда, делать то или сё. Она лишь смотрит на мир звериными глазами, радуется ощущениям здорового тела. Пусть, устроенного иначе, чем у двуногих, но так даже легче забывать о неладах со своим собственным.

Вильяра задремала в покоях Аю — зверь Юни пробудился в снегах. Ощутил голод и желание размять лапы, но некоторое время ещё полежал плотным меховым клубком, обоняя и слушая ночь.

Скрип калитки, визг лыж — всё ближе. Зверь насторожил уши, потянул носом воздух. Вильяра даже сквозь сонную истому изумилась, кому не сидится дома в ночной мороз?

Нимрину?! Для зверя странное, чужое и чуждое в запахе Иули мешается с привычным, домашним. А главное, хозяйка твёрдо сказала про этого двуногого: свой. И сейчас её запахи на чужаке ощутимы. Юни встаёт навстречу, приветствует, начинает ласкаться. Нимрин чешет зверя и приглашает идти за собой. Ужасно любопытно, куда? Неужто решил не ждать ни Рыньи, ни Вильяру, отправился за алтарём один? Очень смело и безрассудно, однако — уже не один! Мудрая отправляется в странствие вместе со своим воином, как обещала. Досадно, что не в полноте могущества, но и сновидица в звере кое на что способна. Кто на них нападёт, двуногий или четвероногий, сильно об этом пожалеет.

Пока опасности нет, Вильяра не мешает Юни по-звериному резвиться и охотиться — тихо плывёт на волнах сна сквозь морозную ночь. И когда ещё подвернётся случай: понаблюдать Иули, уверенного, будто рядом нет других разумных? А он хмур и угрюм, напряжённо размышляет, от добычи отказывается, спешит. Но, когда принялся вдруг утешать Юни, Вильяре стало тепло. Давненько она не слыхала столько добрых слов о себе! И уверилась: Нимрин, правда, сделает всё, чтобы она выжила. Всё, что в его силах.

И всё же ей не нравится, куда Нимрин держит путь… Да, она не ошиблась, именно туда!

Крутой утёс над слиянием двух рек в стародавние времена звался Пращуровой Дланью и слыл запретным местом, не предназначенным для живых. Ни один сказитель из Вилья уже не помнит, откуда такое название и запрет. Расспросить бы Нельмару, да Вильяра сейчас опасается оставлять воина и зверя без присмотра. Сама она, по праву и долгу мудрой, бывала на том утёсе: первый раз — с Наритьярой Старшим, второй — одна. Вроде бы, ничего пугающего. Одно из мест, где хорошо встанет Зачарованный Камень, если он кому-то вдруг там понадобится. Но и поблизости никто не живёт, и взбираться на утёс нелегко, особенно, зимой. Для большинства охотников Пращурова Длань давно уже стала Щуровой Плешью: не то, чтобы запретной, а попросту никому не нужной.

Нимрин туда полез, Юни отстал. Звери вообще не любят колдовские места, а сейчас у Юни вся шерсть дыбом. Сквозь сон и чужую шкуру мудрой трудно оценить, что там? Но похоже, Иули скоро обретёт искомое.

Вильяра покидает зверя, призраком устремляется вслед за Нимрином… Не тут-то было! Словно порыв ветра отшвыривает её назад. Да, алтарь-Камень где-то здесь, и настроен недружелюбно. Значит, Юни всё же придётся немного побегать по хозяйской указке. Не за Нимрином — назад по отрогу, откуда воин со зверем пришли. Повыше, чтобы плоская вершина утёса виднелась, как раскрытая к небу ладонь — с плеча. Правда, похожа, но не настолько, чтобы понять: десница или шуйца?

Юни забеспокоился, звериного ума хватало понять, что им движет чужая воля. Как хозяйскую, он её не сознавал, но и не сопротивлялся — рад был отбежать подальше от Длани. Вильяра заставила зверя задержаться на очередном уступе и стала смотреть, что делает Нимрин.

Чужак сперва плясал свои жутковатые воинские танцы, потом начал упражняться в колдовстве. Вильяра узнавала кое-какие заклятья: все, сплошь, для драки или смертного боя. Закончил, когда звёзды начали меркнуть.

***

Ромига убедился, что восстановил форму: физическую и магическую, целиком и полностью, только вживлённые артефакты утратил безвозвратно. Присел на Камень, заново набирая энергию, которую израсходовал на тренировку. Ему было хорошо — необычайно хорошо — и в то же время ужасно тоскливо, потому что Источник он себе не оставит. Как бы его самого ни тянуло, как бы ни льстил ему Камень! Такой, как есть, нав Ромига не выстоит в одиночку против целого мира, которому Иули — даже не соринка в глазу, а кость в горле. От могущества Повелителя Теней он уже однажды отрёкся, и ни единого резона не видит: начинать второй раз, с начала. У Ромиги был план, у Ромиги есть план, Ромига действует по плану.

«Приветствую тебя, о мудрый Альдира! Да легки будут твои пути, а начинания — плодотворны…»

«И тебе всего хорошего, Иули Нимрин. Ты уже нашёл свой алтарь?»

«Да, я нашёл его. Мы на скале, которую в угодьях Вилья именуют Дланью Пращура. По-моему, отличная шутка судьбы, хотя мне не смешно. О мудрый Альдира, позволь попросить тебя?»

«Позволяю. Проси».

«Я сейчас позову мудрую Вильяру. И сразу, как только она явится, поведу её в круг. Тени поведали мне достаточно, чтобы я опасался обряда Одиннадцати. Мудрый Альдира, ты сможешь посторожить у Камня, снаружи?»