Зимние сны

–

Поле…лежу…не то сплю, не то просто так дремлю…я в роскоши золота и синевы…

–

Небесное царство?Нет, это не для меня!Это для женщин или детей.Меня устроит что-нибудь попроще!..

–

а человечество —лишь легкая волна,падающая в бездну.

–

Я утверждаю: лучше не рождаться!Тебя нет.Ты – ничто.Ты не страдаешь,не борешься в хаосе ненужных дел.Ты никому не нужен,и о тебе никто не знает.Это – больше чем Рай!И больше чем блаженство!Хвала нерожденным!

–

Мартовское раннее утро серое и прохладное…Одуревшие вороны своим брутальным «кар-р-р!»рвут на куски утреннюю тишину…Больница. Я стою у окнаи равнодушно смотрю на прохожих…. . . . . . . .«Кар-кар-р-р!»

–

город завернут в жарукак покойник в саваннебо сошло с умаа земля – тихо скончаласьулицылюдидома – в тине безволиявремя застылопространство сжалоськто умер? никто не умеркто жив? никто не жив

–

Борису Марковскому

На вечернем, почти ночном, небе —ветки дерева: куст на небе!…Я сижу на кухне и рассеяно ковыряю вилкой…Целый день я мучил друга своими стихамии разговорами, и он сказал,что все не так уж плохо…Я обрадовался.Затем мы пошли пить чай в сотый раз…– Не строй иллюзий! – сказал друг, —ты не японец и не китаец.Вот те на! А я так надеялся!..…хозяйка дома пожаловалась, что табак нонче плохи трудно выбрать, да и дорого…Потом другу позвонили, и он убежал…а я улетел в окно

–

дождик идет серенький,и я иду, серенький,дождь закончится, серенький,и я закончусь, серенький…«…придет серенький волчок и…»

– -

Я о себе – лишь в превосходных степенях!..Я – Мастер Высших Знанийкое о чемкое-гдеи как-нибудь…И уж точно – когда-нибудья в чем-нибудь стану гениеми сверхталантом в постиженииБожественных Тайн!О да! Я подтверждаю!Я точно стану «сверх»!!!И таким образом, друзья, я оправдаюНадежды сверхчеловечества!А иначе кто даст мне сверхзнание т о г ои сверхзнание э т о г о?Правда, недавно мне открылиодну сверхтайну:что еслиповерх мясцагорчички положитьи все это на медленном огне…лучок редисочкасто граммили не стокак разрешит женаили любовница-змея(или наоборот – запутался!)то ты войдешь в Блаженство Храма!Да, да! В Блаженства Храм!Мне так об этом поведали жрецыиз соседнего подъезда

– -

Вчера я написал свое лучшее стихотворение. Замечательное стихотворение! Да! Но писал я его уже довольно поздно, почти ночью… плохо было видно… я там его быстро нацарапал и лег спать. Утром встал, решил прочитать, насладиться. Взял в руки листок – а прочитать не могу! Мелко-мелко так написано – ничего не разобрать, ужас какой-то! И так и сяк вертел – ничего не понятно! Я так расстроился, что чуть не заплакал! Это ж надо! Вот дурная голова!

Поэтому я решил впредь быть умнее и предусмотрительнее. И как только мне надо было записать мое новое лучшее стихотворение, я взял самый большой лист бумаги в мире и самую большую кисть и записал самыми, буквально громадными буквами стихотворение. Вот! И лег спать.

Спокойно спал, а утром встал и сразу кинулся читать стихотворение. Но вот незадача! Оно было такое большое, что я мог видеть только отдельные буквы – а весь текст – нет: он куда-то уходил все дальше и дальше, из комнаты, на улицу, в соседние кварталы… короче, кошмар!

Я – отступаю, но весь текст все равно не вижу! Ужас! Вот так я и во второй раз не смог прочитать мое лучшее стихотворение, которое я написал!

– -

В поисках бога (или Бога, всё равно) я обшарил всю Вселенную, заглянул во все глухие места, но… напрасно! Я нигде не мог Его найти! Обратился к знакомым, они напряглись, дали пару адресов.

Я обрадовался, и в сердце расцвела надежда! Но!.. Но я нигде не мог Его застать! Я все время слышал: «Извините, отсутствует». «Придите завтра». «В командировке». Или: «Вышел покурить!» «На конференции». Один раз чуть Его не застал: «Только что вышел. Ждите!» Я ждал – час, два, три… Потом ушел – понял, что не дождусь и умру с голоду!

Меня жалели: «Не грустите! Зайдите через неделю…», «…через месяц…».

Я заходил. В одной приемной вообще отшили: «А что это вы так запросто? Где ваша рекомендация? Без неё никак!». Я достал рекомендацию, но – напрасно! Нет Его! У меня опустились руки, и я впал в отчаяние. Ну не везет мне!

У меня просьба – если кто увидит или услышит, сообщите мне.

Друзья! Не опоздайте!

Бунюэль, Борхес и я…

Мы сидим втроем и пьем грог. Изредка курим.

В зале полутьма.

Борхес, не мигая, смотрит в полумрак залы.

Бунюэль саркастично жует табак.

Все мы думаем о прекрасных женщинах, о которых в Коране сказано: «…пашите».

В зале вдруг появляется андалузский пес.

Борхес поднял палец и сказал: «Будда».

Бунюэль заказал еще аперитив.

«Что вы, друзья, думаете о смерти?» – спросил отрешенно Борхес. Бунюэль ответил: «Лорка знал, но его убили. Спросить не у кого». Я молчал.

Пес, повиляв хвостом, убежал.

«Чертовски жарко, вы не находите?» – спросил Бунюэль. Борхес, помолчав, сказал: «Нечего писать. Я уже обо всем и за всех написал».

Бунюэль меланхолично ответил: «А я еще сниму парочку картин о нашей метафизически скотской жизни». И рассмеялся.

Я сидел в кругу великих и внимал голосу вечности.

1990, 2019–2021

Виталий Амурский / Париж /

Москвич 1944 года рождения. Во Франции без малого полвека. Разумеется, не местом жительства определяется внутренний мир человека, пишущего же – особенно, но, несомненно, ничто не проходит бесследно. В моих стихах, вообще в том, что и о чём пишу, конечно же, какие-то отражения этого. Я рад, что получил приглашение принять участие в этой антологии – подобных площадок в Русском Зарубежье сейчас кот наплакал.

Невозвращенец

1

С земляком в стенах пивного залаСлучаем в беседе я увяз.Что ему язык вдруг развязало,А меня растрогал тот рассказ?Не имею ясного ответа.Не было тогда и ныне нет.Может быть, искал я тень без света.А искать мне следовало свет?

2

«Сам я родом из Электростали,Знаешь, это около Москвы.Сорок лет назад его оставил,А оставив, с прошлым сжег мосты.Помню тот предзимний день понурыйСо снежком мерцавшим, как металл, —Как с ракетодрома Байконура,В неизвестный мир я стартовал.ТАСС не сообщал тогда, понятно,Как меня несёт за облака,Но свою страну без белых пятенЯ увидеть смог издалека.В проволоке лагерной и вышках,Начисто лишённой многих книг,О которых прежде только слышал,Даже взглядом не касаясь их.Боже, понял я, в какой же ямеПрозябает мой родной народ —Нет, не без альбомов МодильяниИ колбас – без прав на кислород.В капсуле, в полёте раскалённой,Не пришлось тогда вернуться мне(Как позднее многим Крикалёвым [1] ,Чтоб найти свой дом в иной стране).Жизнь, как будто, открывал сначалаИ, казалось, даже с огоньком,Но, случалось, так порой качало, —Всё вокруг летало кувырком!..»

1

Сергей Крикалёв – последний советский космонавт, который в 1991-м году, во время прекращения существования СССР находился в полёте, вернувшись уже в, по существу, новую страну.