Зимний Мальчик
Шрифт:
С другой стороны, пух полетает-полетает, да и сядет, в июле о нём и забудут до следующего года. А тополя останутся. По счастью, я осмотрителен и запаслив, и потому иду сейчас в летнем плаще, сиречь пыльнике. И в шляпе.
Я прошёл по улице Кирова, свернул на Шестую Станционную улицу (да-да, шестую!) — и вот он, Дворец Железнодорожников.
В Туле был дворец железнодорожников, теперь вот здесь… Видно, профсоюз железнодорожников взял шефство над шахматами. Или ему дали шефство: бери, неси, терпи.
Хотя шахматы — спорт необременительный. Вот и сейчас — собрали причастных в зале, двадцать пять минут важных слов, жеребьевка — и мы перешли в
Среди участников я самый младший. И по возрасту, и по званию. Если быть точным, то кандидат в мастера спорта это и не звание вовсе, а так… нашивка вольноопределяющегося. А тут и мастера, и международные мастера, и даже два гроссмейстера. Цвет шахмат провинциальной России. Москвичей и ленинградцев нет, и быть не может. Не пускают их на российское первенство, тем самым признавая, что… Нет, продолжать я не стану.
Я огляделся. Вешалка стояла у входа, там я и оставил пыльник и шляпу. Гардероб не работал, ведь конец мая.
Хорошо. Прошелся вдоль столов, нашел своё место. Попробовал стул. Не разболтан, стоит ровно. А это важно: крепкий тыл — залог побед.
Сел, встал, чуть отодвинул стул, снова сел. Удобно. И это важно: боец! твой окоп — твоя крепость!
Подошел соперник. Мастер спорта Ильдар Рыженков. Из Волгограда. Пожали руки, осмотрели друг друга и стали ждать, когда судья объявит начало тура. Самодеятельность не приветствуется.
Наконец, все участники заняли предписанные места. Ещё пара минут, и вот судья объявляет о начале тура.
Я играю белыми. В ответ на е4 соперник ходит с5. Черные избрали сицилианскую защиту. Это — как встречный бой, обе стороны стремятся к активной игре. Желают победить.
После девятого хода соперник задумался.
Задумался и я. О разном.
Вчерашний день прошел в хлопотах. От Черноземска до Омска две с половиной тысячи километров. Далеко даже для Ту-134. Летел в полупустом самолете. Накануне опять упал Ту-104, под Пермью, все погибли, и осторожные люди сдали билеты. Поездом решили ехать. Я же посчитал, что поезда у нас ничем не лучше самолетов, да и не успевал я поездом. Летел и думал: в Тулу ехал — самолет упал, в Омск полетел — опять самолет упал. С самолетами нелады, или со мной?
Летели долго. С промежуточной посадкой полет занял пять часов. Плюс три часа разница во времени. Вылетел в восемь утра, прилетел в четыре дня.
Аэропорт в Омске прямо в городе. Не в центре, но рядом. Быстро добрался до гостиницы («Октябрь»), известным манером взял лучший номер из того, что было (опять полулюкс), позвонил в местный спорткомитет. Завтра, сказали. Завтра успеем и зарегистрироваться, и открыться, и поиграть.
Morgen! Morgen! Nur nicht heute! Sprechen immer tr"age Leute!
Я был только рад. Пока разложил вещи, пока нашел место, где можно поужинать (ресторан «Садко»), пока поужинал — уже и девять вечера. Это в Омске девять, а в Черноземске только шесть. Включил телевизор, посмотрел программу «Время», сибирский вариант. Опять Америка пытается диктовать миру свою волю. Не выйдет, господа! Вступил в строй деревообрабатывающий цех в Кемском районе Карелии. Работники рамонской птицефабрики взяли
повышенные обязательства. И о погоде. Тепло, солнечно, ветер слабый до умеренного.Тут и мастер Золотников (Омск) пожаловал с доской и часами. Знакомиться. Сначала из вежливости спросил, по каким таким заслугам мне выделили одноместный номер. Узнав, что я расплачиваюсь из своего кармана, нехорошо обрадовался и предложил сыграть по рублику в блиц. Я отказался, мол, ещё бы на щелбаны играть, детский сад, и, в свою очередь, предложил тот же блиц, но по пятерке, после чего он вспомнил о неотложном деле. Ну-ну. Тульский вариант.
Я вышел в холл, прихватив с собой книжицу по истории Омска и окрестностей, купленную в аэропорту. Стал читать. Узнал много интересного. Здесь отбывал каторгу Федор Михайлович Достоевский, отозвавшийся об Омске нехорошо: «городишка грязный, военный и развратный в высшей степени». Впрочем, так он отзывался обо всех городах, где побывал, и где не побывал. Долгое время считался столицей Сибири и даже успел напоследок стать главным городом осколка Российского Государства при Колчаке. В отместку, или по иной причине, после победы Советской Власти главным городом Сибири сделали Ново-Николаевск, ныне Новосибирск, что лежит в шестистах километрах к востоку. Но омичи унынию предаваться не стали, а решили превратить Омск в город-сад. И превратили!
Тут познавательное чтение пришлось прервать: вернулся омский мастер Золотников, и с ним ещё четверо. Меня спросили, не я ли играл зимой в Туле с Чепукайтисом. Играл, подтвердил я. Они стали мяться: да, хотелось бы со мной сыграть, но пять рублей за партию многовато будет.
Я поднял ставку до двадцати пяти рублей, но с временной форой: противникам двадцать пять минут на партию, мне — пять. Противники могут совещаться, но делать ходы и управляться с часами должен кто-то один.
Противникам оставалось либо согласиться на мои условия, либо уйти. А зачем тогда приходили? И уж больно велика фора — двадцать пять минут против пяти.
И они согласились.
Играть против меня выбрали мастера Куваева. Остальные изображали штаб.
Через полчаса я стал богаче на четвертной. От реванша они отказались. Собрали шахматы и ушли гуськом. Хотя, если посмотреть на игру с практической стороны, они получили идею в дебюте слона, а идея стоит много больше, чем двадцать пять рублей. Играл я не ради выигрыша (хотя взял деньги с удовлетворением в душе), не ради времяпрепровождения, а ради деморализации соперников. Стратегический замысел состоял в том, чтобы породить у них чувство обреченности. Чтобы в турнире они думали только о том, чтобы партия кончилась поскорее.
Я вернулся в номер, отжался ровно двадцать раз (больше не следует!), подышал, принял душ, посмотрел немного по телевизору «Парня из нашего города» и уснул в двадцать три пятнадцать, чувствуя себя чужим и местному времени, и самому городу Омску. Инородная частица. Кузнечик в муравейнике.
Встал в три ночи, и, видно, зря. Это здесь три, а в Черноземске-то ровно полночь. Выпил полстаканчика купленного в гастрономе нарзана (спасибо и на нарзане), лег, а в шесть ко мне пришли крысы. Но какие-то неубедительные. Вялые. Видно, долго бежали, от Черноземска-то. Пришли, покусали немножко, побегали по мне, и ушли. Я проснулся в шесть пятнадцать, по привычке поискал следы укусов — нет, ни крысы, ни иные, уже посюсторонние существа, меня не кусали. И на том спасибо. Опять выпил полстакана нарзана, и проспал уже до десяти. До семи по нашему, по Черноземскому времени.