Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
Мокроус указал мечникам на Бокучара и сказал:
– Хоть на это вы сгодитесь.
– Мокроус!
– Да, наместник.
– Где мы поселили энтих? Огников?
«Отбил голову, - подумал Мокроус.
– Да еще и слова путает. За лекарем бы послать, а то до утра не дотянет».
– Вон в том вот доме, - указал он тощим пальцем.
Бокучар обернулся. Это движение далось ему с великим трудом. Он посмотрел мутными глазами на указанный дом и что-то буркнул себе в бороду.
Ночью Мокроус и вся прислуга, что жила в усадьбе слышали страшный гром в комнате
Мокроус несколько раз стучал в дверь к Бокучару, но тот кричал, что никто ему не нужен, пусть проваливается.
«Все еще путает слова, - подумал Мокроус.
– Крепко же ему там досталось».
Чуть позже топот перешел на мерный шаг, и затем и вовсе и пропал. Усадьба погрузилась в дрему, к облегчению Мокроуса, который и так мало спал по ночам из-за боли в руках.
***
– Как мне ужа надоела их медовуха, - сказал Анис и допил очередную кружку.
– Так чего же ты глушишь ее, уже какой день подряд?
– А ты, Пожар, покажи мне, что тут еще делать? Пока дожди идут, мы делать ничего и не можем.
– Завтра, - сказал Харитон.
– Харитон вон, уверен, что завтра дождя не будет. После полудня, верхушки просохнут, и мы спалим там все к такой-то матери. Эй, Анис, не кури ты в доме трубку, сколько я тебе могу говорить!
– Ладно, ладно, – сказал Анис и убрал трубку в карман.
– А что с наместником? Сказали мне, что он вернулся из лесу еле живой, и весь позеленел. Что это такое?
– Да грибов объелся. Пожар, ты ел когда-нибудь бесовий гриб? А я вот ел. И не советую. Там не только позеленеть можно. Я вот покойного брата видел. Сидел он на берегу озерца, того самого в котором утоп, и песню пел. Я сзади к нему подхожу, руку на плечо кладу и говорю Илюша, пошли домой. А он оборачивается, да так, словно голова к телу не пришита, лицо у него все синее, опухшее, глаза буро-красные, и волосы так шевелятся, словно под водой. Он сказать мне что-то хочет, а изо рта пузыри идут. Я оборачиваюсь, кругом рыбы плавают и понял я, что я сам на дне того озера оказался.
– А как ты выбрался со дна?
– Спустя какое-то время меня вывернуло, и остатки гриба покинули чрево. Так и выбрался. Но мокрый я был, словно был на дне озера взаправду. Такая вот жуть бывает после бесовьего гриба.
Анис снова достал трубку и огниво, чтобы как-то расслабить разум после неприятного воспоминания.
– Иди на улицу, а то спалишь всю хату! Тут медовуха везде разлита, вспыхнем, как сухое сено.
Анис нехотя поднялся со скамьи и вышел на улицу.
– Дверь прикрой! По ногам дует, – сказал Харитон.
– А ты что думаешь? Что там случилось с Бокучаром в лесу? – спросил его Пожар.
– Леший.
– Не думаю. Тут про местного Лешего никто ничего плохого сказать не может. Кроме наших баек только. Погоди-ка. Ты сказал «Леший», чтобы мы могли…
Харитон улыбнулся и слегка приподнял брови.
– Вот ты лис, а! Хорошо придумал. Леший напал на наместника. Это же с лихвой оправдывает поджег целого леса.
Харитон в
ответ кивнул.***
Звезды пробились сквозь дождевые облака. Следующий день обещал быть солнечным и теплым. Анис выдыхал клубы сизого дыма и вспоминал о брате, глядя в далекую ночь. Деревня спала, кругом было тихо, только в их доме до сих пор слышались голоса.
На мгновение Анису показалось, что он услышал шаги.
– Кто идет?
Шаги раздались все отчетливей.
Анис достал из-за пояса клинок, и направил в темноту.
– Крестьянин, лучше уйди, отсюда. Нечего бродить у нашего двора.
Шаги затихли у куста сирени.
– Проваливай, тебе говорят!
Кто-то пробрался прямо через куст, ломая ветви, но в темноте Анис не смог различить кто. Следом раздался щелчок, за ним короткий свист, и больше Анис не услышал ничего. Далекая ночь неожиданно приблизилась.
***
– Анис там кричит что ли? Слышал?
Харитон покачал головой.
– Показалось. Так вот, я слышал, что далеко к югу, уже давно из недр земли, в самых глубоких ее карманах, находят черную воду, которая горит, точно наше масло. Ты представь. То, что для нас ученые мужи творят, там, на юге, просто берут из земли. Чудеса! Вот сейчас точно Анис что-то сказал. Сходи-ка, на улицу, проверь его. Мнится мне, что он уже там бредит в кустах каких-нибудь.
Харитон поднялся из-за стола и вышел.
– Анис…
Харитон потянулся за мечом, когда увидел лежащего возле дома огненника. В голове Аниса торчал болт. Вытащить меч Харитон так и не успел. Он потерял сознание от удара сырым поленом в висок, и повалился на стену дома.
– Какого лешего? Что там у вас происходит? – крикнул Пожар, когда услышал шум снаружи.
Только он подошел к двери и ухватился за ручку, как кто-то ударил ее снаружи с такой силой, что дверь влетела внутрь, накрыв собой главного огненника. Скинуть с себя он ее не успел. Кто-то встал на дверь сверху.
– Мы царские люди… - прохрипел он с последним выдохом.
Человек стоял над самой грудью Пожара. Вдруг между полом и дверью показалось знакомое лицо. Только светящиеся глаза были словно из другого мира.
«Бокучар, - подумал Пожар.
– Что ты делаешь?»
Сказать он больше ничего не мог. В груди не осталось воздуха. Неожиданно, тяжесть, сдавившая грудь, исчезла, но лишь на миг. Хруст дерева, а может и костей, были последними звуками в жизни царского огненника – Пожара.
***
Мокроус в ту ночь таки не уснул. Даже когда Бокучар угомонился и перестал изображать из себя младенца, только вставшего на ноги, и дрема пришла чтобы опуститься на уставшие веки советника, кто-то учинил драку неподалеку.
«Утром проверю», - подумал он, когда тишина вновь заполонила все вокруг.
Но дрема не вернулась. Руки сковала глубокая зудящая боль, от которой спасала лишь работа ума. Только в моменты, когда он напрягал рассудок, его навсегда покалеченные челны успокаивались. Утро наступило незаметно, как это бывает. Пока Мокроус был увлечен потайными мыслями и мечтаниями, густой сумрак превратился в призрачную дымку нового дня.