Злобный леший, выйди вон!

Когда же наступил День Всецветия, Мокроус вновь пришел к Прохору, потому как искусней него с телегой в деревне никто не обращался. Когда Прохор подъехал на своей телеге, у Мокроуса заслезились глаза, но не от умиления, а от кислого запаха гнили, который, казалось, впитался в сам деревянный остов.

– Это что такое? – возмутился он.

– Так я скотину больную в ней свозил, вот и пахнет теперь. Да я к реке мигом съезжу, с ведром и щеткой поработаю, запах и уйдет. Я мигом, обождите тут в тенечке, - сказал Прохор и поехал в сторону рыбацкого дома, от которого теперь почти ничего не осталось.

Мокроус оглядел деревню, которая за одну лишь неделю преобразилась до неузнаваемости. Как прекрасная бабочка, выбралась из кокона, так и обновленная деревня выбралась из нищей скорлупы. Он знал, что как только человек царя уедет, все вернется на круги своя.

– Вот и все, - сказал Прохор, спрыгивая с телеги, за которой по земле тащились две мокрые полосы. – Запаха как не бывало!

– Протри свой нос юноша. Как это как не бывало? Ты, похоже, себе нос испортил в конец.

Мокроус не переносил резких запахов, он жаловался, что голова его ни то раскалывается, ни то сжимается. Он сказал Бокучару, что его удар хватит, если он поедет с Прохором в той телеге, на что наместник, совершенно неожиданно сказал:

– Ну не можешь, и не надо. Прохор тот с головой? Вот пущай один и едет.

Так Прохор и поехал в Выселки. Дорога его была ничем не примечательна, кроме большой стаи ворон, что кружили над тем местом, где захоронен скот, да еще двух мужиков, что ехали ему навстречу, один из которых показался ужасно знакомым.

Проехав через брошенные избы в Выселках, он оказался перед постоялым двором – бывшей усадьбой. Поговаривали, что какой-то купец восстановил ее на свои деньги и решил на ней подзаработать.

Конюху Прохор сказал, что не задержится и тут же уедет. Тот понял по говору, что перед ним обычный крестьянин, с которого и взять то нечего, а потому не стал уговаривать погостить.

Внутри все было обставлено как надо. Несколько широких столов, за которыми сидел разный люд. Тут были и крестьяне, и купцы, и даже несколько опричников. Прохору не дали указаний, кого он должен привезти, потому как Бокучар и Мокроус сами не знали, кого им придется принять. Прохор решил узнать у хозяина, кто из здесь присутствующих направляется в Лысовку, но не успел дойти, как его схватил за руку мужик, и потянул к себе за стол.

– Ты из Лысовки?

– Да, но я здесь…

– Сейчас Пожар придет и поедем. Выпей пока, - сказал мужик и подал Прохору чарку. – Я Анис.

– Прохор.

Они пожали друг другу руки. Анис повернул руку Прохора ладонью вверх.

– Крестьянин? – спросил он.

– Да, крестьянин. Так вас двое?

– Трое. Харитон во дворе, нужду справляет. Вот и Пожар.

На лестнице, что ведет на второй этаж, показался крепко сбитый мужик, с огненно рыжими волосами, и такими же рыжими, пышными усами. Обе руки его были обожжены, так, что пальцы из-за рубцов распрямлялись очень нехотя. Он спустился и сел к ним за стол.

– Извозчик? – спросил Пожар.

– Точно так, - подтвердил Анис и наполнил чарки.

– Это хорошо. Харитон где? А вот он. Харя! – крикнул он.
– Давай выпьем и поедем уже.

Харитон был самым большим из троих, и самым молчаливым. Он уселся за стол и опрокинул чарку.

– Нелюдим он у нас, - сказал Пожар, и усы его приподнялись от улыбки.

Когда они были в пути, и перед ними показался Глухой Бор, Пожар спросил Прохора, что он знает о местном Лешем.

– Чего знать-то о нем? Знать-то и нечего. Мы его не трогаем, и он нас не трогает. Хотя давным-давно, когда я еще был совсем юн, был в деревне один мальчик, так вот он…

– Чего замолчал? Чего тот мальчик?

Прохор смотрел в одну точку у горизонта.

– Он как-то виделся с Лешим, - закончил он.

– Ты его сам знал?

– Кого?

– Того мальчишку.

– Его давно уже нет.

– Тогда это все бабкины сказки. Я тебе вот, что скажу. Только это пока что тайна, но я так вижу, что тебе доверять можно, мужик ты толковый. Скажи сначала, ведь для тебя не секрет, что вы в своей деревне все холопы?

– Не секрет, правда.

– Тогда ты должен знать, что есть в других деревнях и люди вольные, которые не столь обременены своим наместником, а где-то даже и вовсе его не имеют. Они собирают общину и выбирают старосту, который вроде как смотрит за порядком. Слышал о таком?

– Слышал краем уха.

– Есть также богатые купцы, что скупают себе по нескольку деревнь, и начинают чинить там свои порядки.

– Такого, я не припомню.

– Это потому что, такой случай был лишь один и то по неосмотрительности нашего прошлого царя, да примут боги его душу корыстную. А теперь, на юго-востоке отсюда зреет неприятель – нарыв на теле нашего царства. Я тут разболтался, а ты уши и развесил. Болтать то об этом ты не будешь, до поры до времени?

– Не буду.

– Хорошо, - сказал Пожар. Он понял, что извозчик соврал, но нисколько этому не огорчился. Крестьянская молва – один из самых верных способов донесения информации во все времена. Если хочешь, чтобы сказанное тобой исказили на десять раз, так лучше средства не найти.

– Есть тут один купец – Соломон. Так вот он выкупил несколько прекрасных, цветущих деревень, да за полгода превратил их в настоящие руины. Людям там житья нет. А это же наши люди, наши крестьяне! И все, что они производят, уходит через южные степи. Через земли псоглавцев, ты подумай. Этот купец нашел способ договориться с полуголыми, оголтелыми, грязными варварами. Если бы он вел торговлю с другими княжествами, так проблем бы не было: князья бы нашли способ повлиять на него. А раз он занимается разграблением недр наших земель, и богатеет на этом, то и разговор с ним должен быть короткий, ибо он не кто иной, как враг всего нашего царства! Верно?

– Пожалуй, верно, - сказал Прохор, хоть и не всем словам Пожара он поверил, ведь сам слышал на ярмарке слухи о том, что недалеко от их княжества, есть до того чудные для простого люда земли, что крестьяне бегут туда, даже под страхом казни. Но если ты уже ступил на эти заветные земли, то тут тебе и крыша над головой, и теплая еда, и работа найдется.

Несколько верст проехали молча, после чего Пожар опять заговорил.

– Да, с купцом тем, все могло бы давно закончиться, если бы не леший из Глухого Бора. Чего так смотришь удивленно? Не веришь? Мужики, смотрите-ка, он думает я несу чушь какую-то. Так вот, знай, как там тебя? Прохор? Знай же Прохор, что духам леса далеко не все равно до наших дел. И Соломон нашел путь, как сладить с ним. До чего же сладко он поет, раз смог спеться и с псоглавцами и с Лешим. Соловей, точно тебе говорю.

Пока телега двигалась вдоль Глухого Бора, разговоров в ней не было. Прохор молча вел лошадь. Пожар сидел рядом с ним и вглядывался сквозь деревья, иногда спрашивая самого себя, какую высоты они имеют. Анис и Харитон сидели позади, на деревянных ящиках, которые погрузили еще в Выселках и тоже оглядывали деревья.

– Как думаете, шесть или пять? – спросил их Пожар, не оборачиваясь.

– Шесть, - сказал Анис.

– Угу, - буркнул Харитон.

Прохор не понял в чем дело, но спрашивать не стал. Когда телега оставила Глухой Бор позади, Пожар вновь принялся толковать о «нынешнем положении».