Злобный рыцарь

– Что ты расскажешь директору?
– Влад раздраженно наклонился, подхватил пак с отобранным Аней товаром и грохнул его на прилавок.

– Что она меня уда...

– Тогда тебе придется и рассказать, за что.

– Да ни за что!
– Вика выхватила из пачки салфетку и яростно завозила ею по лицу.
– Она...

– Хватит!
– вдруг рявкнул ей в лицо товаровед, так что Вика отпрыгнула, с хрустом смяв ногой пакет с чипсами.
– Вы меня своей грызней задолбали! Работать надо! Зима еще толком не кончилась, а Тимур с каждой неделей все больше товара гребет! Ты, что ли, будешь все проводить и перевешивать?! Иди умойся! Анька, пошли!

– Я все равно расскажу, что тут сейчас было!

– А что было?
– Влад сдернул коробку с прилавка и быстро пошел к дверному проему.
– Я, например, ничего не видел. Я по телефону говорил!

Вика посмотрела на Людмилу, и та развела руками.

– Я на улице была.

– А я только что сюда пришел, - упредил Владимир ее вопросительный взгляд. Аня без всякого выражения глянула на украшенную сметанными разводами продавщицу и прошла мимо, и Костя заметил, как Вика тотчас же слегка отдернулась в сторону, глядя с откровенной опаской, как смотрят на проходящего мимо ротвейлера, ведомого на очень тонком поводке. Костя снова улыбнулся. Конечно, его флинт не был ротвейлером. Но он уж точно больше не был невидимкой. Денисов бросил еще один взгляд на Людку, которая, опустив клюшку, теперь смотрела на него с самой обычной злобой, кивнул Яне и, развернувшись, ушел следом за своим флинтом.

* * *

– С тех пор, как ты появился, у нас в магазине то и дело творится какая-нибудь хрень!
– раздраженно сказал Гриша, затягиваясь сигаретой.
– Неужели нельзя заниматься своим флинтом как-то поспокойней?

– То есть, ты скучаешь по тем временам, когда с моим флинтом обращались как с последней...

– Я не это имел в виду, - поспешно сказал коллега, чуток отступая от Кости, который, еще не достаточно отошедший от сегодняшних событий, тут же сделал угрожающее движение в его сторону.
– Просто...

– У меня нет ни времени, ни желания слушать твое нытье!
– отрезал Костя, вытягивая шею и глядя в окно, за которым Аня, уже полностью одетая, о чем-то говорила с Людмилой. Ни Вики, ни Влада в зале не было.
– Елки, сколько можно болтать?! Мне надо домой!
– он одернул разорванный рукав рубашки и осмотрел длинную царапину на предплечье.
– Вот же царапучая сучка, черт бы ее подрал! Еще и палец мне сломала!
– Костя стукнул кулаком в стекольное сопротивление воздуха.
– Аня! Хорош трепаться, пошли!

Флинт, разумеется, не отреагировал, и Костя еще раз сердито бухнул кулаком в стекло. Позади громко, вызывающе визгнули шины какой-то резко остановившейся машины, и он раздраженно передернул плечами. Гриша рядом забубнил:

– Не слишком ли резкий старт ты взял, Валерьич? Так не делают. Твой флинт и так несчастный человек. Слабый. Ты так можешь...

– Буду делать, как считаю нужным!
– отрезал Костя, мрачно разглядывая омерзительный рыжий пуховик и предвкушая тот момент, когда это убогое подобие одежды окажется, наконец, на свалке.
– И не такая уж она и слабая, чтоб ты знал!

Рядом хлопнула дверца машины, и мимо них к венецианским дверям пробежал какой-то хранитель, притормозив перед заступившей дорогу Яной. Следом прошел его флинт, и Костя, рассеянно повернув голову, зацепил взглядом его профиль, тут же, впрочем исчезший из поля зрения. Профиль был смутно знакомым - очень смутно знакомым, но был явно слишком молод, чтобы у Денисова появился повод начать рыться в своей памяти. Он не вел дел с мальчишками.

– Не слабая?
– озадаченным эхом повторил за ним Гриша.

Костя буркнул что-то неразборчивое и посмотрел на парапет, за которым утром изловил Егора. Вспомнил схватку во всех подробностях и невольно ухмыльнулся, потом посерьезнел, размышляя над тем, как же, все-таки, поведет себя пославший Егора Кукловод. Магазинная дверь открылась и закрылась, по ступенькам протопали чьи-то ноги, кто-то чертыхнулся, едва слышно щелкнула открывающаяся дверца машины. Костя, отшвырнув недокуренную сигарету, лениво повернулся, и раннесумеречный мир разлетелся в его глазах.

Считается, что все новые машины одной марки и одной модели похожи друг на друга, как две капли воды. Это не так. Это не так для тебя, даже если у машины нет никаких отличительных признаков, хоть как-то выделяющих ее из этого сверкающего ряда, казалось бы, лишенного какой-то индивидуальности. Это не так для тебя, даже если ты не запомнил ни единой цифры из ее номера. Это не так для тебя, даже если ты еще не увидел лица водителя этой машины. Она особенная, у нее свои изгибы, свои хищные линии, и фары ее светят иначе, и невесомые снежные хлопья совершенно неповторимо разбиваются о ее лобовое стекло, и даже влага по-особому стекает по ее отполированным бортам. Не имеет значения, как долго ты видел эту машину и сколь стремительно она летела. Ничто не имеет значения. Потому что ты всегда узнаешь ту машину, которая привела тебя к смерти.

У обочины, чуть накренившись на правый бок, стоял красный "мазератти", яркий, как огонь, дорожный хищник, выглядящий здесь, на тихой блеклой улочке совершенно не к месту. Его двигатель тихо, ровно урчал, отчего хищник чудился сытым и довольным, но длинные узкие фары, похожие на прищуренные кошачьи глаза и кажущиеся ослепительными даже сквозь бледную занавесь легких сумерек, смотрели издевательски, и на немыслимо короткий момент ошеломленному Косте показалось, что и дорожный хищник узнал его тоже, и теперь и в звуке работающего двигателя слышались издевка и торжество. Он почти ощутил горячий вкус собственной крови, хотя не помнил, что это. Он почти почувствовал боль, хотя не помнил каково это. И вновь испытал вспышку ужаса и длинное, почти бесконечное бешенство - а вот это, как раз-таки, он помнил прекрасно. И теперь отчетливо видел лицо человека, только что на его глазах захлопнувшего за собой пассажирскую дверцу. И профиль водителя, лениво смотревшего в лобовое стекло. Тот же самый мальчишка за рулем. И тот же самый мальчишка рядом с ним, тогда, в другом мире, швырнувший в его машину банку из-под энергетика.

У Кости вырвался низкий рычащий звук, и он бессознательно сделал несколько шагов вперед. Он забыл о том, где он, забыл о своем "поводке" и о своем флинте, забыл о Грише, который откуда-то издалека удивленно и с легкой досадой спрашивал, что с ним. Он видел только машину. И молодое беззаботное лицо в окне, глядящее сквозь него. Только это сейчас имело значение.

А потом сквозь стекло задней дверцы просунулась чья-то незнакомая физиономия. Физиономия уставилась на Денисова, широко раскрыла глаза и потрясенно сказала:

– Елки, мужик, это ты, что ли?! Ты здесь?! Слушай, мы тут вообще не при чем... но как ты?.. я думал, ты в абсолюте!..

Но прежде чем Костя успел как-то отреагировать, взгляд незнакомого хранителя продолжился куда-то вправо, и внезапно его лицо исказилось в гримасе совершеннейшего ужаса. Он по-девчачьи ахнул и провалился вглубь машины, и в тот же момент "мазератти", истерично визгнув шинами, рванулся с места, одним прыжком оказавшись на середине дороги. Костя, отмерев, ринулся к обочине и уже перескочил через бордюр, когда забытый "поводок" натянулся, чуть не швырнув его на землю, и Денисов яростно заметался на невидимой привязи, крича стремительно уносящемуся к повороту ярко-красному пятну, на глазах становившемуся все меньше и меньше: