Зловредная жертва

Пока он так размышлял, Сашенька и бабуся вели совсем уж отвлеченные разговоры. О теплой, запоздалой осени, о детишках, с которыми так трудно и интересно работать Александре Васильевне, о ценах на конфеты.

– Какая кошечка премиленькая, – похвалила бабуся ядовито-розового фаянсового монстра, скалившегося с полки изящной горки натурального дерева.

– Вам нравится? – удивилась Сашенька.

– Ничего, полезная животина, – неуверено сказала бабуся. Деревенская, простая бабушка почти сразу приметила удивительное несоответствие строгого изящества остальной обстановки и вычурного мещанства этого элемента интерьера.

– Да какая польза, – махнула рукой Сашенька. Это подарок бабы Аси к пятнадцатилетию Модеста. Мне не нравится, я как-то на антресоли убрала, так тут такое началось! О покойниках плохо не говорят, так что не буду рассказывать, какая была буря. В общем, Ася Гордеевна сказала, что если не поставим ее киску на самое видное место, то не будет нам покоя ни светлым днем, ни темной ночью.

– А что ж теперь-то не уберешь?

– Призраки, – шепнула Сашенька, – призраков боюсь.

– Вот заладила ты с этими призраками! – рассердилась бабуся, – я же народной премудрости тебя научила, как с этой напастью бороться! Не веришь, что ли, старой?

– Верю, – улыбнулась девушка, – об этом даже Николай Васильевич Гоголь писал. Только я мало выражений знаю.

– Не беда, давай бумаженцию, какую не жалко, я тебе все отпишу, в разных конфигурациях.

Женщины уткнулись в яркую тетрадочку, которую пожертвовала ради такого дела Саша и стали сосредоточенно составлять народный разговорник. Девушка краснела и хихикала, бабуся, высунув язык от старательности, выводила своим диким почерком не менее дикие выражения, для верности расставляя ударения, переводя выражения на „культурнистый“ язык и в скобках намечая ситуации, в которых данное выражение наиболее востребовано. Игорь в работе не участвовал. Он решил воспользоваться моментом и, с согласия Сашеньки, листал семейные альбомы, надеясь почерпнуть какую-либо полезную информацию.

Во время всего процесса составления разговорника бабуся заинтересованно поглядывала на розовую кошку. Уж больно заинтриговал ее чудовищный окрас, оскал и размер животного.

Когда монументальный труд был закончен, баба Дуся опять обратила на нее внимание коллектива.

– Где же она раздобыла-то такого чудища? Уж чего только в наше сельпо ни привозили, а такой выразительной вещи даже наша пройдоха-продавщица Лелька не приволокла!

– Да это она из Германии привезла, – разъяснила Саша, – у них в училище, давно еще, до перестройки, учительница немецкого языка клуб интернациональной дружбы организовала, „Журавлик“. Так этот КИД по стране первое место занял за укрепление дружбы между народами. Ребятишек наградили поездкой в ГДР, вместе с учительницей. Ася Гордеевна, естественно, не могла упустить такого момента. В результате вместо той учительницы поехала она. Чем там занимались дети и кто их курировал – неизвестно, но сувениров, посуды и одежды Ася Гордеевна привезла немерено. Кошка тоже оттуда.

– Значит, к германцам ездила? И часто? – переспросила бабуся, выразительно глядя на внука.

– Да нет, один раз всего. Правда, не совсем. Не знаю, пригодиться ли вам это, но в годы войны Ася Гордеевна была вывезена в Германию вместе с другими подростками в качестве бесплатной рабочей силы. Она пробыла там полгода, а потом – победа, освобождение. Ей повезло, служила горничной во вполне приличной семье.

– Да ну? – удивилась бабуся и глазки ее азартно засверкали. – А сами германцы к ей не приходили?

– Не знаю, – удивленно ответила девушка, – ничего об этом не слышала.

– Ну, не слышала, и бог с ними, с германцами, – отстала бабуся, – и так засиделись мы. Пойдем, Горяшка, дай человеку отдохнуть. Прощевай, Сашуля, выполняй инструкцию и ничего не бойся. Если уж ты доверила агентству нашему жизню и честь свою, то не беспокойся, сохраним в целости.

* * *

– Теперь выкладывай, что ты задумывала, – потребовал Игорь у бабуси, когда они шли домой.

– Ты про сумку-то вспомнил? – ответила она, – это ее ведь Садиков в авоське в подъезд их волок. Знал, змей, что дома голубков нет, вот и подкинул. Только не думал, что они перепрятать успеют ее до обыска, какой милиция делала. Милиция-то не нашла, а ты отыскал, молодец.

– Так значит, сумку подбросил Садиков, – остановился Игорь. Вот подлец! Так это же неопровержимая улика! Прекрасно! Великолепно! Это доказывает невиновность не только Модеста, но и Сашеньки. Почему же ты раньше молчала?

– А ежели бы я при девушке выводы выводить начала, то она тут же побежала в милицию, Садикова сдавать и Модеста выручать. Спугнет, все расследование нам споганит. Теперича мы точно уверенные, что клиенты наши невинные, а две личности, которые в Сашке живут – бред сивой кобылы. И призраком явно дед этот притворяется. Тебе надо бы сходить в камеру-то сказать Модесту, чтобы благородничать заканчивал. Это он от думок, что Сашка его убийца юлит и не оправдывается. А ты ему шепни: невиновная она, пусть порадуется и духом воспрянет.

– Баба Дуся, – вкрадчиво спросил Игорь, – я одного не понял.

– Спрашивай.

– Зачем вы Сашеньку матом ругаться учили, если уже тогда поняли, что это не привидения ее пугают.

– Так он и не только против приведений помогает, – хитро улыбнулась бабуся, – он и против всякой другой нечисти очень даже действенный.

– Значит, все-таки Садиков, – задумчиво проговорил Игорь, – по телефону тиранит девушку тоже он. Остается надеяться, что с помощью этих звонков он просто мотает нервы девушке, пытается довести ее до срыва. Какое счастье, что ему ничего не известно о Леночке-маньячке! А то он непременно воспользовался бы этим! И как удачно, подлец, сумку подкинул! Если бы не вы, баба Дуся, то Сашенька точно пошла бы в милицию, в полной уверенности, что это она собственными руками задушила старушку. Знал бы Садиков!

– Что ты все Садиков, Садиков, – поморщилась бабуся, – было бы чести трещать о сморчке эдаком.

– Да как же не трещать-то! Как все обставил, подвел, улики обеспечил! Старик, а не лишен ума и наглости.

– Так ты думаешь, что он Аську порешил? – остановилась бабуся.

– А могут быть сомнения?

– У хорошего сыщика сомнения всегда могут быть. Садиков, конечно, гад, но не мужчина. Кляузник, мелкий пакостник, заноза в причинном месте, но не мужчина. А из любви только настоящие мужики убивают. Вот слыхала я по радио дюже слезливую программу. Генерал один, большой, чернющий, полюбил блондинку. А она, не будь дура, пока он на войне бился, шуры-муры с сержантиком молоденьким завела, сопливчик свой подарила.

– Что?

– Ну сопливчик, нос утирать. Кто полотенце для этих целей пользует, кто тряпицу, каку не жалко, а она барышня деликатная была, кружевной платочек держала. И подарила. А генералу донесли об этом, он и казнил супругу ненадежную. Вот это я понимаю, это любовь. А Садиков? Рази можно его с генералом сравнивать? Поганка, а не мужик.

– И все-таки я считаю, что эта версия может иметь место, – проигнорировав вольный пересказ трагедии Шекспира, решил Игорь. – Вы только вспомните, как реагировал он на дружбу Аси Гордеевны с поэтом Валерой! Чем, как не ревностью, можно обозначить такую бурю страстей? Версия о квартире и завещании не подтвердилась, так что остается одна – ревность вследствие страсти или просто злоба и досада отверженного.

– Во-во, вторая-то поинтереснее будет, – обрадовалась бабуся. Уж больно не хотелось ей стричь под одну гребенку Асю Гордеевну и Дездемону, Бориса Ильича Садикова и Отелло.

– А если предположить, что и шмон в квартире Аси Гордеевны навел Садиков? – загорелся Игорь. Мало ли что мог он искать. Деньги, завещание на имя поэта Валеры. Ты не думала об этом?

– Не-е-е, – протянула бабуся. – Послушай, Горяшка, – вдруг горячо зашептала она, – меня так мутит от этого самого Садикова, что в животе просто буря делается и блевать тянет. Освободи ты меня хоть на время от этой рожи поганой, а то я слягу от отравления. Давай я буду другую версию отрабатывать, а ты этой занимайся.