Зловредная жертва

Он с неудовольствием высвободился из объятий спящей Ирины. У нее сегодня выходной, можно подольше поваляться под одеялом, но дело не могло ждать. Модест томился в КПЗ, Сашенька нервничала, Садиков распоясывался все больше и больше.

Игорь прошлепал на кухню. На столе белел клочок бумажки. На нем корявым почерком было выведено: „Ушла на дело. Взяла мыльный фотоаппарат, портреты, колбаски отрезала. Вернусь, когда смогу. Баба Дуся“.

Костиков уже давно раскаялся в том, что в порыве великодушия научил бабусю пользоваться кодаковской „мыльницей“ и диктофоном. Теперь она требовала выдавать ей их беспрекословно и даже деликатно намекала, что любому агенту положено оружие, а раз пистолетов ей не доверяют, то пусть хоть пожертвуют какую ни есть умную технику. Сегодня она не дождалась, когда шеф встанет и выдаст ей официальное разрешение. Она тихонечко собрала все, что могло пригодиться ей в работе, в дополнение к палке колбасы, и улизнула.

– Неужели и фотороботы стащила? – рассердился Игорь. Он поспешил проверить свое предположение и тихонько выругался.

На днях бабуся уговорила соседку бабы Аси Нюрку помочь составить фотороботы „германцев“. Игорю портреты вообще давались неплохо, поэтому он часто брал в руки карандаш. К счастью, любопытство Нюрки было просто патологическим, поэтому визитеров она рассмотрела в подробностях. „Люди в черном“ получились, правда, несколько схематичными, очки занимали половину лица, зато девица была хороша, а двое других, тех, что приходили с девицей во второй раз, походили на германцев, как борец сумо на балерину. „Типичные гоблины“, – поморщился Игорь.

На мгновение ему показалось, что немецкая версия даже красивее, чем месть Отелло-Садикова. Вчера бабуся с вдохновением рисовала перед ним картину, созданную ее богатым воображением.

– Горяшка, – мечтала она, – ты только представь: а вдруг эта самая Аська, когда с „журавликами“ в Германию ездила, во враги завербовалась? Такой Родину предать – только в удовольствие будет. Вот и пришли к ней сейчас агенты эти расплачиваться. Уж только не знаю как, деньгами ли, жизнью ли ее. Может, затребовала много, может, заломалась. А может, стихи Валерки ее отказались печатать, она и пригрозила им чего. Ты сам посмотри, вот это – версия! Не то, что этот Бориска Садиков.

Напрасно пытался Игорь убедить ее, что в сыскном деле главное – найти правду, а не красивую версию. Если уж бабусе приходило что в голову, то переубедить ее было невозможно. Вот и сейчас, судя по пропаже портретов предполагаемых преступников, баба Дуся отправилась отрабатывать именно шпионскую версию.

– Ну и ладно, – снисходительно усмехнулся Игорь, – без лишней суеты и мне работать будет легче.

Не успел он помечтать о спокойной, несуетливой работе, как на кухню тихо вплыла еще сонная, с растрепанными волосами Иришка. В короткой шелковой пижамке она напоминала шкодливого подростка.

– Игорек, – потянулась она, – неужели мы одни?

Сон еще не окончательно выпустил ее из своих объятий, и девушка упала на протянутые к ней руки любимого, безвольно повиснув на них своим хрупким телом.

– Милая, – попытался прощупать почву Игорь.

– Че-е-его-о-о, – нежно пропела девушка.

– Мне надо идти.

– Никуда ты сегодня не пойдешь, – не менее нежно ответила Ира.

– Котеночек, твоему котику надо работать, – сюсюкая объяснял Игорь, – котик принесет денежки, купит своей киске сметанки.

– Киска желает не сметанки, киска желает общества котика, – хитро пропела девушка.

– Ну милая, хватит дурачиться, – Игорю быстро надоедали подобные шутки, – мне надо идти. И так проспал. Бабуся давно уже работает, а я валяюсь, как пельмень на сковородке, – употребил он любимое выражение бабуси. – Ты только представь, если к вечеру окажется, что у нее сведений больше, чем у меня. Это же просто позор!

– А я и не дурачусь, – посерьезнела Ира, – вчерашний разговор не окончен. Я тоже хочу доказать, что способна не только книжки в библиотеке выдавать, у меня тоже есть ум, логика и смекалка. Ставлю тебе ультиматум: или ты берешь меня с собой, или я организовываю свое расследование. Я еще покажу, чего стою.

„Опять старая песня начинается, – поморщился Игорь. – Господи, до чего же трудно с женщинами!“

Через полчаса из дома вышли уже два художника с мольбертами.

* * *

Сегодня Игорь поставил себе целью не отвлекаться на мелочи и не очень увлекаться рисованием. Он установил мольберт Ирины на таком расстоянии, чтобы можно было обмениваться репликами, если в этом будет нужда, и принялся за изображение все того же пейзажа, что и в прошлый раз. Сегодня сама идея, казавшаяся ему тогда просто гениальной, выглядела примитивной и скучной. Может, прошел запал, который движет кистью в процессе создания шедевров, а может, просто в нем говорила досада на то, что работа давно уже не позволяла ему полностью отдаться творчеству.

В принципе, сегодня он не хотел повторяться и выходить на слежение в образе художника. Это было опасно: живописец в типичном тарасовском дворике – явление нечастое. И вообще, в голову к нему пришла гениальная идея: из окон Красовских великолепно просматривался весь двор, в том числе и подъезд, в котором обитал Садиков. Сашенька вполне могла предоставить свою квартиру для наблюдения! Но идти туда с Ириной… Это все равно, что идти на мышиный спектакль с котом-крысоловом.

Прошло уже два часа с тех пор, как они начали творить. Иришка вообще никогда не работала с маслом, ее художественное образование закончилось в восьмом классе средней школы, когда уроки рисования сменились уроками черчения. Игорь по дороге объяснил ей в общих чертах принципы работы с маслом, но и он понимал, что пятиминутная беседа даже из талантливого человека не может сделать художника.

Хорошо хоть, что во дворе не было любопытствующих, и агента Ирину Семенову не могли поднять на смех.

Только Игорь подумал об этом, как из подъезда вышел Садиков в сопровождении импозантного молодого человека. Еще дома у Костиковых родилась договоренность, что если придется производить слежение за пределами двора, то Ире надо будет сворачивать мольберты и тащить их домой. Сейчас, пожалуй, назревала подобная ситуация.

Но, видно, фортуна отвернулась сегодня от частного детектива Костикова, потому что уже прошедший мимо него Борис Ильич вдруг резко затормозил и, послав спутнику жест рукой, обозначающий просьбу подождать, деловито направился в его направлении. Молодой человек, не приняв просьбу к сведению, последовал за ним. Игорь только и успел нахлобучить на глаза берет, призванный завершить образ художника, да уткнуть нос в высокий воротник водолазки.

– Послушайте, – строго спросил вездесущий пенсионер, – я уже второй раз замечаю вас за этим подозрительным занятием. Предъявите-ка мне лицензию не разрешение к копированию данного объекта.

На такое приказание даже находчивый Игорь не смог сразу подобрать ответ. Он только поглубже зарылся в воротник и попытался проигнорировать вопрос, надеясь этим избавиться от бдительного Садикова.

– Я убедительно требую разрешение, – взревел пенсионер.

– Да бросьте вы, Борис Ильич, – снисходительно похлопал его по плечу молодой человек, – не связывайтесь!

– Вот из-за таких равнодушных и происходят все беды в нашем обществе, – гремел тот. Зарисовывают тут подходы и выходы, а потом гексоген подсыпают.

– Да это просто художники, – веселился его спутник.

– Это еще проверить надо, какие они художники. Поди-ка и рисовать не умеют.

Садиков решительно направился к мольберту Ирины. Костиков похолодел. Если еще за свою работу он мог как-то отвечать, то гарантировать достаточную эстетическую привлекательность творения Ирины он не мог. С замиранием сердца сыщик наблюдал, как парочка подошла у его подруге, как пыталась уменьшиться в размерах Ирина, как долго рассматривали мучители то, что было изображено на ее мольберте.