Змееносец. Сожженный путь

"Почти как дома, подумал Гнедин, только телевизора не хватает и цветных ковров на стенах, здесь, они на полу. Дома, тяжело вздохнул Гнедин, как хорошо там. Мама, пироги домашние, друзья, широкие улицы, и ванная с горячей водой. А здесь? Почему я здесь? Зачем я этим горным людям? Они совсем не ценят жизнь, ни свою, ни чужую. Живут как ветер в поле, и им нравится. Зачем я здесь? Лучше бы умер вместе со всеми, не мучился. Теперь не смогу, одному трудно. Совсем не возможно. Теперь только за жизнь хвататься, обеими руками, и не стыдно совсем, жить хочу. Только бы калекой не сделали, хорошо, что вижу, руки и ноги есть, остальное тоже - это хорошо, вздрогнул Гнедин. Надо же, какая история, впервые вижу настоящего американца, я только в книгах читал, а здесь... Надо вспомнить произношение, и все, чему учила репетитор, как ее, наморщил лоб Гнедин, - вспомнил, Людмила Степановна. Если он услышит, что я свободно говорю, и понимаю его, он вывезет меня отсюда. И тогда, сразу в посольство, и домой! А зачем я ему, спросил себя Гнедин? Я не офицер, не инженер, не разведчик, я рядовой Советской армии, попавший в плен. И, правда, что до армии поступал в МГИМО. Да, "елки-моталки", зачем я ему? Значит, если не понадоблюсь, здесь сгноят, так что ли? Нет, я не хочу! Все что угодно, лишь бы выбраться отсюда! Я не хочу здесь подыхать, не хочу! За что? Почему?". Занавеска распахнулась, и в комнату вошел тот самый американец. Выглядел он бодро, и улыбался. Он сел у стены, напротив Гнедина, и взяв чайник, аккуратно налил себе крепкий чай, в пиалу. Понюхав чай, он зажмурился и сделал маленький глоток. Открыв глаза, он улыбнулся, взглянув на Гнедина, спросил:

– Тебе дали еду?

– Да, неуверенно ответил Гнедин. Я не голоден, добавил он.

Американец усмехнулся, и сказал:

– Ты говоришь на адской смеси. Английский, перемешан с американским произношением, и добавлен немного русский акцент. Головомойка! Ты понял меня?

– Понимаю, кивал Гнедин. Я говорю, как меня учили.

– Дурно тебя обучали, улыбался американец, попивая чай. Это не английский, скорее китайский, рассмеялся американец. Головомойка! Ты понял меня?

– Понимаю, кивал Гнедин. Я говорю, как меня учили.

– Дурно тебя обучали, улыбался американец, попивая чай. Это не английский, скорее китайский, рассмеялся американец, поставив пиалу.

– Как умею, тихо произнес, поникший Гнедин.

– Где тебя взяли в плен?

– Кишлак Хангам, в ущелье, с готовностью ответил Гнедин.

– Ты убивал? спросил американец, пристально глядя на пленного. Говори?

– Не знаю, пожал плечами Гнедин. Стрелял, да, а убивать, не знаю.

– Хорошо, улыбнулся американец. Почему ты выбрал жизнь?

– Не знаю, подумав, ответил Гнедин. Умирать, ради кого? Не знаю.

– Ты советский солдат, почему ты здесь, с оружием? спросил американец, не сводя глаз, с пленного. Почему?

– Нам сказали, шмыгнул носом Гнедин, что афганский народ, зовет нас, оказать помощь. Что будем помогать строить дороги, и дома, защищать народ от бандитов. Американцы империалисты, подбирая слова, сказал Гнедин, взглянув на собеседника, и снова опустил голову. Он смотрел в глиняный пол, на свои грязные ноги, и не мог понять, что от него хотят. "Хоть бы подсказку, какую, подумал он. Спасательный круг. Ну, там, расположение части, имена командиров, еще чего... А он спрашивает о чем - то другом. Странно". Гнедин нервничал, потому, как не понимал, а это хуже...

– Ты сказал империалисты, переспросил американец, рассмеявшись. Кто это?

– Не знаю, тихо ответил Гнедин.

"Как просто и легко, я вспомнил этот язык, подумал Гнедин. Будто и не было, почти года перерыва в занятиях. Слова вылетают сами собой, ничего не сдерживает. Надо же".

– Где ты изучал язык?

– Я готовился к поступлению в институт, хотел стать переводчиком.

– Хорошо, кивнул американец. Ты сотрудник комсомола?

– Да, кивнул Гнедин. Только...

– Почему? перебил его американец.

– У нас все молодые люди, в комсомоле, это для будущей карьеры хорошо, медленно говорил Гнедин.

– Ты любишь свою Родину? спросил американец, достав из кармана блокнот с ручкой. Говори что думаешь, не думай, добавил он, что- то записывая в блокнот.

– Родину, тихо произнес Гнедин. Не знаю. Маму свою люблю, город, в котором родился, а еще, дедушку и бабушку.

– Я спрашиваю о стране, понимаешь меня, СССР, по буквам произнес американец. Эта страна, твоя Родина? Ты любишь свою страну? посмотрел на него американец.

– А Родина, она помнит меня, тихо сказал Гнедин, взглянув с надеждой на американца. Помнит? прохрипел он.

– Тебя предлагали выкупить, понимаешь, сказал американец, отложив блокнот в сторону. Твоей Родине, предлагали купить тебе свободу, и вернуться домой, понимаешь?

– Как, вздрогнул Гнедин. Это правда, выкуп? Его глаза на миг заблестели от услышанных, радостных для него слов. Правда? переспросил он, немного заикаясь, от нахлынувших разом чувств.

– Да, кивнул американец.

– Они выкупят меня, с надеждой посмотрел Гнедин, на равнодушное лицо американца.

– Нет, покачал головой американец.

– Почему? не выдержав напряжения, вскрикнул Гнедин, сжав кулаки.

– Они сказали, что сто тысяч долларов, слишком большая цена, за солдата.

– Я не верю, вмиг поник Гнедин, опустив плечи. Не может быть, шептал он на русском. Как же так. Я, советский человек, солдат, я гражданин СССР, они обязаны! Почему? Гнедин, раскачиваясь всем телом. Бросили, одного, никому не нужен, я же гражданин СССР. За солдата большие деньги... не может быть! Врет наверно, гад - тихо произнес Гнедин, со злостью взглянув на безразличное выражение лица американца. Морда, американская! Суки, падлы, оставили, комсомольцы, товарищи правильные. Сюда бы их всех, в гавно, злился Гнедин.

– Я понимаю тебя солдат, прокашлялся американец. Говори на английском, сказал он задумчиво.

– Это неправда, я не верю! Не правда, повторял Гнедин.

– Хорошо, что ты понимаешь английский, сказал американец, вынул из кармана листок, и протянул Гнедину.- Прочитай, сказал он с сожалением.

– Да, кивнул Гнедин. Взял листок, и внимательно вглядываясь, стал читать. ...Предлагаю Вам, выплатить выкуп за солдата Советской армии Гнедин Р. Н. 1966 года, рядового в/ч 93760, родился Москва СССР. Захвачен в плен у кишлака Хангам, ДРА. Сумма выкупа сто тысяч американских долларов.

Гнедин шевелил губами, и перечитал бумагу несколько раз.

– Поверни, указал пальцем американец.

Гнедин перевернул лист, и увидел сверху, написанную четким машинописным текстом строку, на русском: Рядовой Гнедин Р.Н. в списках л/c , в/ч 93760 не значится. Рядовой Гнедин Р.Н. погиб смертью храбрых 21.10.87г. в провинции Кунар, ДРА... и подпись, майор Филипов.

– Как, вскрикнул Гнедин, и замотал головой. Не может быть, прошептал он, обмякнув. Суки, козлы, скоты проклятые, твари, говорил он на чистом русском языке. Нет меня, да! Не значится! Коммунисты - ленинцы, паскуды!

– Дай мне, протянул руку американец. Давай, громко повторил он.

Гнедин протянул листок, и словно впав в транс, застыл, не моргая, смотрел в стену.

– Видишь, своими глазами, я говорю правду. Ваша страна большая, огромная, но она не заботится о своих гражданах. Вы не нужны своей стране. Это правда. Такие, как ты, никому не нужны. Мы знаем о вас все, здесь, в Пакистане. Мы знаем, что и как вы делаете, в Афганистане, и какие планы у ваших командиров. Ты солдат, я понимаю, тяжело вздохнул американец. Но ты, мне совсем не интересен. Мне, и моей стране, не нужны брошенные солдаты, от которых отказалась Родина. Зачем? Мы, ценим своих граждан, и солдат, никогда не оставляем на войне. Твоя страна, чудовище. Потому что для нее, главное не граждане, а унижение их. В твоей стране, есть народ, но нет гражданина. Народ, это конечно очень много людей. Но, гражданин, это корень народа. Понимаешь? В моей стране, ткнул себя пальцем в грудь, американец, есть гражданин, народ, и страна. А в СССР, есть только народ и страна, потому, вы и не нужны, этой стране, солдаты, брошенные на войне.