Змееносец. Сожженный путь
Шрифт:
– У чертей нет веры, задумчиво произнес Зафир, на пушту. Они приносят мусульманину зло, и соблазны. Чертей надо убивать, очищая землю нашу чистую, от скверны.
– Я не понимаю, ваш язык....
– Сулейман, крикнул Зафир.
На пороге появился охранник с автоматом.
– Свяжи ему руки, и брось в кузов машины, я забираю его с собой.
Охранник кивнул, и, схватив пленного за руку, потащил из комнаты.
– Куда, зачем, лепетал Гнедин, а в ответ получал пинки.
– Мы деремся с чертями, тяжело вздохнув, произнес в тишине Зафир. О Аллах, милостивый и милосердный...
Полевой лагерь мyджахедов. Спустя час.
Он стоял на краю каменистого поля, растерянный, совсем не понимая, что от него хотят. Смутные сомнения терзали, но до конца... что бы осознать, прочувствовать, он еще не мог, тело еще молчало. В
– Ты будешь жить, шепотом, произнес Зафир, стоя у него за спиной. Да?
– Да, кивнул Гнедин, а тело его "предательски" задрожало.
– Это твое испытание, продолжал говорить Зафир, на английском. Быть или нет, решай сам, усмехнулся Зафир.
– Что мне делать, скажи? не оборачиваясь, спросил Гнедин.
– Ты хочешь жить, спросил Зафир, схватив Гнедина сзади, за шею. Он сжал руку на его тонкой шее, и, наклонившись к уху, прошептал:
– Жизнь одна...
– Да, напрягаясь телом, прошептал в ответ Гнедин, сжавшись.
Зафир ослабил хват, приподнял его голову, и сказал:
– Смотри. Там у дерева, впереди, стоит вода и еда, ты иди. Если поешь хлеба, тогда я ...
– Ты меня отпустишь, прошептал Гнедин.
– Ты не хочешь принять ислам? Да?
– Но ты мне запрещаешь, ответил дрожащим голосом Гнедин.
– Иди к дереву, поговорим об этом вечером, промолвил Зафир, и подтолкнул Гнедина, к краю...
Молодые "моджахеды", внимательно не отрывая глаз, смотрели на "тщедушное" тело, что осторожно ступая босыми ногами, идет на смерть.
– Иди! прикрикнул Зафир.
Гнедин вздрогнул, облизнул сухие губы, и сделал шаг вперед.
– Если этот русский пройдет через мины, которые вы установили, крикнул Зафир, обращаясь к ученикам, то вы, не будете есть, пить, спать, только заниматься... пока не научитесь! Слышите!
"Это не возможно, дрожа, повторял себе Гнедин. Чудес не бывает, я знаю, не возможно. Здесь мины, они кругом, нельзя пройти, и остаться живым,- нет! Это смерть, вот сейчас рванет, и разорвет меня на мелкие куски. Боже! Помоги! А как молится? Я совсем не знаю, ни одной молитвы, господи! Ну, за что мне это!" Он внимательно смотрел под ноги, пытаясь определить, хоть маленькую, самую незначительную " шероховатость" на земле, что бы догадаться, понять, где лежит смертоносная мина. "Вот там, кажется, земля присыпана неровно, и вот там, где камешки рассыпаны, глядя перед собой, Гнедин осторожно ступал, и останавливался. " Он как бы прощупывал пальцами ноги, землю перед собой. Поднимал одну ногу, и прежде чем опустить, легонько касался кончиками пальцев земли. " Вот так, шептал он, здесь, кажется, нет ничего". Он делал шаг, останавливался, и снова смотрел... Он балансировал словно канатоходец на канате, идущий по тонкому тросу. Мины, они ... Зачем такая смерть, почему? Остановившись, думал Гнедин. Прислушиваясь к себе, он вдруг осознанно понял, страха нет, он перестал дрожать, сердце уже не колотилось громко, ударяя в голову, наоборот, он спокоен, и расслаблен. " Наверно я схожу с ума, улыбнулся Гнедин, прошептав вслух. И эти горы, и эти несчастные люди, что желают смерти моей, и пусть, они жалкие, и тупые. А мне все равно, шептал вслух Гнедин. Сколько мучений надо вынести, что бы заслужить смерть, кто считал? Я посчитаю, эти мелкие и неуверенные шаги, навстречу своей смерти. Что вспомнить? А нечего, ответил он себе. Только мать жалко, себя уже не жалко, просто наплевать! Конечно себя тоже, молодой, нормальный, мог бы пользу государству приносить. Да только где оно государство это? А? Кинуло? Бросило? Как еще? Себя конечно жалко, и даже очень. Похорон не будет, и вообще, тело мое никогда не найдут, и могилы даже не будет. Ой, мама будет плакать, "убиваться" и умрет от горя. А мне все одно, жалко... Да, я буду идти, умирать. Конечно, больно, а может, и нет. Вот так иду, и наступлю на мину, взрыв, и все, улыбнулся Гнедин. Калекой только не хочу, мучений боюсь, больше всего. Надоело. Просто устал. Сделав несколько осторожных шагов, он осмотрелся, и понял, что стоит почти на середине, до засохшего дерева, осталось половина. Он обернулся, стоя на месте и посмотрел на Зафира. Тот стоял со злым выражением на лице, и смотрел на Гнедина. А он, просто улыбался, грустный, уставший, и совсем сумасшедший взгляд "потухших" глаз, смотрел на своего палача.
– Ты хочешь моей смерти, сказал в тишине Гнедин. Убей меня!
– Иди, грязное животное, прикрикнул Зафир. Убить тебя? Ты сам, крикнул он.
– Сука, прошептал Гнедин, и, обернувшись, вытянул левую ногу вперед, осторожно касаясь пальцами земли. " Это
что такое, подумал он, ощущая под большим пальцем, что- то выпуклое. Может камень торчит, а сверху земля? подумал он. Осторожно убрав ногу, он присел и проведя ладонями по земле, словно по телу женщины, нежно и легко, он вдруг понял, - мина! Пальцы сами заскользили вокруг, очерчивая силуэт. Он спокойно, кончиками пальцев, аккуратно сгребал землю в сторону, и сам уже не удивлялся, почему она так податлива, серая земля, и руки легко ее ... Есть, сволочь такая, прошептал вслух Гнедин. Есть "паскуда" железная улыбался он, увидев "ребро" мины темно зеленого цвета. И "хрен" с тобой, радовался Гнедин, значит вокруг в двух или даже трех шагах, ничего нет. Ура! ликовал он, в душе. Значит так, лихорадочно соображал Гнедин. Если они стоят ровно, значит, следующая будет впереди, надо только рассчитать, где она, эта "сука смертоносная"! Он уже не оглядывался, к чему? Гнедин, словно безумец, встал около найденной им мины, и немного подумав, выбрал дорогу, ту самую, единственную, как ему казалось, что доведет его до другого края поля. Долго, неимоверно долго, тянулось время, как ему казалось, но, через пять шагов, он заметил пятно на земле, и это была удача, вторая мина. " Получается, я иду по тропе, где они стоят, подумал Гнедин, значит, надо идти рядом, и спокойно дойдешь до дерева, подумал он."Зафир не выдержал. Он достал пистолет, и несколько раз выстрелил поверх головы пленного. Гнедин сжался, и, не оборачиваясь, ступил рядом с миной.
– Быстрее иди! Проклятый безумец! кричал Зафир. Беги!
– Я не понимаю тебя, крикнул Гнедин на английском. Ты тупица!
– Пошел ты... ругался Зафир, уже по-английски, выстрелив еще несколько раз из пистолета. Беги!
– Иди на х...!- крикнул Гнедин на русском, не обращая на него внимания. Можешь меня убить, добавил он на английском. Игра закончена! Ты проиграл, тупица!
– Беги! закричал Зафир, и выстрелил еще раз. Пуля свистнула совсем рядом с Гнединым.
– Что ты можешь, черножопый ублюдок, прошептал Гнедин, продолжая двигаться, по прямой линии. Только убить меня, да я сам себя могу убить, вот встану на мину, и убью, а твои запугивания, засунь себе в жопу, козел! смачно ругался Гнедин, по русски, не обращая внимания на Зафира. Он целиком, весь без остатка, был поглощен одним,- дойти ... Если вы здесь все, такие "му...ки," спокойно рассуждал Гнедин, вслух. Значит, и думаете так же, прямолинейно и узко, как ваши сородичи,- ослы! и вся ваша хитрость только в том, что бы нагадить, и сбежать... Гнедин поднял голову, и только теперь, понял, он почти дошел. Только сейчас, сердце бешено колотилось в груди, а ноги, будто сами по себе, "срывались" вперед. Бежать! Бежать к дереву, туда, где спасение, думал он, глядя на кривой, засохший ствол. Нет, он уже не боялся, отсчитав четыре шага, он осторожно ступал, останавливался, и искал глазами место, где могла быть мина. Теперь он окончательно убедился, мины закладывали в ряд, а это значит, они идут друг за другом, и немного в стороне, совсем чуть - чуть. Значит, я дойду, а эти "студенты", еще совсем не научились, подумал он улыбнувшись. Наверно это их первые самостоятельные уроки.
– Хочу ли я жить, прошептал вслух Гнедин, остановившись в нескольких метрах от дерева". Гав....о" вопрос, произнес он громко! Теперь мне все равно, хоть в петлю, хоть на мины. Сам, кого хочешь, голыми руками порву. Обернувшись, громко сказал Гнедин посмотрев на бегущего по краю поля, Зафира.
– Что, обосрался, чурка вонючий, улыбаясь, крикнул Гнедин, на русском, глядя на Зафира.
– Стоп! Стоп! орал Зафир, на английском. Подняв руку, он бежал и кричал. Стоп!
– Чего ты орешь, дебил, "придурошный", говорил Гнедин, стоя на месте. Да стою я, стою! крикнул он. Понимаю тебя! Стоп!
Зафир подбежал к краю минного поля, остановился, и тяжело дыша, указывая рукой на ногу Гнедина, коверкая английские слова, произнес:
– Вперед нет! Мина! Нельзя!
– Ага, посмотрев себе под ноги, кивнул Гнедин. А чего ты меня спасаешь, вдруг, спросил Гнедин, посмотрев на Зафира.
– Не тебя, зло сказал Зафир.
– Мину жалко, обидно, да, глядя на Зафира, усмехнулся Гнедин.
Зафир нагнулся, пощупал землю ладонями, и прочертил пальцами линию.
– Иди по линии, сказал он, отойдя назад.
Гнедин взглянул в напряженное лицо своего мучителя, и понял, раз не отходит, значит безопасно, иначе убежал бы. Осторожно ступая, он благополучно вышел. Встав рядом с Зафиром, он улыбнулся и сказал на русском:
– Не писай в штаны "малец",- проскочим! Зафир резко повернулся, ткнул стволом пистолета в шею Гнедину и тихо сказал на пушту:
– Ты жив, только потому, что я тебя пощадил!
– Да пошел ты, ответил Гнедин на русском.
Зафир еще крепче вдавил ствол в шею пленному, и гладил указательным пальцем курок пистолета.