Змееносец. Сожженный путь

– Я такой же, как все, робко произнес Залмай.

– Нет, покачал головой Сулейман. Там, указал кивком головы Сулейман, в сторону границы, - сегодня коммунисты. Ты знаешь, кто они? спросил он, взглянув на Залмая.

– Нет, пожал плечами Залмай. Расскажи мне.

– Ты правда хочешь знать , спросил Сулейман, отломив кусок лепешки.

– Воин должен знать своего врага, ответил Залмай. Ты хороший воин, я еще молодой, расскажи мне.

– Хорошо, кивнул головой Сулейман. Я расскажу тебе так, как я знаю, как я видел, как мне рассказывали.

– Да, кивнул Залмай. Отставив в сторону пустую пиалу.

– Тогда слушай, прожевав хлеб, сказал Сулейман, вытирая ладони о свою одежду.

– Говори, с интересом заглядывая в лицо, Сулеймана, промолвил Залмай.

– Коммунизм- это такая хитрое сплетение, где все богатство, принадлежит одним людям. Эти хитрые люди, придумали его, для того, что бы остальные были их собственностью. Мужчины, рабами, а женщины, наложницами. Они разлучают жен и мужей, заставляя их работать, от рассвета до заката, и они несчастные. даже не видят друг друга. И не знают ничего, тяжело вздохнул Сулейман. Все отдано им. Хорошая еда, чистая вода, красивые женщины. Ты спросишь, что остается народу, посмотрев на удивленное лицо Залмая, спросил Сулейман.

– Что остается, тихо переспросил , удивленный Залмай.

– Ничего, пожал плечами Сулейман. Только жить как осел, жевать овес, и радоваться кукурузным лепешкам.

– А как же Худай, совсем растерялся Залмай. Вера, Коран, молитва?

– У них ее нет, спокойно ответил Сулейман. Они говорят, что Аллаха нет, грустно сказал Сулейман.

– Нет, покачал головой Залмай, выпучив от удивления глаза.

– Они говорят, что придет то время, когда им, можно будет делать все. Они будут насиловать наших женщин на улице, как ослов или коров, и никто не будет спрашивать их.

– Почему, возмутился Залмай, сжав кулаки.

– Для народа горох и кукуруза, негромко промолвил Сулейман, а им, можно все, они коммунисты. Ты хочешь жить с такими на одной земле, ходить, дышать, спросил Сулейман, пристально глядя в лицо Залмая. - Не хочу, замотал головой Залмай.

– Потому и воюем мы, с ними, до конца, что бы не взошло семя коммунистов, на нашей земле. Сулейман смотрел на Залмая, и видел, как кровь заиграла в молодом воине. " Это хорошо, подумал он. Надо знать, кто враг твой, и почему..."

– Самое важное, это свобода мысли, продолжал говорить Сулейман. Помни, убить, или побить человека, тяжелая ноша. Для слабого сердца, - смерть. Такая война. Самое плохое в их коммунизме, - это свобода по "ленински". Когда каждый из них, может делать все что захочет, и с тобой тоже, указав пальцем на голову Залмая, задумчиво сказал Сулейман. Потому что ты не коммунист, ты враг. И мы воспротивились, и встали на путь священной войны,- джихад! Джихад укрепляет веру, терпение, и готовность принести себя в жертву. Повелевает защищать свою землю, достоинство и религию, свои родные места. Изгонять с нашей земли захватчиков, и убивать их, неспешно говорил Сулейман.

– Я знаю, кивнул Залмай.

– Хорошо, кивнул Сулейман. Русские, это дикари, глядя перед собой, говорил Сулейман. Они как медведь, который убегает когда боится , мужественных охотников. Они невежды, варвары, нецивилизованный народ, неумный, без проницательности, просто дикари. Они кушают собак, ослов, они дикие звери. Они трусливые и жадные.

– Все, спросил Залмай.

– Все, кивнул Сулейман. И на нашей земле, они посеяли семя коммунизма, принесли заразу в наш дом, заставляя жить по соим законам, не уважая наш, со злостью говорил Сулейман. Братоубийство пришло в наш дом. И брат пошел на брата. Потому что один был коммунистом, а другой, - против. Это они, русские, принесли заразу, они хотят, то бы мы убивали друг друга, с великой радостью. Русские на нашей земле,- убийцы. Я помню, как взрывали людей в деревнях, сжигали живых, воровали, и руки их тряслись от страха. Они боятся за себя, за свою собственность, как и их слуги, что братьями нашими по вере были. А теперь... враги, тяжело произнес Сулейман.

– Враги, прошептал Залмай, глядя на отблеск огня в печке.

– Видишь автомат, произнес Сулейман, наклонился, и взял в руки свой "калашников". Посмотри на него. У тебя есть такой?

– Да, кивнул Залмай, взяв в руки свой автомат.

– Кроме оружия, у моджахеда нет никакой собственности. Видишь? глядя на автомат, промолвил Сулейман. С оружием в руках, мы сражаемся во имя Аллаха!

– Да, во имя Аллаха, негромко произнес Залмай, глядя на потрепанный автомат.

– Русские солдаты пришли, сначала они стреляли по людям, в моей родной деревне, положив автомат, с грустью произнес Сулейман. А потом, они добивали их, тех, кто не умер. Я видел это, и сердце мое разрывалось. А вместе с ними пришли братья наши, только помощи от них не было,- коммунисты они. Не мусульмане, с тоской произнес Сулейман.

– Почему? тихо спросил Залмай.

– Они забыли Аллаха, ответил Сулейман. Их сердца пусты, холод там. Он повернулся, посмотрел на Залмая, и тихо произнес:

– Помни всегда, моджахеды, славные люди. Где бы ни были они, за ислам жизнь свою отдадут! Алые тюльпаны весной в долинах, это муджахеды, отдавшие свою жизнь за ислам.

– Да, склонив голову, тихо произнес Залмай.

– Мы прогоним с нашей земли "советских", с помощью Аллаха, и вместе с ними, коммунистов, тогда снова расцветет наша земля, и будут петь птицы.

– Земля плоская, тихо спросил Залмай, взглянув на Сулеймана.

– Да, кивнул Сулейман. Она плоская, и длинная, добавил он, взяв в руки пиалу. Принеси дров, совсем забыли, посмотрев на печку, сказал Сулейман. Нам еще ночь встречать, только утром придет караван.

– Хорошо, поднялся Залмай.

– Утром, в дорогу, сказал Сулейман, глядя на вершины гор вдали.

Кабул. 1988 год. осень.

– Ты посмотри, какая красотища, потягиваясь всем телом, распевно произнес лейтенант Крутиков. Поджарый, и сухой, словно гончая собака. Раскинув руки в стороны, он смотрел на чистое голубое небо, и улыбался.

– Серость, тоскливо сказал старший лейтенант, Никонов, засунув руки в карманы. Дома красивее, и воздух легкий.

– Гляди и Тадж- Бек, как на ладони виден, красота!

– Тошнит уже от этой красоты, скривился Никонов. Что здесь может быть прекрасным?

– Да , тебя ничего не удивляет, после года "очумелой работы" повернувшись, Крутиков улыбнулся, и добавил: - Сюда бы на отдых приезжать, а не воевать.

– Ты Коля, об этом аборигенам расскажи, рассмеялся Никонов.

– Ты черствый человек Макс, и холоден ум твой, потому и живешь только по расчету.

– Лучше так, чем туристом, стал серьезным Никонов.

– Тогда, переходим к водным процедурам, широко улыбнулся Крутиков, у всех ПХД, а мы что? Мулла на минарете помолился, день начался.

– И правильно, усмехнулся Никонов, снимая китель. Закаляйся!

Через пять минут, оба обливались прохладной водой, в импровизированной душевой, сколоченной из снарядных ящиков. Вот уже месяц как их отряд перевели из обжитого гарнизона, в столицу. Разместили в казармах, офицерам дали отдельные комнаты, удобства во дворе, все как всегда, но, старое вспоминалось, с ностальгией. Многие не привыкли к шуму города, и той суете, что царила вокруг. А части армии, постепенно выводили из ДРА, оставляя "насиженные места," афганским товарищам. Для кого то, была радость, а для кого то и трагедия, потому что нигде в Союзе, невозможно было так жить, как здесь, в казалось бы Богом забытой стране, на краю высоких гор. Здесь можно было купить почти все, а в Союзе, только очереди, знакомства, и полная безысходность. Закончив утреннее обливание, Никонов с Крутиковым, в трусах, бегом рванули в казарму.