Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Шрифт:
После одного из свиданий Цвейг записал в дневнике: «…Где-то в глубине души я понимаю, в чем разница между мужским и женским началом: у нас предвкушение наслаждения, поэтому такое изнеможение с его исполнением. У женщины наслаждение потом, поэтому без фантазий. Они живут прошедшим, мы — будущим. Быть может, поэтому у женщин и память лучше»… Забегая вперед, скажем, когда Цвейга не стало, Фредерика долгие годы жила памятью о нем.
Естественно, платонические отношения перешли в чувственные. Разумеется, была и разлука и было увлечение другой женщиной — модисткой Марцеллой, в Париже, где Цвейг предался буйной страсти, и о которой подробно исповедовался в письмах к Фредерике. Короче говоря, было много всего, прежде чем Цвейг и Фредерика соединили свои судьбы. После долгих колебаний Фредерика получила развод и, имея двух маленьких дочерей, стала женой Стефана Цвейга. Это был счастливый брак
В ноябре 1931 года Цвейгу исполняется 50 лет. Он на вершине литературной славы, материально обеспечен, у него любимая жена, — и именно на этом пике он попадает в яму жуткой депрессии. Своему другу Виктору Фляшеру он пишет: «Я не боюсь ничего — провала, забвения, утраты денег, даже смерти. Но я боюсь болезней, старости, и зависимости». Типичный кризис возраста. Боязнь старости (к примеру, старости очень боялся наш Маяковский). Именно в этот критический момент Фредерика несколько удаляется от Цвейга, увлеченная собственной литературной работой, и она находит «выход» — роковой выход! — пригласить в дом секретаря и машинистку для Стефана — 26-летнюю польскую еврейку Шарлотту Альтманн. Очень скромная и робкая, и к тому же вовсе некрасивая Лотта никак не виделась Фредерике соперницей — невзрачная мышка, да и только!.. Но жизнь богата на неожиданные, сюжетные ходы! Мышка заставила проснуться в стареющем писателе мужчину, и угасшая сексуальность Цвейга неожиданно зафонтанировала.
Роковой 1937 год: Стефан Цвейг покидает Фредерику и женится на Шарлотте Альтманн. В воспоминаниях Фредерики это выглядит так: «Однажды под дверью нашего дома я нашла письмо. Стефан и Лотта сообщали мне, что они поженились, церемония прошла тихо и скромно. Они просили простить их и не лишать моей дружбы.
Страх, что его верная помощница, страдалица, может попасть в концлагерь, подтолкнул его сделать этот шаг, — писал Стефан…»
Цвейг нисколько не порвал отношений с Фредерикой, и 12 мая 37-го писал ей: «Дорогая Фрици!.. В сердце у меня ничего кроме печали от этого разрыва, внешнего только, который вовсе не есть разрыв внутренний. А может быть, это лишь новая близость, ибо теперь нас так не мучают все мелочи и неприятности. Я знаю, тебе будет горько без меня. Но ты теряешь немногое. Я стал другим, устал от людей, и радует меня только работа…»
И знаменательные строчки: «Лучшие времена безвозвратно канули, и их мы пережили вместе…»
Крушение семьи совпало с мрачным нашествием фашизма на Европу. С 1934 года Цвейг жил преимущественно в Лондоне, а с 1940 — в Нью-Йорке. В 1942 году Цвейг и Лотта перебрались в Бразилию, в курортный городок Петрополис. И здесь Цвейг, вдали от любимой Европы, от друзей, окончательно сломался. Депрессия одолела его. Его письма Фредерике полны горечи: «Я продолжаю свою работу, но лишь в _ моих сил. Это всего лишь старая привычка без какого-либо творчества…»
И в последнем письме: «…Я устал от всего. У тебя есть дети. Ты должна исполнить свой долг… Я уверен, ты увидишь лучшие времена…» И о себе. «Знай, что я спокоен и счастлив». Письмо написано 22 февраля 1942 года. И в этот день, к ночи Стефан Цвейг и его вторая жена Лотта добровольно ушли из жизни, приняв большую дозу веронала. Утром их нашли спящими, а на письменном столе лежали прощальные письма.
Стефан Цвейг прожил 60 лет и 3 месяца. Его смерть невольно заставляет вспоминать героя одной из его книг — немецкого поэта-романтика Генриха фон Клейста, который закончил свою жизнь двойным убийством — убил (с ее согласия) случайную женщину Генриетту Фогель, затем себя. О Клейсте Цвейг написал: «Его прусские предки завещали ему прочное, почти слишком крепкое тело: не в плоти гнездился его рок, не в крови трепетал, а незримо витал и созревал в душе».
Очевидно, рок витал и над Стефаном Цвейгом. А депрессия была всего лишь его прикрытием. Мир оказался слишком жестким и неуютным для чувствительного Цвейга. Над гробом писателя президент Академии наук Бразилии Карнейро так сказал о последнем решении Цвейга: «…Из мира, не прельщавшего его ни деньгами, ни почестями, но который так и не стал частью мира, — а именно этого он всегда страстно желал и добивался, — из этого мира он бежал и нашел спасение в своей
смерти».Цвейга хоронили в Рио-де-Жанейро. Все магазины были закрыты. Проститься с писателем пришло все иудейское духовенство. Бразилия и весь мир скорбел.
У последнего порога Жизнь сиянием залита, И ее так нежно, строго Не любил ты никогда.Это строки одного из последних стихотворений Стефана Цвейга.
Просто «Улисс»
Ирландский писатель Джеймс Джойс написал безумную по сложности книгу «Улисс». Писать о ее авторе тоже довольно-таки безумная идея, не будучи профессиональным литературоведом, критиком и прочим спецом. Но хочется. Если есть в данной книге Кафка и Пруст, то обязательно должен быть Джойс, — три вершины мировой литературы XX века. И как говорил молодой Горький: «Безумству храбрых поем мы песню». Итак, культовый писатель Джойс.
Когда наша страна была читающей, то у просвещенных интеллигентов и книжных эстетов были два кумира: Джойс и Кафка. «Вы не читали Джойса?» — звучало, как приговор: тогда не о чем с вами разговаривать, в глухие советские времена хотелось поговорить о чем-то эдаком, о «потоке сознания», к примеру, — «это штука посильнее, чем „Фауст“ у Гёте!..»
Большинство читающих в СССР были приучены к сюжету и, главное, к производственному процессу, как закалялась сталь, как строить Днепрогэс, как осваивать целину и т. д. Героика, энтузиазм, служение родине (как в песне: «раньше думай о родине, а потом о себе…»). У Джойса ничего этого нет. Как выразился Умберто Эко: замкнутый лингвистический универсум и слепок лица автора, внутренний мир человека — его ничтожные поступки, мелкие мысли, сексуальные ощущения. Случайные ассоциации. Быстро исчезающая мимолетность. Все это как-то пугает и вместе с тем притягивает.
В 1934 году на Первом съезде советских писателей Карл Радек говорил: «Джойс именно потому, что он почти непереводим и неизвестен у нас, вызывает у части писателей нездоровый интерес… Куча навоза, в которой копошатся черви, заснятая кинематографическим аппаратом через микроскоп, — вот Джойс!..»
Умели в советскую идеологическую бытность бить по фейсу, то бишь по морде, — ничего не скажешь. Разумеется, после таких оценочных мордобитий трудно было увидеть напечатанным Джойса. Печатались лишь отрывки «Улисса», а полностью перевод в 30-е годы так и не увидел свет. Переводчик романа Игорь Романович был арестован и сгинул в лагерях. Другой, Валентин Стенич был расстрелян. Полностью перевод вышел лишь в 1989 году с предисловием академика Лихачева: Джойса, дескать, надо читать, потому что это — «явление культуры». Совсем недавно — в 1952 году БСЭ представляла Джойса исключительно как вождя европейского и американского декадентства. Но времена меняются, и вот — явление культуры…
Прошло еще два десятилетия, и лежит это «явление» на полках книжных магазинов и пылится. Не до Джойса. Одна часть населения России разживается «бабками», другая пытается выживать. Не до «Улисса». Слабая надежда, хоть эти странички прочтут и, может быть, что-то останется в памяти. Не до изысков.
Жизнь Джойса
Джеймс Августин Джойс родился 2 февраля 1882 года в Дублине. Отец писателя, налоговой инспектор, пока не спился, мог позволить обучать сына в первоклассной и дорогой школе, которой, кстати, управляли иезуиты. После разорения отца Джеймс в течение двух лет занимался дома самообразованием, а в 17 лет поступил в университетский колледж, которым тоже руководил орден иезуитов. Джойс даже подумывал о том, чтобы стать священником, но затем отказался от этой мысли, поскольку это повлекло бы за собой принятие обета безбрачия. А Джейс с 14 лет исправно посещал публичные дома.
Писать Джойс стал с 6 лет и всегда знал и верил в свою особую судьбу. Он много писал стихов, статей, эссе, пьесы, делал переводы. Потом стал работать над малой прозой, впоследствии объединил рассказы в сборник «Дублинцы». Примечательна судьба первого издания. Писатель вспоминал: «Когда же, наконец, книгу напечатали, нашелся некий добрый человек, который скупил в Дублине весь тираж и сжег его, устроив персональное аутодафе».
Затем последовал роман о юноше в пору своего духовного становления — «Портрет художника в юности». С 1914 по 1921 год был написан «Улисс» — по мнению критиков, самый великий роман XX века. К «Улиссу» мы еще вернемся.