Знание-сила, 2001 №03
Шрифт:
Рождение и вспухание экзистенциализма с его жаждой вернуться к вере Авраама, Ицхака и Иакова и опорой на абсурд было попыткой восстановить разорванную связь между творцом и творением, попыткой реабилитировать истину глубокую, место которой экзистенциалисты определили в человеческом сердце, не слишком уже доверяя попавшему под подозрение интеллекту. Тяга к истине глубокой неугасима, но ставка на абсурд означала изначально подчиненное положение истины ясной и свидетельствовала о кризисе в человеческом познании.
Однако самый тяжкий удар по гармонии истин глубокой и ясной нанес сам экспериментальный метод. Число объектов и методов исследования к концу XX века так возросло, что оказалось возможным заниматься честным исследованием и ощущать себя причастным (и по праву!) к поиску
Только окончательный уход ясной истины в лабораторию мог породить попперовскую концепцию фальсификации: всякая теория лишь в том случае имеет дело с истиной, если возможно ее опровержение, фальсификация. То есть ясная истина всегда преходяша. относительна и может быть опровергнута. Она всегда локальна и недолговечна. Декартовские ясные суждения претендовали на вечность и универсальность, сегодня подобные претензии есть лишь у истин глубоких. Впрочем, мы знаем, что они неопровержимы изначально, ибо, по Нильсу Бору, им противостоит не ложь, а другая истина.
На протяжении всего нашего размышления мы ни разу не поставили вопрос: «Что есть истина?». Я вслед за Бертраном Расселом не верю в абсолютную полезность для философии наилучших определений. И все же послушаем, как трактует понятие истины сам лорд Рассел, в данном случае определение помогает схватить суть дела: «Истина заключается в определенном отношении между верой и одним или более фактами, иными, чем сама вера». Разумеется, для Рассела понятие веры вовсе не сводится к вере в Бога, но здесь не место расширять дискуссию о точном употреблении этого слова. Стоит обратить внимание: чуть выше об истине как о соответствии говорил Макс Шелер. Видимо, все адепты мышления ясного согласятся с этой скромною трактовкою, и не случайно любители поиска истины в омутах глубоких, начиная с Хайдеггера, нападают на истину-со-ответствие.
Нынешний кризис истины – именно кризис отношения, соответствия. Ничто не мешает мне сегодня высказывать истины глубокие, лежащие в области веры (в том числе и религиозной). Ничто не мешает мне накапливать и сортировать факты и генерировать истины ясные, обеспеченные подлинностью научного знания, и мы ходим попеременно и в синагогу, и в лабораторию.
Уже упоминавшийся Карл Поппер не только призвал мириться с «дуализмом фактов и норм», но и последовательно счел этот дуализм одним из краеугольных камней либерализма (мы уже говорили о том, что известное равнодушие к истине идет на пользу западной цивилизации). «Философия тождества фактов и норм весьма опасна и ведет к отождествлению норм или с властвующей ныне, или с будущей силой». Отсутствие воли к установлению соответствия между истиной и подлинностью, фактами и нормами, истинами глубокими и ясными тем самым ставится на солидный философский фундамент, а коль так, то мы поклоняемся двум богам одновременно, позволяя «истинам» жить своей, не зависящей друг от друга и от нас жизнью, так что не спешите ругать девчушку, не доверявшую таблице умножения.
Дмитрий Прокудин
Три магические карты, которыми ведет свою игру Клио…
Берусь утверждать, что нормальный интеллигентный наш современник страдает одним существенным пробелом в своей эрудиции: он не знает исторической хронологии. И не в смысле памяти на точные даты, это необязательно, а просто в смысле последовательности исторических событий – что было
раньше, а что позже?Ну-ка, проверьте себя! Расставьте в хронологической последовательности основание Рима, расцвет военного могущества ассирийцев и великую греческую колонизацию Средиземноморья. Попросите сделать то же самое нескольких ваших, несомненно, культурных и эрудированных знакомых. Ручаюсь, что в большинстве ответов дальше всего от наших дней будут отстоять ассирийцы, затем будут греки, а ближе всего к нам – римляне.
Ответ неверный, эти события (или явления) фактически одновременны и происходили около 750 года до новой эры. И вообше, Древний Китай это не раньше Древней Греции, а в то же самое время: и Конфуций – современник Солона (как, кстати, и Будда), а установление в Риме республики произошло через девять лет после начала Греко-персидских войн.
Примеры подобных синхронизмов, не воспринимаемых обыденным сознанием, можно множить и множить. Иной раз на незнание, например, того, что Карл Великий и Харун ар-Рашид были современниками, натыкаешься и среди коллег историков. Это не результат невежества, это такое знание. Чтобы понять, в чем дело, достаточно посмотреть на структуру наших учебников, что школьных, что вузовских. Спроси их авторов – все подпишутся под словами Люсьена Февра о том, что история – это наука «об обществе во времени». Но в реальном историописании и обучении истории единство и объективность исторического времени куда-то исчезают и остается «время Древнего Востока», «время Средневековой Европы», «Новое время» и т.д. И никаких пересечений, не говоря уже о сравнении. А уж о «временных летах» нашего отечества и говорить не приходится, тут даже подходы к периодизации выдержаны в стилистике «особого пути»! Ни тебе Средневековья, ни Нового времени, вслед за Древней Русью сразу абсолютизм, а потом – сплошной «кризис самодержавия».
Так происходит незаметная подтасовка в сознании школьников, студентов, а в конечном счете – в историческом сознании нации: что изучается раньше, то и происходило раньше, а у того, что изучается отдельно (отечественная история), и хронология своя – «самобытная». Но ведь время объективно: 1250 год, он и в Азии 1250. Равно как и в Европе и даже (страшно сказать!) в России. А что, если попробовать именно объективную, ни от чьих исторических пристрастий не зависящую категорию времени положить в основу рассказывания истории любознательным читателям и слушателям, как взрослым, так и подросткам?
Сергей Смирнов[* С.Г. Смирнов. «Годовые кольца истории»], математик – по образованию, историк – по ученичеству у Льва Гумилева и учитель московских и питерских одаренных школьников – по призванию, поставил такой эксперимент. Плод его: книга «Годовые кольца истории» (свод серии одноименных публикаций в журнале «Знание – сила») представлен на суд читателя издательством «Языки русской культуры».
Математика не всегда помогает пониманию истории: печальный пример Фоменко с Носовским у всех на виду В данном случае – помогла. Дело в том, что автор использует не форму, а суть математического знания. Задумаемся: к чему сводится любая математическая задача? К уравнению или неравенству, то есть к той или иной форме сравнения. И это верно для любой области знания: без сравнения одного с другим, однотипным, однопорядковым Б этом «одном» ничего понять нельзя.
Сие, бесспорно, верно и для истории Для понимания «особости» любого исторического пути его надо сравнить с другим подобным путем.
Но (математик опять-таки это понимает сразу и без вопросов) – основой сравнения должна быть какая-то общая для всех сравниваемых явлений система отсчета, общий измеритель. И применительно к истории единственным бесспорным измерителем, первой координатной осью, несомненно, будет время! Повторимся: 1250 год, он 1250 и в Азии, и в Европе, и в Америке. Засим попробуем продолжить применение математических (или, как предлагает автор, шире – физико-математических) методов и отложим, как то принято у математиков, на нашей координатной оси произвольно взятые точки. Например, с промежутком в 250 лет. И попробуем решить привычную тем же математикам задачу «исследования окрестности точки».