Золотая клетка для светского льва
Шрифт:
* * *
– Спасибо вам за проделанную работу, – выбрав официальный тон, сказал Егор. – Мои слова о вознаграждении, конечно же, остаются в силе. Вы предпочитаете наличными или…
– Наличными.
– Ну да… понимаю…
В кабинете воцарилась минутная тишина, которую нарушил Тихон:
– Жаль, что так получилось… Будем надеяться, Фома Юрьевич в самое ближайшее время придет в себя и вернет Евдокии Дмитриевне ее драгоценность.
– Честно говоря, я на это не очень рассчитываю. Попробую обыскать
– Не хочу вас огорчать, но, похоже, Феликс вынес ее сразу же после того, как украл, не зря же он бегал за газетами и журналами. Он полагал, что Евдокия Дмитриевна хватится броши только на следующий день или вообще ближе к новогодней ночи – такой ход событий был бы ему очень на руку. Никто бы уже не смог определить, когда именно исчезла рубиновая бабочка из ящика трельяжа, кто выходил из дома в это время, а кто – нет. – Тихон сцепил пухлые пальцы на животе и прошелся по кабинету. – Но все произошло несколько иначе, и Пастухову сразу же пришлось признавать, что он отлучался за прессой, иначе его могли бы поймать на лжи…
Тихон вдруг вспомнил слова Виолетты: «Это он украл брошь, кто же еще! Больше таких дураков в этом доме нет! И к тому же я его видела около окна на втором этаже, ну, там, где пальма стоит. Евдокия Дмитриевна как раз уехала за платьем, а он там крутился». В душе опять заерзало ощущение, будто нечто важное ускользнуло прямо из-под носа. Тихон нахмурился и попытался поймать неуловимую нить… Бесполезно.
Значит, Феликс крутился около окна… Может, он поджидал сообщника, которому и должен был отдать брошь?..
Почему Феликс твердил о каких-то жуках – просто момент помешательства или нечто большее? Где же рубиновая бабочка?.. Эх, как же хочется, как же хочется вернуть ее замечательной Евдокии Дмитриевне!
– Да, вы правы, – вздохнул Егор, – наверное, все так и было, и, скорее всего, Пастухов давным-давно вынес брошь из дома, но, как говорится, надежда умирает последней, и завтра же я осмотрю все комнаты, коридоры и вообще все, что только можно.
– Удачи, – с грустью сказал Тихон и, помолчав немного, добавил: – Пожалуй, нам с Дашенькой пора… загостились мы у вас…
– Еще раз спасибо за помощь… и… и я рад нашему знакомству…
Они кивнули друг другу.
– Я совершенно, совершенно не готова с вами прощаться, – сердито сказала Евдокия Дмитриевна. Ее привычный румянец погас, а русые кудряшки поникли. – Обещайте, что Новый год вы будете встречать у нас.
– Думаю, это вряд ли получится, – замялся Тихон, понимая, что Егору такой расклад не понравится.
В кармане Тихона лежала бумажка, на которой был записан номер мобильного телефона Евдокии Дмитриевны, и этот приятный момент наполнял его душу трепетным восторгом. Номер раздобыла Дашенька, и, кажется, эта шалость ее очень забавляла.
– До свидания, мне у вас очень понравилось, – улыбнулась она, застегивая «молнию» на куртке.
– До свидания, – едко ответил Егор и тоже улыбнулся.
Евдокия Дмитриевна посмотрела сначала на сына, а затем на Дашеньку. Она с самого начала понимала, что есть нечто странное в истории их отношений, то, о чем они умалчивают, и эту загадку за прошедшую
неделю ей так и не удалось разгадать. Ну, ничего уж тут не поделаешь… Пусть сами во всем разберутся, пусть вновь окажутся на расстоянии друг от друга, а там, глядишь, и многое поймут, то, чего раньше понять не могли… Евдокия Дмитриевна вздохнула и кивнула своим мыслям – вон как волнуются… оба волнуются.– Жаль, что мне так и не удалось найти брошь, – развел руками Тихон.
– Ну что вы… я вам за все благодарна… за все, – смутилась Евдокия Дмитриевна.
Дашенька хихикнула.
Егор сдвинул брови – еще чуть-чуть, и этот спектакль закончится, осталось потерпеть совсем немного. Один, два, три, четыре, пять… надо будет позвонить Костику, пусть порадуется вместе с ним… шесть, семь, восемь… поиграли в жениха и невесту, и хватит… девять, десять…
Дашенька с Тихоном вышли на припорошенное снегом крыльцо, вдохнули морозного воздуха и обменялись мимолетными взглядами.
– Ну что, Дашута, домой?
– Ага.
Тихон направился к своей машине, а Дашенька – к помятому «хундайчику». Сев за руль, она подмигнула зеркальцу заднего вида и сказала:
– Пора возвращаться… пора. А тебя я после праздников отдам в починку – подлатают, и будешь как новенький.
Она почувствовала на себе взгляд Егора, но оборачиваться не стала. Зачем? Она уедет легко, не показывая грусти, не признавая своего поражения ни в чем ни на секунду.
– Пусть смотрит, – буркнула Дашенька себе под нос. – Пусть, если ему делать нечего.
Счистив снег с лобового стекла, Тихон помахал рукой Евдокии Дмитриевне, прильнувшей к окну, снял перчатки и… замер. Память, закружившись вихрем, весьма ощутимо подтолкнула его обратно к дому. Что же он там забыл?.. Что? В ответ в ушах раздался дружный хор несмолкаемых звуков: «Клик-клак, клик-клак, клик-клак», – так щелкали замочки портфеля Фомы Юрьевича Пастухова. Перед глазами промелькнули его бордовые перчатки, корешки журналов и что-то еще – тонкое, блестящее.
– Я сейчас! – крикнул Тихон Дашеньке и, спотыкаясь, бросился к крыльцу.
Буквально пролетев мимо удивленного Егора, послав Евдокии Дмитриевне растерянную улыбку, он вбежал в гардеробную, схватил потертый портфель Феликса и плюхнулся на стул.
– Это здесь, это где-то здесь, – забормотал Тихон, теребя разлохмаченный дерматиновый ремень.
Неприятное ощущение, будто он что-то упустил, наконец-то стало сглаживаться, а интуиция и предчувствие победы, наоборот, нашептывая: «Ты на верном пути – вперед, только вперед!» – заставляли быстрее расправляться с преградами в виде замков и «молнии».
Ее он увидел сразу. Увидел и улыбнулся. Тоненькая, темно-синяя, с серебряным колпачком и кнопочкой в виде кубика, она, казалось, смотрела на Тихона с легким укором – эх ты, как же ты мог не обратить на меня внимания, как же мог оставить одну в этом темном, пропыленном мешке, мы же с тобой уже встречались… забыл?
Тихон осторожно вынул из небольшого узкого кармашка портфеля ручку и покрутил ее перед глазами. «10 марта 2005 года», – сверкнула надпись на серебре колпачка.
– Жук, – улыбнулся Тихон. – Санька Жук!