Золото императора династии Цзинь
Шрифт:
Он размашистым шагом уходил всё дальше и дальше от хунхузов и золота императора династии Цзинь. И ушёл. Один слиток золота он продал во Владивостоке через некоторое время, другой слиток, с пулей, он решил не продавать никогда. Всё-таки он ему жизнь спас!
Потом начились разные события в жизни Российской империи и в жизни Мазура. В конечном итоге Иван Станиславович Мазур, красный партизан, командир отряда, орденоносец, непримиримый борец со всякими кулаками и прочими эксплуататорами, второй секретарь городского комитета коммунистической партии Советского Союза города Хабаровска, умер в своей постели в середине
Грибан же, увидев следы одинокой лошади, пошёл по ним, решив ещё раз попытать счастье. Он был уверен, что лошадь, как собака, по следам найдёт свой табун.
ГЛАВА 37. ПОСЛЕДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ.
Сами того не зная, искатели золота императора династии Цзинь встали на последнюю днёвку, затянувшиюся на пять дней, у развилки двух троп, а скорее направлений. Одно вело на северо-восток по правому берегу реки Серебрянки в бухту Терней, в деревню Грингмутовка, а другое через небольшой перевал на юг к мысу Северный, в бухту Удобная.
Лу Вэйюй решил, что пришло время напасть и отобрать золото, иначе будет поздно. Кроме того, численное превосходство было на стороне хунхузов.
Готовясь к нападению, он смотрел на лагерь экспедиции за золотом императора династии Цзинь.
Лагерь экспедиции находился на правой стороне реки, на большой поляне. Стояли брезентовые палатки, в стороне паслись стреноженные лошади. Перемётные сумы хаотично разбросаны, горел костёр. Уваров и Пилипчук валялись в палатках, остальные молча сидели у костра. Чувствовалась общая усталость членов экспедиции.
Не ожиданно для себя и к своему удивлению, Лу Вэйюй увидел, как задрав хвост, с радостным ржанием к табунку своих стреноженных товарок бежала их лошадь, которую он отобрал у Мазура на той стороне Сихотэ-Алиня.
– Ну, тем лучше – подумал он, - заберём сразу всё.
Наума Балобанова появление лошади как раз не обрадовало.
– Это ваша лошадь? – спросил он Суздальцева.
Суздальцев посмотрел на лошадь, улыбнулся и сказал Гуревичу:
– Что, Яша, узнаёшь пропажу?
Гуревич кивнул и беспомощно улыбнулся.
– Наша. Чья же ещё? – сказал Суздальцев.
– Плохо – сказал Наум.
– Хунхузы где-то близко.
– Ты думаешь? – встревожено спросил Суздальцев.
– Конечно. Где у вас её отобрали? Мы знаем точно, что она была у хунхузов и вот теперь она здесь. Кто-то же её привёл! Не сама же она сюда дошла? Где-то недалеко была. Учуяла своих и прибежала.
– Всё верно, Наум. Коля – обратился Суздальцев к Ганину, - давай-ка сюда эту путешественницу.
Николай нехотя направился к лошадям.
Суздальцев позвал двух остальных:
– Гордей, Василий! Все под ружьё! Хунхузы близко!
– Я уж понял – совершенно спокойно сказал Пилипчук. Он сидел на пороге палатки и смотрел на вернувшеюся лошадь.
– «Это есть наш последний и решительный бой!» – немного зло и весело процитировал строчку из «Интернационала» Василий Уваров, выползая из другой палатки.
– Искренне надеюсь, что не последний – возразил ему Суздальцев.
– Это уж как получиться – сказал Уваров.
– Так нельзя, Вася. Без веры в победу, победить невозможно! –
мягко и нравоучительно сказал Гуревич.– А Яша прав! – сказал Суздальцев. – Ты это брось, Василий! Эти упаднические настроения!
– Для тех, кто не знает: это боевой гимн нашей партии – пошутил Уваров и тут же поменялся в лице, показал рукой на поляну. – Смотрите!
Все повернулись в указанном направлении.
Ганин уже дошёл до лошади и взял её под узцы, как вдруг на него с боку выскочил человек, не китаец. Этим человеком был Грибан.
Ганин резко обернулся. Он сам умел владеть кистенём и сразу догадался, зачем неизвестный сунул руку за левую полу куртки. Оттуда вылетел шар на цепи, но Ганин успел увернуться и из-за пояса выдернуть свой кистень. И Грибан успел отпрыгнуть. Противники, пригнувшись, кружили друг напротив друга, кисти рук их еле уловимо шевелились и стальные шары на цепи по кругу со свистом рассекали воздух. От шара кистеня можно только увернуться, кистень кистенём не отобьёшь. Противники делали выпады, уворачивались, оружия их не было видно и со стороны эта противостояние смотрелось несколько странно.
Они увлеклись боем и не заметили, как из редколесья, со склона горы стали спускаться хунхузы. Шао Фучан выстрелил. Ганин пошатнулся, схватился за левое плечо. Шар Грибана пролетел мимо, если бы не выстрел, то Ганин остался бы без лица и, вероятно, без жизни.
Грибан оглянулся на выстрел, посмотрел дикими глазами на хунхузов и прыгнул в кусты. Золото опять не далось ему, и опять из-за проклятых манзов.
Наум выстрелил почти, не целясь, и свалил маньчжура-проводника, стоявшего рядом с Шао Фучаном.
Хунхузы открыли стрельбу вслед за Шао Фучаном. Их осталось девять человек, проводник не считался членом банды, и не важно, живой он или мёртвый. Против них было шестеро, но Ганин получил ранение в левое плечо и истекал кровью. А Яша Гуревич был ещё тот воин!
– В укрытие! – скомандовал Наум.
Все залегли за сумами с золотом.
Началась перестрелка, даже Яша взялся за карабин. Хунхузы спускались с горы, прячась за деревьями. Их уже стало восемь – удачный выстрел зверопромышленника. Ещё один выстрел Наума – и их уже семь. Хунхузы прятались в траве, приближались.
– Может быт, и пригодятся ваши пукалки! – крикнул Наум.
– Какие пукалки?- не понял Суздальцев.
– Револьверы! Драка будет!
Началась перестрелка. Хунхузы боялись приближаться. Перестрелка ничего не давала. Лу Вэйюй понял это. Надо было идти на сближение, за хунхузами было численное превосходство. Их противники прятались за перемётными сумами и большой опасности не представляли, кроме одного, который стрелял слишком хорошо. Но, если сблизиться, то это его приемущество сразу же исчезнет.
Лу Вэйюй приказал части своих людей зайти в лагерь с тыла, со стороны реки.
Гуревич услышал сзади какой-то шорох. Он оглянулся. К нему на корточках крался хунхуз. Яша закричал. Китаец приподнялся и прицелился. Яша откатился в сторону и выстрелил сам. Хунхуз успел выстрелить, но оба промахнулись. Зато не промахнулся Наум. Хунхуз упал мёртвым. Гуревич зачем-то стал приподниматься с земли в сторону мёртвого хунхуза.
– Яша, ложись! – крикнул Суздальцев.
Но было позно, со стороны поляны раздался выстрел, Яша упал.