Золото императора династии Цзинь

– Пить каждый день, вечером – наказал он, - пока не всё. Сейчас ходи туда-сюда – сказал Кумарёву. – Завтра уходить надо. Его нести не надо. Он сам ходи.

– Как ходи? – удивились Дудек и Ракитенко.

– Не шибко ходи – пояснил Белая Сова.

– Ладно, пойдём не шибко – согласился Дудек. – Четыре дня потеряли. Сейчас, наверное, уже у моря были бы.

– Сделал доброе дело – не кайся! – успокоил его Ракитенко и посмотрел на Кумарёва, произнёс – А ты что лежишь-то? Одевайся, пошли гулять. Завтра нам с тобой до наших целый день не шибко гулять.

– Я дойду – заверил его Кумарёв.

– Это понятно. Куда ты денешься.

– Меня уже второй раз в живот ранят. Первый раз в Южной Африке, у буров. Там меня доктор прооперировал, в палатке, посреди саванны. Выжил.

– Не хвастай. Третий раз может и не повезти.

ГЛАВА 36. ГИБЕЛЬ ПРОМЫШЛЕННИКОВ.

Мазур под утро что-то почувствовал. Сон пропал. В тайге что-то происходило. Он разбудил остальных. Долго прислушивались, вглядывались в предрассветный сумрак.

– В тайге ходят люди – сказал Грибан.

– Сейчас проверим – сказал Литвин.

Он прислушался и выстрелил на звук. В лесу послышался стон.

– Попал! – удовлетворённо сказал Литвин.

– Хунхузы – предположил Мазур, - больше не кому.

В лесу прогремели выстрелы, засвистели пули. Промышленники укрылись за деревьями.

– Бежим! – крикнул Литвин.

– Отстреливаться – спокойно приказал Мазур.

– Какой «отстреливаться»? – возмутился Бешенный. – Они нас как кур перестреляют. Бежать надо! Пока не окружили.

– Не дрейфь, вояка! – успокоил его Мазур. – Манзы стрелять не умеют. А ты можешь и лёжа, и сидя, и стоя.

– Какой «стоя»? Бежать надо! – не унимался Бешенный.

Пули полетели со всех сторон.

– Поздно! – как-то очень спокойно сказал Грибан.
– Окружили.

– А я предупреждал, - напомнил Литвин, - что окружат!

– Они стрелять не умеют! – зло повторил Мазур.

Но его уже не слушали. Паника охватила промышленников, не давая ни толком прицелиться, ни толком подумать.

Не страшно, когда ты стреляешь в ничего не подозревающего человека, а страшно когда в тебя стреляют, пусть даже такие же бандиты, как и ты, но только более организованные. Промышленники не были воинами, солдатами, и вести бой не умели. Нападать исподтишка, не ожиданно на более слабого противника – вот их стихия. Воевать и промышлять грабежём - две большие разницы.

Первым нервы здали у Бешенного. Он абсолютно бестолково расстрелял всю обойму, и, вместо того, что бы перезаредить винтовку, взял её за ствол, и, размахивая ею как дубиной, бросился в лес на невидимых противников. У хунхуза, в чью сторону бежал кавказкий татарин, тоже сдали нервы. Он вышел из укрытия и стал стрелять, не попадая, в нападавшего. Тот успел добежать и размозжить голову хунхузу, прежде чем в него попали несколько пуль, выпущенными другими бандитами, и кубинец упал мёртвым.

Смерть Бешенного не пропала даром. Пока он невольно отвлекал на себя хунхузов, остальные его товарищи расползлись по лесу.

Мазур отбежал далеко от лагеря, скатился в какойто овраг. Рядом оказалась какая-то нора или берлога. Он забился туда и прислушался. Крики радости раздавались в другой стороне, наверное, кому-то из его товарищей не повезло. За себя он не боялся, хунхузы плохие следопыты и вряд ли его найдут. Мазур перещитал патроны: один в винтовке и пять в кармане. Не густо! Остальное его богатство досталось хунхузам. Но он всё-таки решил наведаться к ним. Во-первых, можно чем-нибудь поживиться, а, во-вторых, вдруг удастся кого-нибудь спасти из своих товарищей.

Такие же мысли пришли в голову и Грибану, только у него был один патрон в его ружье и он надеялся преобрести ещё или добыть чьё-нибудь оружие с боеприпасами, разумеется. Он тоже слышал крики китайцев и со всеми предосторожностями двинулся на них.

Картина, представшая перед его взором, была ужасная. Хухузы схватили Литвина, раздвинули ему ноги и привязали к ним две довольно толстые жердины. Они заставили пленника, повиснуть на высоком суку, а между жердей под ним укрепили острый кол, вкопанный в землю. Расчёт хунхузов был прост: когда у Литвина кончатся силы, и он отпустит сук, то, естественно, упадёт и напорется на кол. Но кол не убьёт его. Под тяжестью собственного тела он будет насаживаться на кол, и умирать медленно и мучительно. Так хунхузы мстили за все те переживания, что выпали на их долю, когда их преследовали промышленники. Что бы пленник ни орал на всю тайгу, ему в рот всунули шишку и завязали грязной тряпицей.

Литвин кол не видел, но чувствовал его всем телом. Грибан видел, как изказилось ужасом его лицо. Литвин висел на суку из последних сил и уже ясно представлял себе, как острый кол вопьётся в его тело и глаза расширились от ужаса и холодный пот тёк по телу.

Хунхузы сидели полукругом возле дерева, где висел Литвин, и наслаждались его муками.

Грибан решил их лишить такого удовольствия и прекратить муки Литвина. Он тщательно прицелился и выстрелил последним патроном в лицо своего товарища. Тело Литвина насадилось на кол, но сам он ничего не почувствовал – пуля Грибана вошла точно между его бровей.

Хунхузы оглянулись на выстрел. Грибан им театрально поклонился и изчез в кустах. Ответить ружейными выстрелами хунхузы не успели.

Лу Вэйюй взглянул в сторону своего лагеря и оторопел: какой-то русский копался в перемётной сумке их единственной лошади. Он её ужу отвязал, перекинул узду на луку седла и решил проверить, что там, в перемётных сумах. Русский спокойно достал оттуда слиток золота, взвесил его в руке, усмехнулся, и хотел, уж было положить его обратно, как неожиданно паотоу обрёл голос:

– Шао Фучан!

Мазур – а это был он – от неожиданности вздрогнул и оглянулся. Он увидел, как хунхуз, что приближаеться к нему, на ходу сдёрнул с плеч винтовку, передёрнул затвор и, не целясь, выстрелил. Пуля попала Мазуру в грудь. Он упал и выстрелил сам. Лошадь от испуга встала на дыбы, потом неуклюже подпрыгнула и скрылась в кустах.

Шао Фучан выстрелил ещё. И к его удивлению, русский вскочил на ноги и вслед за лошадью прыгнул в кусты. Шум и треск раздавался в кустарнике – кто, где было не понятно.

– Лошадь найти! – орал Лу Вэйюй. – Главное, лошадь!

Ни лошадь, ни Мазура хунхузы не нашли.

Мазур шёл куда-то на юг в полном растройстве. Опять в его руках слиток золота. Он горько рассмеялся. Потом плюнул с досады, фарта не было по-прежнему. С хунхузами Мазур решил больше не связываться. Он положил свой второй слиток в сапог, расстегнул рубаху на груди. Пуля Фучана вошла в первый слиток. Мазур попытался её вытащить, не получилось. «Ну и ладно!» - подумал он,- «С Аделаидой тоже не пока не получается.» А как всё хорошо было задумано! Да и сегодня, он увидел, что хунхузы все поголовно заняты казнью Литвина и решил этим воспользоваться. И у него всё могло бы получиться! Если бы не Грибан с его дурацким выстрелом. Самого Грибана он не видел, но понял, что это именно он. Больше не кому!