Золото императора династии Цзинь

Опасность Исула всё-таки просмотрел. Из приречных кустов выскочил человек и напал на Ганина. Тот растерялся, но, зато, не растерялся Дудек и выстрелил в нападавшего, но поторопился и тщательно не прицелился и поэтому промахнулся. Человек ответил Дудеку выстрелом и прыгнул назад в кусты. Дудек и Наум выстрелили одновременно, но не удачно. Когда остальные опомнились, и прибежал на выстрелы Исула, было уже поздно: нападавший исчез в кустах на том берегу. Дружно дали бесполезный залп по кустам.

– Как же я его не заметил, однако?
– сокрушался Исула.

– Потому, что он тебя заметил раньше, паря, и успел спрятаться. И на тропу он не выходил, следов не оставлял – успокоил друга Наум, после тщательного исследования берега.

– Ладно, - сказал Суздальцев, - дальше надо быть предельно внимательными.

– И не теряться! – гаркнул Дудек, глядя на Ганина. – И стрелять не думая, когда на тебя нападают!

Ганин смутился.

– Задумался – оправдывался он.

Внимательно осмотрели через бинокль противоположенный берег, но ничего подозрительного не обнаружили. На тот берег решили не переправляться, не терять времени, решив, что нападавший уже далеко ушёл.

Караван двинулся дальше.

Нападавший укрылся в кустах. На плоском камне он застыл как ящерица, со стороны реки его не было видно. Он долго прислушивался к уходившему каравану, пригрелся на камне, его разморило, он обнял ружьё, лёг щекой на приклад и уснул. У него был тяжёлый день.

Нападавшим был ни кто иной, как Литвин. Действительно, после происшествия с медведем зимой он внутренне чувствовал себя не очень уверено. Не то, что боялся, а как-то сомневался в себе. Поэтому он решил не испытывать судьбу, а попросту увести лошадь, гружённую золотом. Ему одному, он решил, золота хватит, а погони можно не опасаться, хунхузы будут заняты его приятелями.

Дальше началась какая-то чертовщина – он заблудился. Что было, в общем-то, невероятно, но он никак не мог понять, где он находиться и, тем более, как найти золотой караван.

Вместо каравана он нашёл фанзу, где жили старик со старухой и, скорее всего, с внучкой, так как для их дочки она была слишком молода. Обитатели фанзы были тазы (по-китайски дацзу – метисы удэгейцев или нанайцев с маньчжурами или китайцами). Девка Литвину понравилась, и он решил с ней развлечься. Но на столе откуда-то появилась бутылка китайской водки. Старик-таз принёс с огорода пучок зелёного лука. Литвин решил сначала взбодриться, а уж потом заняться девчонкой, так сказать вплотную. Водку он выпил, луком закусил и решил прилечь отдохнуть буквально на минуточку. Проснулся он утром. Голова болела страшно, во рту было сухо, и стоял перегар от лука и водки. Тазов в фанзе не было. Зато была начатая бутылка водки и вода в какой-то глиняной миске. Водки было мало, воды тоже, но и этому Литвин обрадовался. Выпил и то и другое с большим удовольствием, голова немного прошла, по крайней мере, болеть перестала, но мозги сделались какими-то ватными. Спустился к реке и напился воды, что называется от «пуза». Направился вниз по реке перешёл её вброд, он знал, что рядом проходит тропа. Сел на камень у реки и стал думать: куда идти по тропе - направо или налево. Думать совершенно не хотелось. Послышался шорох шагов. Человек шёл почти бесшумно. Литвин спрятался. Рядом, за кустами прошёл туземец и его не заметил. Литвин насторожился. Показался караван. Литвин напал не раздумывая…

ГЛАВА 32. РАЗГРОМ БАНДЫ У ЮЙДИ.

Левицкий и Си Фаньбао видели, что произошло с их товарищами, но помочь им они ничем не могли.

Подбежал запыхавшийся Домбровский, посмотрел, оценил ситуацию, бросил веско:

– Ждём.

Они видели, как Софью связали и пленников куда-то повели.

– Куда? – спросил Домбровский Си Фаньбао.

– Ту там – махнул рукой китаец, - лазденут, голый, вода, мошка, той люди совсем плохо будет.

– Они их не обыскали – сказал Левицкий.

– И не связали, глупцы – добавил Домбровский.

– Китайский люди глупый нету – возразил Си Фаньбао.

– Молчи лучше – сказал Домбровский. – Веди, выручать ребят надо.

Впереди шагал Илья Шинкаренко, за ним охранник, потом Лиса, два охранника, за ними Софья и замыкали цепочку ещё два охранника. Софья шла по тропинке к реке между охранниками и отчаянно трясла головой, пытаясь распущенными волосами отогнать комаров.

Из леса донёсся трёхкратный крик филина. Лиса взбодрился: этот крик был условным сигналом между ним и Домбровским. Означал он, что его товарищи близко и готовы помочь.

– Софья, - сказал он по возможности спокойным голосом, - что я вам скажу, то и делайте. Без пререканий и возражений. Вы поняли.

– Да поняла – сказала Софья, а Лиса получил прикладом меж лопаток за разговор.

Приближалась река.

– Илья, - сказал Лиса ровным голосом, - ребята рядом. Нам помогут – и громко. – Начали!

С этими словами он взмахнул рукой, и шар кистеня разбил голову впереди идущему охраннику. Лиса шагнул вперёд и резко обернулся. Свист кистеня и не стало ещё одного хунхуза.

– Софья! – крикнул Лиса.
– В сторону! Падай!

Софья от неожиданности застыла в оцепенении.

Си Фаньбао оглушил своим посохом охранника, шедшего сзади, а Домбровский ударом финки по горлу, убил другого охранника. Всё произошло очень стремительно, так стремительно, что охранник, шедший перед Софьей, сразу и не сообразил, что происходит. А опомнившись, передёрнул затвор винтовки, намереваясь выстрелить. Лиса ударил кистенём по стволу. Раздался выстрел, Лиса упал, поражённый в ногу. Шинкаренко подлетел, на ходу выхватил из-за пояса свой «смит и вессон», и не целясь, в упор выстрелил в грудь хунхузу. Потом схватил ничего не понимающую, безвольную Софью за руку и потащил в лес.

Навстречу им вышел Левицкий, обнял сестру. Он не принимал участия в освобождении узников.

– Там, иди, Лиса ранен – прохрипел Илья.

Пройдя дальше, Левицкий увидел, как Си Фаньбао с Домбровским наскоро перебинтовывают Лисе правую ногу.

– Кость не задета – на немой вопрос Левицкого ответил Домбровский, - пулю вынут, заживёт.

Правда, кто это сделает, он не уточнил, а добавил в полуприказном порядке:

– Берите его, тащите.

Сам Домбровский направился в направлении деревню, где жили хунхузы. В руках у него Левицкий заметил две гранаты.

В логове хунхузов, из домов, услышав выстрелы, стали выбегать вооружённые люди. Поспать им в эту ночь было явно не судьба!

Подбежал запыхавшийся Домбровский к опушке леса и сходу, не раздумывая, выдернул чеку у гранаты и швырнул её в противника. Раздался взрыв. И тут же полетела вторая граната. Домбровский не стал любоваться делом рук своих, а побежал догонять своих.

Погони не было. Хунхузы не решились входить в ночной лес, просто палили из винтовок наугад.

Домбровскому оцарапало щёку. Он непристойно выругался, размазал кровь по щеке, рана оказалась пустяковая.

Беглецы перешли на шаг, все тяжело дышали.

– Соня, что же вы Лису не послушались? – спросил Домбровский.

– Я должна была падать? – в голосе Софьи послышались нотки возмущения.

– Конечно.

– Я как-то …

– А если бы убили?

– Так обошлось же.

– Обошлось …

Именно в этот момент Шинкаренко усомнился в правильности коммунистической теории. Софья почему-то не действовала так же, как они, мужчины. Сомнения в женской эмансипации стали разрушать коммунистические принципы, усвоенные в ранней юности.