Золото севера

– Ну, ты даешь, ну ты, паскуда, даешь, да я тебя, да мы тебя … В бригаде хохот.

– Уймись Петя, все правильно, все по закону. И по «понятию». – Вступился за мастера бригадир, Василий Васильевич.

– Ты вспомни, как ты рассуждал – вам много надо, вы много и работайте! А мне хватает на пропитание и ладно! На тяжелой работе – говорил ты – и выносливые лошади дохнут! Так ты говорил, помнишь? Так что, обижаться не на что! И не на кого!

– А что, мужики, может, это и правильно. Не хочешь работать, не путайся под ногами. А то строим вечно невинные глазки. Боимся «заложить» ближнего. Он, этот ближний, к нам же в карман лезет, а нам стыдно упрекнуть его! Может, пришла эта пора – пусть каждый сам за себя отвечает! – Василий Петрович раскраснелся, давно не говорил вот так откровенно, при всех, принародно.

Притихла бригада. Да, по всему видно, что это не «случай», это надолго, теперь эта строгая дисциплина, навсегда, наверное. А что, и правильно, давно уже надоела эта вседозволенность, эта игра во «что хочу, то и ворочу»! Бригада соскучилась в твердом управлении. В твердом руководстве. Правда, в руководстве умном…

– Вот ты скажи мне, мастер, если мне надо, если я загулял, если нет у меня настроения работать сегодня, или просто – не могу я сегодня работать, заболел, еще что-то случилось – я что же, преступник? Я что не могу нигде отсидеться, спрятаться от тебя?

– Черт вас подери, да наоборот же, я же и даю вам возможность – работай, зарабатывай, но если не работаешь, не хочешь работать, не работай. Но и не мешай другим. При этом, ты ничего и не получаешь! Почему я тебе должен платить за счет дяди Васи? И почему я тебя должен заставлять работать, искать тебя, уговаривать – выйди, Петенька, поработай, ради Христа. Да на кой ты мне – не хочешь, не работай!

– Да какой дядя Вася, что ты сочиняешь? Ну, с прогулами ясно. Но, если вышел я на работу, значит плати, хотя бы тариф, если не сделал я норму. И не за счет дяди Васи, что ты разругать всех нас хочешь между собой? Государство нормы предусмотрело, заработной платой все это называется! А районный коэффициент да надбавки нам платят за то, что мы здесь, на Севере, живем. Вот и плати, не умничай!

– Нет, дорогие мои, «уравниловки» больше не будет. Сколько сделал, за то и получи. Не вышел на работу, черт с тобой, сиди дома. Но ничего и не получишь. В конце месяца сам задумаешься, а ради чего ты здесь на Севере «ошиваешься»? И районный коэффициент тебе здесь выплачивают не за то, что ты здесь живешь, а за то, что ты здесь работаешь! Вот и начисляется он, как и надбавки твои за выслугу лет, именно на ту сумму, какую ты сумел заработать. А насчет хочу не хочу, да ради бога, только оформи, как положено, напиши заявление, возьми отпуск без содержания. Сиди, не хочешь работать, сиди дома. Только смысл-то какой? Ты зачем на Север приехал, «сачковать»? Так «сачковал» бы в своем Саратове, зачем так далеко ехать?

Спрос, строгий учет, до мелочей, до минуты рабочего времени, до каждого сваленного дерева, до каждого закопанного «мертвяка» – не пропустить, учесть все, но и не приписать лишнего. Работать не с бригадой, работать надо с каждым членом бригады, с каждым в отдельности. Надо сделать так, чтобы каждый знал, видел – его труд учтен, оценен, оплачен. Вот тогда что-нибудь и получится! Не «жандармский» надсмотр, нет – надо чтобы все осознали – каждый работает на себя. И ты, мастер, помогаешь ему работать на себя. По принципу – «никто не забыт, ничто не забыто»!

«Ничего, – думал Георгий, – за зиму я наведу в бригаде порядок. Должен навести. Все, по-моему, и сейчас уже поняли – «туфта» не пройдет! Но это еще полдела. Надо, чтобы каждый еще понял, что сделанное им не потеряется!»

14

Короткий зимний день клонился к вечеру. Погода для этого времени года, уже конец ноября, для этих северных мест, не очень и холодная. Солнечно, ветра нет. Тепло. Всего каких-то двадцать пять. Минус. Сегодня суббота, банный день. На улице полно гуляющего народа. Георгий все приготовил для бани – белье там, веник. Им с Петром одного веника никогда не хватает, они берут каждый по венику и за два банных часа «измочаливают» их до самых прутиков. Вот и сидит Георгий у окна, Петра, техрука драги, поджидает. Они в баню всегда вместе ходят. Напарят там друг дружку как следует, нахлещутся вениками, потом обсыхают в буфете, пивком охлаждаются. Тоня, буфетчица, в лютые морозы пиво чуть подогревает, чтобы после бани горло кто не застудил. Пиво бочковое, бодайбинское, лучшее пиво по сибирскому Северу. Пивовара директор «Лензолото», Горбунов, выписал аж из Риги. Нашел он там его, будучи в отпуске, предложил хорошие условия, квартиру дал. Вот теперь вся Сибирь и завидует бодайбинцам – их пиво по северным окраинам развозят как самый лучший деликатес. Ну, а уж по родному району такое пиво сам бог велел новому-то пивзаводу развозить без всяких ограничений, по всем «жилым» местам. Горнякам – по две-три кружечки после баньки освежиться – огромное удовольствие!.

«Ну, наконец-то, вот и Петро пришел, – подумал Георгий, заслышав чьи-то шаги по ступенькам крыльца.

– Вам телеграмма, Георгий Александрович. – Лиза, почтальон с почты, чем-то явно смущена.

– Откуда, что еще за телеграмма, – Георгий аж вспотел от предчувствия – «неужели с отцом что-то»…

«Выезжай срочно отец при смерти Мама». В дом тяжело ввалился Петро.

– Знаем, что у тебя случилось, переполох уже по всему поселку. Спрашивают, не нужны ли тебе деньги на поездку? Все-таки, недавно ты у нас работаешь, еще не успел, наверное, запасы денежные создать.

– Да ведь вот, только пришла телеграмма, я ее только читаю, распечатал вот, на, сам прочитай.

– Да знаю я уже всё, не будь ты наивным, все уже знают. Тебя спрашивают – деньги нужны?

– Да, нужны, наверное, я тут поиздержался с новосельем, да с какой ни на есть мебелью, нужны, наверное, будут. Но я выпишу в бухгалтерии, возьму авансом, рассчитаюсь, когда приеду. Петя, машину надо, в аэропорт мне срочно… – Георгий нетерпеливо заходил по комнате, еще плохо соображая о происшедшем, растерян, не успел еще осознать, еще не понимал – что же произошло?..

– Успокойся, Георгий, главное успокойся. В бухгалтерии ты ничего не выпишешь, сегодня суббота, выходной. Вот пятьсот рублей, возьми, я думаю, тебе на дорогу хватит. Не хватит, сообщишь телеграммой, вышлем еще. Машина сейчас подойдет, Буслаев уже в гараже, готовит машину. Хорошо, зимник пробили, машины идут. Часа за четыре доберетесь. До самолёта. Зафесову Владимир Захарович позвонил, рассказал обо всем, попросил, нельзя ли самолет задержать до утра, чтобы успел ты к Иркутскому рейсу. А там уж как повезет, там уж ничем тебе помочь не сможем.

– Да откуда все это, вы откуда все узнали? Я ж только-только получил телеграмму эту, распечатал вот…

– Слушай, ты же на Севере, здесь в таких ситуациях время терять нельзя. Татьяна Васильевна, начальник почты, это все отлично понимает. Вот она и зачитала твою телеграмму Литвякову, как только получила ее. Тебе еще ее и не доставили, а Литвяков уже раскрутил все. И мне поручил заняться твоей отправкой. Собирайся, время терять нельзя, скоро стемнеет, а по зимнику в темноте не разгонишься. Вон, Буслаев уже подъехал.

А что собираться, легкая дорожная сумка, документы, деньги. Не забыть бросить туда туалетные принадлежности, полотенце – через пять минут Георгий готов. «Так, деньги, – заставил Георгий себя подумать про дорогу, не забыть бы чего, важного, с дороги уже не вернешься. – Так, у меня наличных триста, да, Петро же дал пятьсот, все, хватит, конечно. Билет до Свердловска стоит, если считать отсюда, от нашего аэропорта, где-то около ста рублей. У меня – восемьсот. Но там ведь, если что, на похороны надо будет, еще, наверное, какие-то затраты. Предусмотри теперь… Ладно, восемьсот должно хватить. Не хватит, запрошу телеграммой».