Золотое дно (сборник)

глинистые холмушки зыбились, расплывались и каза­

лись неприступными горами.

Иван Павлович опьянел, его душа вдруг обрадо­

ванно зазвенела и набухла, едва умещаясь в груди. Тя­

пуев снял галстук и против обыкновения расстегнул на

рубашке верхнюю пуговку. «А и хорошо, что не встре­

тили. Такое вот дело. Кинулись бы, повезли, а там

водка, пить давай... Воздух-то какой, милая родина, ни

грязи, ни копоти, это тебе не город. Да... вот какое

дело».

Думалось неясно, неотчетливо, и потому вскоре ра­

дость померкла и затуманилась, ее перебило горчинкой

усталости и сухости. В душе ревниво и обидно тукало:

«Не могли лошадку послать. Не рядовой какой человек.

Гордость, можно сказать. Всей деревне имеет смысл по­

гордиться, такое вот дело». Ботинки запылились, уже

выглядели дешевенькими и потасканными, никак не

дашь им прежней цены. От этих мыслей настроение и

вовсе омрачилось.

Тут песчаная колея нырнула в мелколесье, сразу

расползлась, заполнилась лужами, которые не успело

выпить нынешнее солнце, видно, днем раньше выпал

щедрый дождь, а по вымоинам с утра пробежал трак­

тор-колесник и захлестал грязью придорожные кусты.

И, как ни оберегался Иван Павлович, он опачкал свет­

ло-серые брючины и новый пиджак. А тут еще, распа­

ленный влажной тенью березняка, почуяв человечий

ДУХ> гудящим столбом поднялся над головой комар, он

словно бы приклеился к Тяпуеву, вонзаясь в открытые

места, и оседал на велюровой шляпе и плечах серой

подвижной пеленой. Иван Павлович, обнажив распарен­

ную лысину, пробовал отмахиваться шляпой, все более

закипая душой и уже ненавидя и обесцвеченное зной­

7

ное небо, похожее на замасленную бумагу, и расхри­

станную безлюдную дорогу, и самого себя за эту вне­

запную причуду: вышел на пенсию — и вдруг вздума­

лось через тридцать лет отлучки махнуть на родину, где

из родни-то нынче один полузабытый троюродный

брат.

Тут из-за кустов неожиданно вымахнула девчонка в

длинных модных сапогах, переда которых походили на

водолазные башмаки, коротенькая юбочка откровенно

обнажала ноги. Тяпуев сразу признал девицу: в само­

лете она сидела напротив, и ее округлые коленки на­

зойливо лезли в глаза. Наивное бесстыдство попутчи­

цы раздражало Ивана Павловича, и, чтобы сдержаться

и не одернуть девицу, пришлось всю дорогу моститься

косо, на одной половинке, отвернувшись к замытому

окну, под которым скучно тянулось ржавое приморское

болото.

Девчонка остановилась, постегивая себя прутиком; у

нее были широко поставленные голубые глаза, придав­

ленные тяжелыми припухшими веками, мягко и без­

вольно вылепленные губы и запутанная рыжеватая во-

лосня, раскиданная по плечам. Спутница оказалась вы­

сокой и угловатой, и, чтобы казаться вровень, Тяпуев

невольно поспешил надеть велюровую шляпу и посиль­

но подобрать вылившийся из ремня живот. Он даже по­

пробовал улыбнуться, когда поровнялся с девчонкой и

встретил ее диковатый насмешливый взгляд.

— Чья будете?— спросил равнодушно, ради прили­

чия, чтобы завязать разговор, и невольно отыскивая

знакомое, полузабытое в ее лице. Но, бог ты мой, разве

что тут вспомнишь, если столько лет минуло, уж кара­

пузы, что без штанов летали, давно семьей обзавелись.

Никого и не признать из молодых. Время быстро летит,

не ухватишь.

— Селиверстовых... Мартына Коновича,— ответила

девчонка хрипловатым, неожиданно низким голосом. Тя­

пуев вздрогнул и отвел глаза.

— Жив отец-то?

— Жив...

— А меня зовут Иван Павлович Тяпуев. Слыхали,

наверное?

Девчонка не ответила, нерешительно подернула пле­

чиком.

8

— Советскую власть на Вазице строил,— ревниво

добавил Тяпуев.— И совсем не слыхали?

Девчонка снова дрогнула плечиком и промолчала.

— Меня-то вы должны знать, такое вот дело,—

убежденно протянул Иван Павлович.— Я, бывало, заво­

рачивал делами. К стихам меня потягивало, способность

имел... «Уж как наши-то отцы, они были молодцы. Р а ­

ботали по ночам, уважали богачам: им служили сорок

лет, а штанов дырявых нет; они своих детей морили, а

чужих детей кормили. Из своего-то хребта им настрои­

ли суда, кровью красили дома, из кожи шили паруса».—

Прочитал скороговоркой, задыхаясь.

— И неуж сами?

— Сам. Я к этому большой талант имел,— загоря­

чился Иван Павлович, уже машинально отмахиваясь от

гнуса и на мгновение забывая свой возраст. Лопухастые

уши, поросшие медным волосом, запунцовели, и по бри­

тым обвисшим щекам заструился пот. И растаяла тя­

гость длинного пути, что-то давнее и восторженное про­

снулось в душе, открывая тенистый погребок памяти:

может, для того и стремился сюда, ради этих минут, ко­

торые так неожиданно перемешивают прожитую жизнь.

— Значит, жив отец? Это вот хорошо. Мы с ним

вместе, бывало, в деревне заправляли. Не рассказы­

вал?— осторожно, с тайной робостью в душе спросил

Иван Павлович.

— Что-то такое говорил, да я уж и забыла,— равно­

душно ответила девчонка.— Вы так медленно... Комары-

то съедят. Я, пожалуй, побегу.

Она как-то сразу растворилась за поворотом, толь­