Золотой Конвой. Дилогия

А бегун на склоне, тем временем отчаянно заорав, с гимнастической ловкостью перескочил через заплывший ров, взбежал по валу, совсем уж каким-то неимоверным прыжком прыгнул вверх, зацепился за частокол, с натужным хеканьем взлетел на него, поставив ногу, - и, расправив руки, будто тигр - бросился на Медлявского.

Время как будто застыло на миг. Перед Медлявским мелькнуло перекошенное, со вздувшимися жилами, с прокушенной до крови губой, лицо красного, летящий где-то за ним на предохранительном ремне револьвер, который красный бросил, чтоб уцепиться за стену; его руки - со скрюченными будто когти пальцами, которыми тот собирался вцепиться в горло самому Медлявскому... Штабс-капитан вскинул руку с кольтом, но фатально не успел. Красный влетел в него как паровоз. Оба свалились на землю, - красный сверху, а Медлявский вниз, так что из него выбило дух. Кольт в распластанной по земле руке, бесполезно громыхнул, посылая пулю неведомо куда. На секунду перед глазами Медлявского оказалась макушка красного, украшенная густой копной темно-русых волос, с которых слетела папаха. Вот по этой самой макушке, Медлявский и засадил что есть мочи рукоятью пистолета. Он сам бы не мог сказать, почему именно ударил, а не выстрелил. В этом было что-то звериное, - более древнее, чем голос разума, который посоветовал бы ткнуть ствол в бок, и нажать на спуск. Нет, - отмахнуть, ударить! Супостат от удара как-то странно вякнул, хватка его обмякла. Медлявский еще раз сунул тому по голове рукоятью, - на этот раз угодил по скуле. И противник свалился с него тяжелой кучей.

Эфрон тем временем перехватив в левую руку недозаряженный Маузер, выхватил из кобуры второй, и подскочив направил дуло в голову шустрому краснопузому.

– Нет!
– Рявкнул Медлявский - привставая на локте, и загораживая бесчувственного человека рукой. Он уже успел разглядеть на рукаве поверженного врага несколько красных полосок. Это был командир, или как они сами себя называли 'краском'.
– Это начальник! В плен гада!

Эфрон помог Медлявскому подняться, и тот вертя головой, и держась рукой за помятое горло - хватка у красного была стальная - просипел ближайшим солдатам.

– Парни! Вяжи этого поводом! Отвечаете головой!

Двое бросив стрельбу через частокол, навалились на красного, и начали крутить тому руки. Медлявский тем временем, продолжал раздавать приказы.

– Эфрон, - на позицию! Гарткевич - сюда пулемет! Гущин - оставайся на своей стене; следи в оба!

Эфрон подвинулся обратно к частоколу, и незамедлительно в кого-то пальнул. Гарткевич, с пулеметом наперевес, протиснулся мимо испуганных стерноженных лошадей, и пробежал по двору к стене. Медлявский поднял руку с кольтом, в пистолете что скрипнуло металлом о металл, - он машинально подхватил вывалившийся из шахты в рукояти магазин; видно когда лупил по чугунной башке красному, случайно стронул магазинную защелку на пяте рукояти. Штабс-капитан заправил магазин с толстобокими патронами обратно в кольт, и снова шагнул к частоколу.

И вовремя! Лес внизу был буквально наполнен людьми на лошадях. Разгоряченные кавалеристы выкатывались из-за деревьев, и тормозили лошадей перед стеной крутым валом, и стеной крепости. Некоторые из них стреляли наверх. Дерево дрожало от частых свинцовых шлепков.

– Господи. Да сколько ж их!
– Потрясенно охнул рядом Эфрон, и секунду спустя его Маузер зачастил практически непрерывным огнем, стремясь нашпиговать бурлящую внизу человеческую массу.

– Гарткевич!
– Отчаянно вскрикнул Медлявский. Он выстрелил вниз из Кольта, - это было как камушек в море. Быстро сунул пистолет себе под мышку, нащупал на поясе подсумок, и выдернул из него круглую ребристый 'ананас', - британскую гранату системы Миллса. С натугой выдернул предохранительное кольцо, и швырнул вниз.

Слева со стены замолотил вдруг пулемет Гарткевича, тут же, разом -взорвалась внизу гранта. Лошади завизжали, вставая на дыбы. Бросая с себя живых и мертвых всадников. Кто-то внизу крикнул что-то командное, - было не разобрать. И вся эта многочисленная лошадиная банда вдруг отвернула, и покатилась от крепости вниз, наращивая скорость по склону. Гарткевич подгонял их очередями. Стреляли солдаты Овчинникова. Внизу, перед частоколом еще шевелилось несколько сброшенных конями раненных. Кто-то бежал к деревьям. Эфрон и Медлявский достреливали их из пистолетов. Пули догоняли, и сбивали с ног.

Через минуту, у крепости стало тихо.

– Прекратить! Прекратить огонь!
– Выдохнул из себя Медлявский.

– Сбежали, сволочи.
– Констатировал Эфрон.
– Но сколько ж у них в отряде сабель?!.

На валу стонал, баюкая руку раненный солдат. Двое других пытались стянуть с него шубу, чтобы оглядеть рану. Подбежал к Медлявскому рядовой, вскинул руку с сбитой набекрень папахе.

– Вашбродие... дозвольте... Младший унтер-офицер Овчинников...

– Что?
– Переспросил Медлявский.

– Убит. Прямо в переносицу свинцовую невесту словил.

– Кто еще?

– Канюкова тоже убило. Пашутина, вон, в руку поранило.

– Ясно, ясно...
– Медлявский вдруг поймал себя на том, что он растерянно бормочет. И это его состояние отражалось на лице солдата. Тут же сказал другим голосом, четким и командным: - Взять пару человек. Раненных перевязать. Убитых сложить внизу. Остальные остаются на стенах.

– Есть!
– Козырнул солдат.
– Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

Шлепнуло, - прилетевшая откуда-то пуля сорвала кончик затесанного колом бревна наверху частокола, рядом с Эфрном.

– Стреляют, бесы.
– Буркнул Эфрон.

– Солдаты!
– Крикнул Медлявский.
– Не высовываться! Ничего еще не кончилось!

Эфрон, пригибаясь, подскочил к Медлявскому.

– Черт возьми, штабс-капитан, - откуда у красных такая прорва людей?

– Не понимаю, - покачал головой Медлявский.
– Там, раньше, в лесу. Они должны были просто смести нас таким количеством...

Он поглядел на валявшегося у вала пленного краскома. Тот уже начал слегка шевелиться, и дергал заведенными руками, опутанными коноводским поводом.
– А вот мы сейчас у кое-кого спросим!

Медлявский заскользил вниз, по валу, во внутренний двор. Прапорщик Эфрон последовал за ним. Оба подбежали к пленному. Штабс-капитан присел над пленным. Выглядел тот жутковато, скула уже налилась добротным синяком, на разорванной коже виднелась кровь. Кто-то из вязавших красного солдат, нахлобучил ему на голову найденную шапку, под которой виднелись два закрытых глаза. Красный беспокойно подергивался, будто человек в тяжелом, муторном сне, но в себя еще не пришел.

– Может, вы его совсем того? До травмы черепа?
– Предположил Эфрон.

– Приложил как смог, - признался Медлявский - не было времени силу вымерять. Ну-ка...

Медлявский взял горсть снега, и насыпав в ладонь, хлопнул ей красного в горяченное, разгоряченное лицо. Тот фыркнул, задергался, засучил ногам. И, и с ошалелым лицом разом открыл глаза. Один зеленый, - ясный. И один побежденный синяком, - щелочкой. Взгляд красного заметался, и наконец сошелся на штабс-капитане

– Не дергайтесь, товарищ, камрад, или как вас там, - предупредил Медлявский.
– Вы в плену.

Краском глянул на Эфрона, вернулся к Медлявскому. Посмотрел смело.

– А ты офицерок, - жила! Отоварил меня, - как поп проповедью. Башка трещит, будто гулял три дня...
– Краском тряхнул головой. И тут же болезненно поморщился.

– Отвечайте на вопросы.
– Глядя ему в глаза сказал Медлявский.
– У нас времени мало.

– Да?
– Ухмыльнулся красный.
– Зато я уже никуда не тороплюсь.

– Что вы за отряд?
– Не вступая в пререкания гнул свою линию Медлявский.
– Кто такие?