Золотой козленок

Старик никогда не был женат, и его мнение о женщинах было идентично мнению миллионов холостяков. До той поры, пока одна из них не становилась хозяйкой в его доме.

– Джентльмены обременены поисками жилья?!
–  взглянув сначала на одного, затем на другого, безошибочно определил он.

– Да здесь гостиниц как грибов!
–  сходу сбивая ещё необъявленную цену, заявил Жульдя-Бандя, кивнув в сторону дома на площади с огромной вывеской над верхним этажом – «Гостиница «Москва».

– Гостиниц?!
–  старик объял каждого недоумённым взглядом, будто соизмеряя величину идиотизма. При этом его маленькая хитрая головка в вопросительной тональности слегка склонилась вправо. Это был профессиональный взгляд следователя, жены, допрашивающей вернувшегося рано… утром супруга, или кондуктора общественного транспорта, поймавшего настоящего «зайца».

– Гостиниц, - подтвердил и Фунтик, утвердив взор на гостинице напротив.

– Для гостиницы, - пояснил старик, почесав тонкими сухими пальцами острый подбородок, - нужны деньги и незапятнанная биография, поскольку каждый индивид фиксируется в реестре и рискует стать… - незнакомец заговорщически хихикнул.
–  Сейчас в каждой каме… пардон, в номере как минимум по два жучка: один от КГБ, другой от ЦРУ.

– Нам бояться нечего, - Жульдя-Бандя честной пролетарской улыбкой обнял пожилого аборигена, запев: - Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути (М. Светлов).

– К тому же у меня дешевле, и ещё, я вам скажу по секрету, - лицо старика покрылось грифом секретности особой важности, - вы мне, конечно же, можете не верить!..

После такого монументального заявления друзья не поверить не могли, и каждый оберегал себя от того, чтобы не рассмеяться.

– Я поселю вас в апартаменты, где в одна тысяча девятьсот восьмом году…

– Родилась Клеопатра?!
–  предположил Жульдя-Бандя.

Старик, нисколько не смутившись, продолжал:

– Великий бабник всех времён и народов Гришка Распутин, - указательный палец, с хрустом распрямившись, восклицательно взвился вверх, - имел це-лую, - квартирный магнат с таким воодушевлением переместил руку в сторону Мариинского театра, утонувшего в грациозном великолепии каменных изваяний, словно до этого великий бабник пользовался исключительно половинками, - целую, - напомнил он…

– Марию-Антуанетту…

– Анну Павлову!
–  старик победоносно замотылял высохшим, как хворостина, пальцем, будто Гришка Распутин до неё имел ещё и Екатерину Великую.
–  Он похитил великую балерину прямо из гримёрки, сразу после исполнения ею Жизели. Но это ещё не всё…

– Короче, папаша, - Жульдя-Бандя дружески определил руку на хлипкую высохшую конструкцию пожилого аборигена, чтобы Гришка Распутин в его апартаментах ненароком не поимел бы ещё и статую Свободы, - мы почти согласны. Осталось выяснить, сколько будет стоить проживание в вашем курятнике времён доисторического материализма? Кстати, - он смахнул с руки тополиную пушинку, - надеюсь, Анна Павлова уже покинула святое ложе? Мой друг плохо переносит старух. Это перешло к нему с детства, когда его покойная бабушка безуспешно пыталась сделать из него человека…

Фунтик, адекватно нанесённому ему моральному ранению, стукнул остряка кулаком в бок.

– Не извольте беспокоиться. Отплясалась давно уже бедная, а вот ложе, на котором происходило великое соитие… - старик ощерил беззубую пасть, - удалось сохранить.

– Бельё тоже?
–  съязвил Фунтик, коему надоело слушать весь этот бред.

– Увы.

– Жалко. С детства мечтаю поспать на простынях из-под балерины.

– Оно у вас ещё не закончилось, - язвительно подметил старичок, моргая увеличенными в линзах очков глазами.

Жульдя-Бандя, искренне опасаясь, что хлипкая конструкция пожилого человека может в любой момент рассыпаться, вернул руку, обращаясь:

– Ну так что всё-таки нам скажет музейный смотритель относительно…

– Меня зовут Соломон Григорьевич, - представился квартиросдатчик, не желая в свою сторону двусмысленности.

– Несмотря на некоторые противоречия во взглядах на жизнь, я думаю, мы сможем найти общий язык, - Жульдя-Бандя улыбнулся, утробно обозначив: - «Иудушка Головлёв».

Соломон, всячески оттягивая нелицеприятную процедуру оглашения приговора, повёл друзей по переходам через площадь, орошая эпитетами архитектурную ценность района, будто те собирались обустроиться у памятника Екатерины Великой.

На благоприятном удалении от конкурентов, предлагавших более дешёвое и уютное жилье, хитрый еврей, не останавливаясь, дабы не дать друзьям возможности сосредоточиться, стал блеснить, ничуть не сомневаясь, что рыба уже на крючке.

– Я беру недорого - всего-навсего по десять рупий, - старик прибавил ходу до крейсерской скорости, с тем чтобы цифра не казалась столь удручающей.

– Шо?!
–  Фунтик остановился, удивлённо хлопая глазами.
–  По десять рублёв?!

Соломон понял, что молодые люди уже научились считать, и с девичьей скромностью уточнил:

– За сутки.

– За двоих!
–  сурово объявил Фунтик, давая понять, что другая цифра рассматриваться не будет.

– Ну, конечно, за двоих, - неохотно согласился старик, хотя за одного ему импонировало больше, на что он, чего греха таить, и рассчитывал. К тому же он знал, что не у каждого хватит мужества остаться в его апартаментах с деревянными перекрытиями, коим уже больше века.

– Мы согласны, - Жульдя-Бандя протянул руку.
–  А согласие - есть продукт при полном непротивлении сторон, как говорил измученный нарзанами механик Мечников, упокоившийся на страницах гениальной комедии «Двенадцать табуреток».

Глава 5. Друзья снимают комнату в квартире старого хитрого еврея

– Ну и каким образом наш музейный смотритель собирается организовать доставку тел к лежбищу Распутина?
–  Жульдя-Бандя весело взглянул на обречённого на старость еврея.

Тот, ухмыльнувшись, обозначил способ, перебирая в воздухе указательным и средним пальцами.

– Вы, извиняюсь, к нам по какому случаю, если не секрет?
–  осторожно полюбопытствовал он.

– Русо туристо. А это мой лакей. Сейчас модно путешествовать с лакеями, - Жульдя-Бандя похлопал Фунтика по плечу. Лакей отвесил своему господину мощный удар в грудину.
–  У меня очень вспыльчивый холоп, - пояснил он, - поэтому его иногда приходится направлять на путь истинный.
–  Жульдя-Бандя для этой цели занёс над головой дружка увесистую широкую ладонь.

Тот, ловко увернувшись, настойчиво порекомендовал:

– Дядя, только без рук!
–  он примирительно выпятил перед собою ладони, унизительно опираясь на прочный фундамент уголовного кодекса, с которым у него, как раз-таки, были диаметрально противоположные взгляды на жизнь. Собственно, по этой причине его периодически изолировали от общества, ведущего оппортунистическое соглашательство с дружным хором коммунистических проповедей…

Дом старого коммерсанта, в котором тот занимал две комнаты, переживший не одно поколение квартиросъёмщиков, утопал в глупой роскоши неполитизированных античных статуй, своей откровенной наготой пугающих старух, у которых открытые формы вызывали открытое раздражение.

Фунтик, изловчившись, подпрыгнул, шлепнув ближайшую к нему Венеру по холодным ягодицам, вызвав у гнездящихся на скамейке старух возле подъезда лёгкую степень раздражения.

– Здравствуйте, девушки!
–  весело поприветствовал молодой человек несколько перезревших девиц.
–  Женихов ждём?

Самая молодая из «девушек», разменявшая девятый десяток, криво улыбнулась:

– Женихи наши, милок, давно уже копыта отбросили.

Друзья хихикнули: из уст перезревших благочестивых аборигенок жаргон выглядел как нечто оригинальное…