Золотой ребенок Тосканы

Я не знаю, как долго я сидела и смотрела на тонкий лист почтовой бумаги. Выросшая в уверенности, что я — единственный ребенок, я была потрясена, обнаружив в один день, что у меня могут найтись два брата в разных частях света. «Если второй выжил», — подумала я. Может, его отдали в добрую семью, чтобы мать могла забрать его, когда военные действия прекратятся? Как бы мне хотелось в это поверить!

Но понемногу у меня возникало желание узнать всё. Мой отец никогда не вспоминал о своем военном прошлом, но я слышала от матери, что он был очень храбрым пилотом ВВС, выполнял задачи в небе над оккупированной Европой, пока его не сбили и он чуть не погиб. Но я даже не предполагала, что это произошло в Италии. Кто вообще может думать об Италии как о месте, где падали бомбы?

В расстроенных чувствах я отложила письмо. Ах, если бы я узнала об этом до его смерти, я бы расспросила его! Теперь же мне придется выяснять все самой.

Я закончила осмотр обоих сундуков и не нашла ничего представляющего ценность для кого-либо, кроме Лэнгли. Ни одной фотографии первой жены или моего сводного брата, но были маленькие снимки молодого отца, смеющегося с друзьями в кафе. На обороте одного из них было написано: «Флоренция, 1935 год».

Я сдвинула сундуки на одну сторону комнаты и вернулась к разборке бельевых шкафов, кладовой, шкафа в ванной, собиранию кучи вещей для благотворительной организации и столь же большой груды мусора. Я обнаружила, что не чувствую ни малейшей ностальгии, выбрасывая предметы из своего детства, и хотела лишь поскорее справиться с этим делом и заняться поисками.

На следующий день, когда я вытаскивала сумки и коробки, предназначенные на выброс, подъехала машина, и из нее вышли Найджел и какой-то пожилой джентльмен.

— Это мистер Астон-Смит, — представил его адвокат. — Он оценщик. Позвольте ему взглянуть на вещи и оценить мебель.

Я проводила их внутрь сторожки, извиняясь за беспорядок. Я предъявила оценщику семейные портреты и несколько хороших предметов мебели. Мне очень хотелось показать Найджелу письмо, просто из желания поделиться хоть с кем-нибудь, но я не могла решиться.

Мистер Астон-Смит не заставил нас долго ждать. Он походил, бормоча и отмечая что-то в тетради, а спустя весьма короткое время вернулся ко мне.

— Боюсь, здесь не так уж много ценных вещей, — сказал он. — Стол отличный. Вы, вероятно, сможете выручить за него пятьсот фунтов на аукционе. Бюро наверху может стоить чуть поменьше. Часы дедушки также могут принести серьезные деньги. Шкаф — ну, дерево хорошее, но в наши дни никто не захочет покупать столь громоздкий предмет мебели.

— А картины?

— На стене? Копии. Не больше сотни за штуку.

— Я имела в виду другие картины. Работы моего отца.

— Они хороши, я вам скажу, — покивал головой он. — Но ваш отец не сделал себе имени, верно? На больших аукционах для произведений современного искусства все зависит от имени. Для снобов важнее ценность, а не качество. Но даже если их и купят, это будут сотни, а не тысячи.

— А семейные портреты?

— Тут мне почти нечего сообщить. Все они нуждаются в хорошей чистке, уверен, вы это заметили. Если хотите, я могу отдать их реставратору, с которым работаю, и мы сможем оценить их после того, как они будут очищены.

— Разве это не обойдется очень дорого? — Я осознавала, что сумма, которую я должна была унаследовать, не тянула на состояние, особенно если мне придется поделиться ею с недавно обнаруженным братом.

— Не думаю. Конечно, все зависит от объема восстановительных работ, которые необходимо провести. Но давайте начнем с простейшей очистки, а потом примем решение, надо или нет продолжать.

Я посмотрела на Найджела. Он подарил мне одну из своих ободряющих улыбок.

— Ладно, я согласна, — сказала я. — Заберите их, пожалуйста.

Когда они уже направлялись к выходу, я приняла решение.

— И я хочу сохранить стол, — произнесла я. — Но сейчас мне негде его поставить.

— Может быть, они позволят вам хранить его на чердаке школы, — предположил Найджел, — вместе с другими мелочами, которые вы захотите оставить.

— Отличная идея, — улыбнулась я. — Мисс Ханивелл может пойти на уступки, ведь мне надо поскорее освободить домик. Я спрошу у нее.

— Сколько вы еще рассчитываете находиться здесь? — спросил Найджел.

— Надеюсь уехать до конца недели.

Я заметила, как он сник.

— Понятно. Конечно же, вам нужно вернуться к работе.

Именно, конечно же, мне нужно вернуться к работе, хотя я не была уверена, что у меня еще есть работа. Тем не менее, я улыбнулась и кивнула.

— Я буду держать вас в курсе, — сказал он, — и сообщу, когда средства с различных счетов перейдут к вам.

— Думаю, вашему мастеру, — я посмотрела на мистера Астон-Смита, — следует подождать и не начинать работы по очистке, пока я не удостоверюсь, что вступила в наследство с соблюдением всех законов.

— Договорились, — кивнул оценщик. — Я возьму картины с собой, но подожду ваших инструкций. И сделаю то же самое с мебелью, которую вы хотите отправить на аукцион. Мы не станем продавать то, на что у вас нет прав.

— Не волнуйтесь, — сказал Найджел. — Я позабочусь обо всем. Возвращайтесь в Лондон. Я позвоню вам, какими бы ни были новости.

И они уехали, забрав с собой портреты, а я продолжила уборку. Закончив, я только собралась посидеть с чашечкой чая, как в дверь постучали. На сей раз за ней стоял крепкий, крупный мужчина. Он нахмурился, увидев меня.

— И что это за школа для девочек? — спросил он низким голосом с типичным заокеанским акцентом. — Когда Лэнгли-Холл был продан?

— Сразу после войны. — Я пожала плечами.

— Очень жаль. Я надеялся прогуляться по знакомым местам. Вы дочь привратника?

— Я Джоанна Лэнгли, — сухо ответила я. — Дочь сэра Хьюго Лэнгли.

Его брови поднялись:

— Кроме шуток, значит, старик снова женился? Скажите-ка на милость!

Только тут меня осенило, кто передо мной. Я смотрела на его лицо и не находила никакого сходства с моим отцом, который всегда имел утонченный вид, более приличествующий романтическому поэту. Этот же человек был сытым, пухлым и не особенно привлекательным.

— Вы — сын Хьюго? — спросила я.

— Именно так. Тедди Лэнгли когда-то. Теперь я Тедди Шульц. Из Кливленда, штат Огайо.

Я заставила себя протянуть руку.

— Я рада с вами познакомиться, Тедди. Еще пару дней назад я и понятия не имела, что у меня есть брат. Это стало большим шоком.

— Да уж. Я тоже был в шоке. Я имею в виду смерть старика. Клиент вернулся из Англии и показал мне газету с некрологом. «Это имеет к вам какое-то отношение?» — спросил он. Ну, я и счел за лучшее поспешить, раз уж я сын и наследник. Я предполагал, что поместье перейдет ко мне. Разве это не так устроено в английском законодательстве? Старший сын получает больше остальных?